– Ну, а старик чем-то запомнился?

– Мне показалось, весь седой как лунь.

– И все?

– Да.

– И что они сделали дальше?

– Не знаю. Я зашла в дом и больше их не видела.

– Вы сможете их опознать?

– Я же сказала, очень вряд ли. Но эта троица раньше здесь

не появлялась, во всяком случае, пожилой мужчина точно.

– А номер машины?

– Откуда… А вот марка автомобиля – черный BMW. Тонированный…

– Как же вы разглядели седого? – с подозрением спросил я у наблюдательной барышни.

– Все достаточно банально, месье сыщик. Через приоткрытую дверь машины.

– Они ни о чем не говорили?

– Седой им что-то сказал. Было далеко, я не расслышала, но, похоже, на немецком языке, во всяком случае, мне так показалось.

– Вы рассказали об этом полиции?

– Пыталась, но они и слушать не захотели. Считают, что произошел несчастный случай.

– А как же обыск? Разбросанные вещи… Как они это объясняют?

– Так сам что-то искал, потом, не найдя, разнервничался – и привет. Это их основная версия.

– А вы все-таки что об этом думаете? – не отставал я от мадам Надин.

– Ничего. Я за соседом таких странностей не замечала. Вам лучше с аптекарем поговорить. Николя, похоже, с ним был в приятельских отношениях. Пройдете вниз по улице, аптека на углу, справа по улице Розье, тут недалеко, метров триста. Может, еще кофе?

– Нет, спасибо. Если еще что-нибудь вспомните, то сообщите, пожалуйста. Вы же знаете мой телефон.

– Пренепременно, месье «Звезда столичной журналистики».

А может, действительно, так все и было, и в полиции правы? Пожилой человек что-то пытался найти, разнервничался, начал психовать. А может, лекарство стал искать? Но причем тут тогда эта троица? Да кто их знает – просто случайно остановились туристы из Германии или еще откуда… Надин сама же говорила, что ей показалось, будто седой говорил на немецком. Все языки чем-то похожи между собой. Да и сколько стран говорят на немецком, читал где-то, что более ста тридцати миллионов.

– Да, Николя принимал лекарство ежедневно, – подтвердила мадам Флора. – Но чтобы из-за этого впадать в панику и разбрасывать вещи… Нет, до этого никогда не доходило. Забывчивый был, но в меру. Я тут вам подобрала, вот, держите, здесь фотографии брата, письма, открытки поздравительные. Это все, что я нашла. Остальное в полиции, обещали вернуть.

– Спасибо, мадам. Но некоторые письма без конвертов, – разглядывая документы, сообщил я хозяйке.

– Не знаю, почему нет конвертов, – озадаченно ответила она.

– Можно я заберу это с собой?

– Конечно. А вы что, собираетесь уехать? – с тревогой взглянула на меня хозяйка.

– Да, думаю, завтра. С утра побеседую с аптекарем, а потом зайду в полицейский участок и поеду домой. Все хочу у вас спросить: почему вы обратились именно ко мне? Все-таки я же не частный детектив, а всего лишь обычный криминальный репортер.

– Дело в том, что Николя читал все ваши репортажи и хорошо о вас отзывался. Особенно после разоблачения этого предателя. И вы далеко не рядовой репортер… К вашему мнению прислушиваются. Брат очень жалел, что не знаком с вами лично. Вот я и решила именно к вам обратиться. Если хотите, то я заплачу, ну, как частному детективу, просто назовите сумму.

– Что вы?! – предложение хозяйки растрогало меня. – Об этом не может быть и речи. Это моя работа, и я вам обещаю, что постараюсь все выяснить завтра в полиции.

– Простите, не хотела вас обидеть, – мадам Флора вытерла слезы уголком платка. – Не сердитесь на старую дуру. И еще, – чуть успокоившись, продолжила хозяйка, – не знаю, важно ли это, но я вам обязана рассказать. Сами просили обо всем говорить. Дело в том, что среди разбросанных вещей в комнате брата лежала газета. Я, когда прибиралась, положила ее на стол и особо не рассматривала. Но через некоторое время обратила внимание, что это газета с вашей статьей про того самого иуду. Ну, думаю, брат читал и сохранил… Что здесь особенного. Но, приглядевшись, заметила, что прямо поверх вашей статьи была начерчена прямая линия со стрелочками на концах.

– А где сейчас эта газета? В полиции? – заинтересовался я.

– Нет. Я им даже про это и не говорила. Сейчас принесу.

Через минуту хозяйка принесла слегка помятую газету. И, действительно, поверх моей статьи была прочерчена сверху вниз небольшая прямая векторная линия черного цвета, только с двумя стрелочками на концах и с точкой посередине.

– Может, Николя так новую ручку расписывал? – предположила мадам Флора.

– Не знаю. А он вообще вел какие-то записи?

– Да. Раньше. Говорил, мол, хочу написать о том, что я видел и пережил.

– Типа воспоминания, мемуары?

– Не знаю. В последнее время я не замечала его за этим занятием.

– Он прямо здесь писал? Что-то не вижу пишущей машинки, – я еще раз внимательно осмотрел комнату.

– Она в летней кухне. Несколько лет назад брат ее переделал под свою резиденцию… Любил так называть это помещение, – хозяйка опять всплакнула, но быстро взяла себя в руки. – Пойдемте, я вас туда проведу. Там вход отдельный сразу с улицы.

Выйдя из дома, мы прошли мимо цветущих клумб. «Вот еще одно преимущество жить на юге, – подумал я, – начало апреля, а такое цветочное буйство красок с легким приятным запахом и жужжанием полосатых пчелок!»

– Видите, сюда нельзя попасть из дома, – открыв дверь, сказала мадам. – Николя здесь все переоборудовал. Установил камин, утеплил крышу и стены, ремонт внутри помещения сделал с заменой электрики. И перебрался жить сюда, говорил, что здесь лучше, ближе к природе. Садовый инвентарь находится сразу за стеной, в маленькой пристройке. Только с наступлением холодов перебирался обратно в дом.

Резиденция Николя была обустроена по-спартански, но со вкусом. Мягкий кожаный диван, возле него большой старинный стол с резными ножками, примыкающий к окну, с печатной машинкой английской фирмы «Ундервуд», набором пишущих принадлежностей и настольной лампой. Напротив телевизор, висящий на стене на закрепленной металлической подставке, и огромных размеров книжный шкаф, заставленный книгами. Вот и весь небогатый интерьер кабинета месье Николя Легранжа.

– Наверное, уже поздно, – оглядев внимательно бывшую летнюю кухню, обратился я к хозяйке. – Надо еще в гостиницу устраиваться, а завтра с утра приду…

– Какая гостиница! – искренне возмутилась мадам Флора. – И речи быть не может! Вы мой гость, и поэтому будете жить у меня, ровно столько, сколько потребуется. Или вы хотите меня обидеть, месье Андрэ?

– Нет, что вы, даже и не думал! Просто не хотел вам создавать неудобства.

– Ну, вот и отлично, – заулыбавшись, ответила хозяйка. – Пойдемте в дом, покажу вашу спальню…

– Мадам Флора, если вы не против, то можно я здесь определюсь? Заодно и книги вашего брата полистаю, осмотрюсь кругом.

– Мне прямо неудобно поселять вас в неприбранное помещение…

– Ничего. Здесь мне будет лучше. Хорошо, что выход сразу в ваш садик. После шумного суетливого Парижа приятно побыть в тишине, среди маленького островка природы.

– Ну, что с вами поделаешь? Обустраивайтесь, а через два часа я жду вас к ужину, – деловито произнесла мадам Шатобриан-Рене. – Сумка ваша в прихожей, а постельное белье принесу попозже.

Как только дверь за хозяйкой закрылась, я приступил к тщательному осмотру кабинета. В первую очередь проверил письменный стол на предмет скрытых тайных ящиков. Это было обычной практикой – устраивать в таких конструкциях тайники. Провозившись почти тридцать минут, обнаружил три скрытых выдвижных углубления, но все они оказались пустые. Может, Николя и не знал об этих устройствах, или меня уже опередили… Хотя, похоже, обыска здесь не было, но все равно не надо сбрасывать это со счетов. Все больше возникало чувство, что я стою на пороге какой-то тайны. Может, те трое действительно ни при чем, но вопросов становится все больше и больше. Я тоже не верил, как и мадам Флора, что у Николя была психопатия. Человек не может одномоментно сойти с ума и начать все крушить ни с того ни с чего. Окружающие однозначно бы заметили его состояние, меняющееся в худшую сторону. Все-таки он жил не в вакууме, а в социуме, среди соседей, которые его видели ежедневно.