Потери среди солдат и офицеров сербской армии превысили 120 тыс. человек, что составило более половины первоначального числа. Что же касается гражданских лиц, следовавших с армией, то жертвы среди них от налетов вражеской авиации, набегов албанских банд и эпидемий были ужасными и не поддающимися оценке. «Исход сербов из их страны, – писал британский военный журналист, участник этого двухмесячного отступления, – короля, правительства, армии и народа – займет место одного из самых трагических эпизодов истории»49. 7 (20) декабря 1915 г. принц-регент Сербии Александр Карагеоргиевич обратился с телеграммой к Николаю II с просьбой оказать давление на союзников с целью ускорения эвакуации остатков сербской армии из Скутари в Валону и далее (наилучшим пунктом, по мнению принца-регента, были бы Салоники).
М. В. Алексеев считал, что время для спасения сербской армии окончательно упущено50. Тем не менее была сделана попытка оказать ей помощь путем давления на восточный фронт австрийцев силами 7-й армии, переброшенной в декабре 1915 г. на Юго-Западный фронт из-под Одессы. Оставалась надежда, что в случае успеха она сможет ослабить давление противника на сербов51. Армия Д. Г Щербачева включала в себя 2-й и 16-й армейские корпуса, 5-й Кавказский корпус, 3-ю Туркестанскую стрелковую бригаду. Все эти части и соединения были доукомлектованы до полных штатов и сняты с Западного фронта. Позже в 7-ю армию были включены также 22-й армейский корпус и конный корпус генерала В. М. Драгомирова. Последний, по первоначальному замыслу, после ожидаемого прорыва фронта должен был осуществить вторжение на Венгерскую равнину52. 15 (28) декабря 1915 г. Б. Лонткиевич был информирован о том, что от десанта в болгарскую часть Добруджи Ставка отказывается. Это было сигналом для начала атаки 7-й армии в Карпатах53, и 16 (29) декабря 1915 г. она перешла в наступление на Буковине.
С самого начала возникло непонимание между командованием армии и фронта: «Генерал Щербачев начал операцию и сразу недоволен нерешительностью и сбивчивостью приказаний, передаваемых генерал-квартирмейстером Ю.-З. фронта Дитерихсом»54. Д. Г Щербачева поддерживал и его начальник штаба, бывший профессор Николаевской академии генерал Н. Н. Головин. Наступление в какой-то степени становилось бессмысленным: Сербия была уже разбита; необходимость выступления Румынии в ситуации декабря 1915 – января 1916 г. была сомнительной (военный министр генерал А. А. Поливанов в январе 1916 г. считал, что снять с фронта армию в 150–200 тыс. человек для переброски в Молдавию невозможно)55; алексеевский план большого наступления на Балканах был отвергнут союзниками. Поэтому и задача, поставленная главнокомандующим ЮгоЗападным фронтом генералом Н. И. Ивановым перед армией, была сформулирована несколько расплывчато: «Разбить живую силу противника и стремиться отбросить его на север»56. Судя по всему, на прорыв через Карпаты Н. И. Иванов не рассчитывал.
Тем не менее главкоюз планировал поддержать наступление 7-й армии на Стрыпе действиями всего своего фронта. 9-я армия должна была осуществить демонстративную энергичную атаку между Днестром и Прутом, 11-я – отбросить противника на север, а 8-я удержать силы врага на своем фронте. Резервом фронта была гвардия57. Д. Г. Щербачев выстроил свои корпуса в линию, выделив каждому по 10 км фронта атаки и оставив в резерве один корпус. Первоначально обещанный резерв главнокомандующего 7-я армия так и не получила. По словам А. А. Брусилова, Д. Г. Щербачев был вынужден наступать «не кулаком, а растопыренными пальцами». Погодные условия не благоприятствовали наступлению, постоянно шел мокрый снег, непролазная грязь мешала переходу пехоты и артиллерии58.
Помощь наступавшим попыталась оказать 9-я армия, которая также понесла большие потери в боях с 7-й австрийской армией К. фон Пфлянцер-Балтина. Отвлекающий удар не удался, единственным реальным достижением проведенной операции был опыт, который пригодился летом 1916 г.59 «Генерал Линзинген отбил все атаки, – отмечал М. Гофман, – но в армии генерала Пфлянцер-Балтина в Буковине бои с переменным успехом затянулись до середины января. С трудом удалось этой армии удержать в общем свои позиции»60. Позиции противника были хорошо укреплены и плохо разведаны. В результате русской артиллерии не удалось даже уничтожить проволочные заграждения. С 14 (27) по 18 (31) декабря 1915 г. пехота 9-й армии преодолевала их под огнем противника, и к январю 1916 г. демонстрация на этом участке ограничилась огневым боем61.
«Сознание, что при прорыве укрепленной полосы главное слово должно принадлежать артиллерии, в то время еще не проникло в умы, – вспоминал поручик 4-й батареи 32-й артиллерийской бригады, действовавшей против австрийцев, – а изобилие патронов (то есть снарядов. – А. О.) было новостью даже для нас. Не знаю, на основании каких данных и кто выбирал этот участок для прорыва; знаю лишь, что командующий 9-й армией генерал Лечицкий его обозревал лично, и таким образом ответственность падает на него. Главное несчастье было в том, что артиллерия видела только передний окоп противника, тянувшийся по гребню отлогого хребта, закрывающего собой весь тыл противника. И, конечно, этот хребет с противоположенной стороны был еще лучше наблюдаем неприятельской артиллерией, о месте нахождения которой мы могли иметь лишь самые смутные представления. Поэтому пять раз – 24, 25, 26 декабря 1915 г. и 1 и 6 января 1916 г. – повторилось одно и то же, каждый раз с новой дивизией: мы разметали первую линию окопов, и пехота их заняла (несмотря на общее осуждение солдатами атак по двунадесятым праздникам), артиллерия произвела эту же работу в обратном направлении, и наша пехота оказалась в исходном положении. Так ничего и не вышло»62.
На ряде участков наступление имело местный успех, развить который войска уже не могли – слишком велики были потери. Принимавший участие в этих боях А. М. Василевский вспоминал: «Так, сильный урон понесли мы в середине декабря 1915 г., когда в течение недели пытались прорваться западнее Хотина. Удалось оттеснить австрийцев верст на 15 и продвинуться до линии Доброновце – Боян. А затем армия вновь перешла к позиционной войне»63. Однако и этот успех весьма встревожил Берлин. Опять обнаруживалась слабость союзника, с трудом удержавшего фронт. Тот же Э. фон Фалькенгайн отмечал: «Русские 24 дек. 1915 г. атаковали Южную армию генерала графа фон Ботмера и 7-ю австро-венгерскую армию, которой командовал генерал фон Пфлянцер-Балтин, на всем фронте от Бурканова на Стрыпе до румынской границы восточнее Черновиц и упорно продолжали свои усилия до середины января 1916 г. И в то время, как они на фронте южной армии не достигли ни малейших успехов и потому скоро измотались, положение дел на фронте 7-й австро-венгерской армии, против которой русские направили главный удар, долго колебалось в ту и другую сторону. Хотя противник не располагал существенным превосходством сил, армии лишь с трудом удалось продержаться. Ее резервы оказались недостаточными. Сверх того, у нее обнаружились и внутренние недочеты. В конце концов, правда, неприятельские атаки в общем были отбиты»64.
Наступление действительно было плохо подготовлено, что сказалось, по свидетельству полковника А. А. Самойло, на его проведении и результатах: «Днем с целью подготовки атаки велась бомбардировка неприятельских позиций; ночью наша артиллерия молчала, давая противнику беспрепятственно исправлять произведенные разрушения; наутро армия наступала и, конечно, неудачно. Все это делалось при недостатке снарядов, при чрезмерном удалении артиллерийских позиций и плохом наблюдении за огнем. Захваченные позиции не удерживались, и войска, захватившие их, не получали поддержки. Задачи давались неопределенные; начальники находились от войск далеко; связи с тылом и соседями не было; донесения, как правило, были недостоверными»65. Недостаток тяжелой артиллерии и неспособность полевой артиллерии эффективно поддержать наступление русских войск отметил и А. Нокс66. В результате пулеметные гнезда противника не подавлялись, проволочные заграждения оставались неразрушенными. Русская пехота несла большие потери. По свидетельству очевидца, иногда происходило и такое: «Истощенные атакующие части соседнего корпуса, попадая в 300 м от австрийской позиции под сильный пулеметный огонь, бросали винтовки, поднимали руки и в таком виде продолжали движение через проволоку в австрийские окопы»67. Все это убедило высшее германское командование в том, что наступление русской армии имело прежде всего политическое значение. По мнению Э. фон Фалькенгайна, оно было плохо подготовлено, начато в неблагоприятное время, а в наступавших войсках было мало компетентных офицеров68.
