Вместе с блеклым светом позднего зимнего восхода лагерь накрыла жестокая непогода. Остервенелый ветер рвал закреплённый завязками полог шатра и качал его, будто силясь вот-вот выдрать из земли колья. Внутри было промозгло, и даже разведённый огонь не помогал прогнать холод. Драгомир закрыл глаза ладонью, отказываясь мириться с тем, что нужно вставать. Сон не принёс отдыха, а только вытянул силы. Гомон громко матерящихся сквозь завывания ветра и скрип сосен кметей заполнял лагерь. Хлопали палатки и шатры, гремели посуда и оружие, лошади фыркали, снег скрипел под ногами проходящих мимо людей.

Драгомир поднялся и ополоснул лицо ледяной водой из оставленного с вечернего умывания ушата. И вместе с ней по коже словно стекали обрывки сна. Подробности его стирались из памяти, осталось только давящее чувство пережитого беспокойства и опасности. Отражение Драгомира, дрожащее от расходящихся на поверхности кругов, показывало, что он сейчас не в лучшем состоянии. Щёки заметно ввалились, ещё сильнее очерчивая скулы, глаза потемнели и отсвечивали незнакомой ему самому сталью. На подбородке и щеках торчком стояла какая-то диковатая щетина. Тяжелый вздох невольно сорвался с губ. Драгомир опустил руку в ушат, разрушая своё отражение.

С хрустким от мороза шелестом откинулся полог шатра, и тут же позади раздался беспардонный возглас Хальвдана:

– Ну? Долго будешь на себя любоваться?

Скомканное полотенце прилетело в спину и упало на притоптанный снег. Драгомир выпрямился, тряхнул головой, откидывая упавшие на лоб волосы, и медленно, с угрозой повернулся. Хальвдан, хмурясь, смахнул с плеч снег и взглянул так же недобро и подозрительно, как несколько дней назад. До сих пор серчает, никак не может простить наказание своего воина. Всё одно к другому.

– Паршиво выглядишь, – дёрнув бровью, невесело хмыкнул верег.

– Скоро ещё и вонять будем похлеще бродяг.

Хальвдан согласно покачал головой, но тут же ехидно улыбнулся.

– Ты-то по кнезовому делу можешь и в баню к какому старосте напроситься. Не откажут.

Драгомир хотел было ответить, что некие благодарные девицы тоже могут пустить доблестного воеводу к себе в баньку. Да ещё и попарить хорошенько. Но, передумав вступать с ним в очередные пустые пререкания, поднял полотенце и промокнул лицо.

– Скажи. Тебе снятся скверные сны, Хальвдан?

Тот сложил руки на груди и прошёл дальше в шатёр. Вряд ли что-то беспокоило его настолько, чтобы находило отражение во снах. Верег всегда относился к жизни и неурядицам проще, говорил, что нить его судьбы спрядена ещё у колыбели – так к чему изводить себя по каждому поводу. Да и вёл себя порой так, будто за его спиной стояли все северные Боги разом. Но лицо Хальвдана вдруг утратило издевательское выражение, и он оглядел Драгомира более участливо.

– И давно?

– Первый раз сегодня, – Драгомир проследил взглядом за Лешко, который наконец принёс нагретую на костре воду. Только уж надобности в ней не было. Мальчишка, поняв это, виновато поклонился и снова убежал, видно, за завтраком. – И вроде ничего особенного. Как будто обо мне. А вроде, и нет.

– Будь ты верегом, – прохаживаясь мимо, размеренно проговорил Хальвдан, – я бы сказал, что вещие норны посылают тебе предзнаменование. Встречал, бывало, как некоторые воины видели во снах то, о чём нам обычно знать не суждено. А после всё и сбывалось. Хорошее или плохое – по-разному. Но как оно у вас, немеров, заведено – судить не возьмусь.

– А… пёс с ним. Всё это глупости, – Драгомир махнул рукой.

– Как знаешь… Я только предупредить хотел.

Может, в словах Хальвдана и была доля истины. Драгомиру даже казалось, что однажды он уже видел того незнакомца в багряном корзне. Но как увязать сон с тем, что могло его ждать в походе, он придумать никак не мог. И вряд ли кто-то в этом деле ему поможет. Супротив многих других правителей, Драгомир отродясь не привечал подле себя ни провидцев, ни ведунов. Всегда считал, что они порядком засоряют голову ненужными мыслями, а то и до беды какой могут довести. А верег, от которого, кроме как по делу, серьёзное слово не всегда услышишь, тоже плохо годился на место толкователя. Поэтому Драгомир решил этот разговор оставить.

– Скажи лучше, сильное ненастье началось? Мы сможем пойти дальше?

– Выйди да и сам посмотри, – буркнул верег. – Снега намело по уши, ветер чуть из сапог не выдёргивает. Парни палатки по всему лагерю ловят.

– Значит, остаёмся, пока не утихнет.

– Остаёмся. Куда идти в такой буран? Авось, долго не продлится.

– Время потеряем, – Драгомир вздохнул с сожалением, глянув в просвет полога, за которым, словно обезумев, метались мелкие снежинки.

– Мы потеряем больше времени, если будем в непогодь по лесу блукать. А тут хотя бы деревня недалеко, коли чего.

Да, в такую непогоду лучше всего было оказаться рядом с каким селением. Там и укрытия можно попросить, если станет совсем уж худо. Большому войску разместиться сложно, но, коли припечёт, так хоть по пять дюжин человек в овин – и то не до жалоб. Но пока что бежать к Рысям было рано. Просто сильный снегопад. Пройдёт туча, может, ещё до середины дня – а там видно будет.

Словно подчинившись чаяниям всех воинов дружины, снегопад и ветер стихли. Правда, лишь к сумеркам, а потому пришлось оставаться в еле видном среди сугробов лагере ещё на одну ночёвку. Всю ночь было тихо. Мужики, насидевшись в палатках, отогревались у костров и сушили порядком промокшую за день одежду.

Наутро из-за облаков даже проглянуло солнце, жёлтое и яркое – точно весной. Воины оживились, словно застоявшиеся без движения кони. Но Хальвдан, побродив в округе, посоветовал покамест остаться на месте. А на недовольство дружинников только рявкнул:

– Вот увидите, к вечеру снова снегопад налетит. Это временное затишье.

И кмети поверили ему. Уж северянин смыслит в не погоде лучше многих. Правда, вынужденное безделье никого не обрадовало.

– Может, успели бы хоть до следующего постоя добраться, – с надеждой обратился Бажан к верегу на сборе старшин.

Но тот остался непреклонен.

– Это только кажется, что погода наладилась. Но за такой бурей обычно идет новая.

И оказался прав. К сумерки на чистое небо вновь наползла сумрачная стена зеленовато-синих туч, и ненастье навалилось с удвоенной силой. То и дело приходилось стряхивать со стен шатров и палаток снег, чтобы не поломало опоры.

На этот раз буря угомонилась к рассвету. А потому воины, дождавшись приказа воевод, на удивление расторопно собрались в путь. Между тем, за немилостивым снегопадом пришло нежданное тепло. Днём оттепель разошлась, будто природа вдруг позабыла, что вокруг только начало Сечня. Щедро выпавший накануне нег наполнился влагой, сугробы осели. Даже можно было распахнуть корзно, не боясь, что разъярённый ветер вынет душу.

Радуясь тому, что непогода отступила, Драгомир позабыл и о своем недавнем беспокойстве. Казалось, Боги наконец-то дали знак, что, несмотря на все неурядицы, всё сложится хорошо. Может, уваженный ристаньями и пиром Индра будет благоволить им всю дорогу.

Расхлябистая по случаю внезапного тепла дорога уводила войско всё дальше на юг от весей племени Рысей. Теперь деревни будут встречаться реже. Здесь селились немеры небольшими общинами, а то и вовсе отдельными семьями. И лишь через много вёрст начинались земли тривичей. Там их, верно, уже будут поджидать Восточные сотни – их-то буря скорей всего миновала.

Но, будто в насмешку надо всеми людскими надеждами, к вечеру лес вместо благостного умиротворения охватило и вовсе тягостное безмолвие. Ветер не колыхал ни единой ветки, не гнал позёмку. Хоть зимой в глуши почти всегда тихо, но теперь даже воздух будто бы застыл, поглощая все звуки. С запада друг за дружкой поползли сначала одинокие облака, а за ними, как на привязи, потянулось сумрачное покрывало лохматых, словно безумные старцы, снежных туч. Скоро так и не успевшее упасть за окоём солнце потонуло в сплошной хмари.

Драгомир не сразу заметил, что все вокруг замолчали. Тишину разрушал только глухой скрип снега под копытами коней, ногами кметей и полозьями саней. Воины точно впали в оцепенение и зыркали по сторонам в ожидании подвоха. И казалось, что у каждого в голове засел один и тот же вопрос.