4 (17) ноября Д. С. Шуваев и И. К. Григорович появились в Думе. Это было сделано по решению правительства. Б. В. Штюрмер колебался между подачей в суд на Милюкова и разгоном Думы, но в конечном итоге Совет министров на своем заседании предложил сделать попытку демонстрации готовности правительства работать вместе с думцами33. Возможно, что в случае, если бы Шуваев и Григорович получили бы враждебную встречу, это в результате могло быть использовано в качестве повода к роспуску Думы. Но дело приобрело неожиданный оборот. Военный министр, «…сильно волнуясь, сказал, что он, как старый солдат, верит в доблесть русской армии, что армия снабжена всем необходимым благодаря единодушной поддержке народа и народного представительства. Он привел цифры увеличения поступления боевых припасов в армию со времени учреждения Особого совещания по обороне. Закончил он просьбой и впредь поддерживать его своим доверием. Так же коротко и сильно сказал морской министр Григорович»34. Речь Шуваева действительно была эмоциональной, но вполне убедительной.
В отличие от Милюкова он оперировал точными данными: «Позвольте вам в круглых цифрах сказать, что же дало это наше общее движение, к чему оно привело. Я возьму три цифры: 1 января 1915 г. за единицу, затем я скажу, во сколько раз производство увеличилось к 1 января 1916 г. и в настоящее время. Трехдюймовые орудия: 1 января – единица; 1 января 1916 г. – в 3,8 раза и в августе 1916 г. – в 8 раз. Если же мы приведем введенную вставку стволов, починку орудий, то мы получим такие результаты: 1 января 1915 г. – единица; 1 января 1916 г. – в 5,7 раза и в августе 1916 г. – в 13,2 раза. 48-линейные гаубицы – это орудие сложное, господа, и трудно приготовляемое, но и оно в январе 1916 г. удвоилось, а в августе почти учетверилось сравнительно с январем 1915 г. Снаряды: 42-линейные в январе 1916 г. увеличились в 6,5 раз, в августе 1916 г. – в 7,5 раз. 48-линейные снаряды: в январе 1916 г. увеличились в 2,5 раза, в августе 1916 г. – в 9 раз. Шестидюймовые снаряды: в январе 1916 г. – в 2 раза, а в августе – в 5 раз. Трехдюймовые снаряды: в январе 1916 г. увеличились в 12,5 раз, а в августе 1916 г. – в 19,7 раза. Взрыватели – это важный элемент для снарядов – увеличились в январе в 6 раз, а в августе – в 19 раз. 48-линейные и шестидюймовые фугасные бомбы – в 4 раза и в 16 раз. Взрывчатые вещества… я не буду перечислять вам, господа, все, но увеличение произошло в некоторых случаях даже в 40 раз. Удушающие средства. господа, нужно кланяться нашим артиллеристам, жаль, что я их не вижу, я бы в присутствии вас низко им поклонился. Удушающие средства увеличились в январе 1916 г. в 33 раза, а в августе – в 69 раз. Господа, враг сломлен и надломлен, он не справится. Я еще раз повторю: каждый день приближает нас к победе и каждый день приближает его, напротив, к поражению. Мы должны, как глубокоуважаемый Председатель Государственной думы высказал, должны во что бы то ни стало победить. Это повелительные указания Державного нашего Главнокомандующего нашей доблестной армией. Этого требует по указанию Его Императорского Величества и по общему нашему признанию благо родины нашей, перед которым все должно отойти в сторону. Господа, позвольте еще раз высказать полную уверенность старого солдата, что мы не только должны победить, но и победим, победим во что бы то ни стало. Нет такой силы, которая могла бы одолеть русское царство»35.
Это выступление неоднократно прерывалось криками «Браво!», министрам устроили овацию. Они спустились в зал к депутатам, и там Шуваев обменялся рукопожатием с несколькими депутатами, в том числе и с Милюковым. «К нему (к Шуваеву. – А. О.) обращаются с просьбою изгнать ненавистных министров, – отмечает думский пристав, – он отвечает, что он солдат и в эти дела не вмешивается». «“Вот именно, так как вы солдат, то выгоните их штыками”, – возражают ему»36. Эта сцена имела продолжение. Лидер кадетов истолковал в своей газете состоявшееся рукопожатие с военным министром как факт поддержки со стороны генерала, который якобы еще и поблагодарил за что-то лидера кадетов. «Подвел [Милюков] старика ловко», – отмечал Я. В. Глинка37. Рукопожатие было действительно странным. За день до своего выступления в Думе Григорович и Шуваев присутствовали на заседании Совета министров, в ходе которого было принято решение привлечь лидера кадетов к суду за ложь38.
Вместо демонстрации единства правительства, как этого хотел Штюр-мер, вышло нечто другое. Дума, со своей стороны, показала готовность сотрудничать с армией и флотом39. Ее наиболее видные представители наперебой заявляли об одержанной моральной победе народного представительства. Несколько особняком держались только черносотенцы. Марков (второй) пытался урезонить коллег: «В этом выступлении нет ничего удивительного. Конечно, правительству во время войны нужна поддержка Г. Думы. Выступление министров, – это скорее акт, направленный к увещеванию Государственной думы»40. Увещевания не получилось. Наиболее типичным из опубликованных высказываний было принадлежавшее Милюкову: «Морской и военный министры сочли необходимым прийти и заявить, что армия и флот с Государственной думой»41. Немедленно последовали соответствующие шаги и со стороны земцев.
6 (19) ноября Московская губернская земская управа обратилась к военному и морскому министрам с приветствием: «С чувством глубокого удовлетворения узнаёт страна, что высшие представители армии и флота не мыслят иного способа одоления врага, как в живом и тесном единении с самими народом и его представителями»42. В тот же день свои телеграммы тем же адресатам отправил и глава Земского союза. «Мы всегда знали, – писал Львов Григоровичу, – что сердца наших моряков с теми, кто отдал все свои силы делу победы. Мы приветствуем вашу уверенность, что для обеспечения полной победы необходима совместная работа правительства с народными представителями и всеми общественными силами, основанная на взаимном доверии»43.
В обращении к Шуваеву уже никак не чувствовалась неприязнь к человеку, планировавшему проверить финансовые отчетности Земгора: «Главный комитет всероссийского земского союза приветствует ваше обращение к Г Думе и видит в нем признание вами необходимости единения власти и народа. Мы убеждены, что только правительство, опирающееся на доверие страны и ее представителей, может выполнить великую задачу, которую ставит перед нами современная война. Сердцем солдата вы поняли патриотическую готовность народных представителей послужить делу победы, при которой всякая мысль о мире позорна и преступна»44. Очевидно, подобного рода приветствий к Шуваеву было направлено весьма немало. 15 (28) ноября военный министр обратился к их авторам через прессу. Извинившись за то, что не сможет ответить каждому, он публично благодарил всех на страницах «Русского инвалида», попросив другие газеты перепечатать это сообщение45.
После выступлений Шуваева и Григоровича правительство встало перед выбором – или из-за нежелания обострять отношения с Думой промолчать, и тем самым молчаливо согласиться с ложью, или возбудить уголовное преследование депутата Думы за клевету. Был выбран второй путь. 9 (22) ноября император утвердил решение Совета министров46. 10 (23) января 1917 г. первый департамент Государственного совета принял постановление по обращению Штюрмера от 3 (16) ноября 1916 г. – Милюкову предлагалось в течение месяца дать объяснения относительно обвинений в клевете в речи, произнесенной в Думе. 11 (24) января это постановление было вручено лидеру кадетов. Итак, Милюкова пытались привлечь к суду за ложь, и он не сидел сложа руки. Было собрано совещание ЦК, которое приняло решение привлечь лучшие юридические силы партии, то есть фактически ведущих русских адвокатов, к защите своего лидера. В конце концов Милюков заявил, что не признает законность какого-либо суда над депутатом Думы за речь, произнесенную с трибуны законодательной палаты47.