Поставив лампу на стол, он наклонился над Эмерсоном и грубо потряс его. Ответа не последовало. Выпрямившись, монстр выругался и повернулся к дверям:
– Я же сказал, чтобы ты держалась подальше!
Голос женщины был почти неразборчив:
– Он лежит так неподвижно.
– Последняя доза опиума, вероятно, была слишком сильной. Ничего, я заставлю его проснуться и проклясть это мгновение.
Он взял иглу и погрузил её в бутылку. Шёпот возобновился:
– Слишком большая доза. Он умрёт.
– Нет, пока это не соответствует моим целям, – последовал жёсткий ответ. – Вернись на место. Он скоро очнётся.
Я заставляла себя смотреть и оставаться недвижимой. Игла вошла в вену с небрежным мастерством, указывающим на определённый медицинский навык. Я не могла не отметить этого, хотя всё внутри меня сжималось от отвращения и ненависти. Что бы это ни было за вещество, оно оказало эффект. Спустя несколько мгновений Эмерсон пошевелился. И первое, что он произнёс – слабое, но искреннее ругательство. Слёзы заволокли мне глаза, и я пообещала себе, что больше никогда не буду жаловаться, какие бы выражения ни пришли ему в голову.
Злодей рассмеялся:
– Проснулись, да? Ещё пару слов, если вас не затруднит. Я хочу увериться, что вы в состоянии оценить то удовольствие, которое я приготовил для вас.
Эмерсон не замедлил с подробным описанием предполагаемого происхождения своего похитителя. Человек вновь рассмеялся.
– Отлично. Я полагаю, вы по-прежнему не желаете почтить меня своим доверием?
– Наш разговор становится утомительным, – ответил Эмерсон. – Сколько раз я должен повторять, что не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите? Даже если бы я мог предоставить сведения, которые вы желаете получить, то не стал бы: вы мне не нравитесь.
– Откажитесь от надежды на спасение. – Голос другого человека оледенел. Носком туфли он указал на квадратный предмет, который (теперь я различила) был деревянным люком или крышкой. – Помните, что находится внизу, или тоже забыли?
– Вы повторяетесь, – последовал скучающий ответ. – Не знаю, откуда вы черпаете эти мелодраматические выходки. Из какого-то романа, скорее всего.
Этот комментарий, похоже, чуть не лишил негодяя рассудка. Он рванулся вперёд, и на мгновение я подумала, что он ударит беспомощного заключённого. Овладев собой с усилием, из-за которого его поднятая рука задрожала, он прошипел:
– Колодец, по крайней мере, сорока футов глубиной. Если кто-то попытается пробиться сюда, охранник предоставит вам возможность измерить его точную глубину.
– Да, да, вы уже говорили, – зевнул Эмерсон.
– Хорошо. Посмотрим, не найдётся ли у меня способ убедить вас передумать.
Оставив лампу на столе, он направился к двери. Глаза Эмерсона следовали за ним, казавшись чёрными, а не синими, из-за расширенных зрачков. Через мгновение дверь снова открылась, и мужчина вошёл, толкая перед собой более хрупкую фигуру.
Она обманула бы даже МЕНЯ. Её костюм был точной копией моей старой рабочей формы: турецкие брюки, сапоги и так далее – даже пояс с висящими инструментами. Чёрные, как смоль, волосы спадали на плечи, создавая впечатление изнеможения после борьбы. Предполагаемый похититель, держа руки женщины плотно прижатыми к бокам, не подходил близко к свету, так что черты трудно было разглядеть, даже если бы белая ткань не закрывала нижнюю часть лица.
– К вам посетитель, сэр, – сказал неизвестный, насмешливо пародируя манеры дворецкого. – Разве у вас не найдётся ласковое приветствие для своей жены?
Лицо Эмерсона оставалось бесстрастным. Только его глаза скользнули по женской фигуре с макушки до сапог и обратно.
– Кажется, это женщина, – произнёс он, вызывающе растягивая слова. – Трудно сразу определить в такой диковинной одежде...
– Вы утверждаете, что не признаёте свою жену?
– У меня нет жены, – терпеливо сказал Эмерсон. – Я многое забыл, но уж в этом-то я уверен.
– Вы противоречите себе, профессор. Как вы можете быть уверены, если заявляете, что страдаете от амнезии?
С потрескавшихся губ Эмерсона сорвался смешок.
– Что бы ни случилось с моим разумом, едва ли я мог забыть что-либо настолько монументально глупое. Даже в моменты наивысшей слабости я не стал бы чёртовым болваном, обременившим себя женой. – Сузив глаза, он продолжал:– Она, случайно, не та женщина, которая вчера принесла мне еду и воду... или накануне... не помню.
Его глаза закрылись. Женщина склонила голову – надеюсь, от стыда. Державший её ослабил хватку. Она отпрянула от стены и сорвала тряпку с лица.
– Он потерял сознание, – прошептала она – Позвольте мне дать ему что-нибудь – хотя бы воды…
Уперев кулаки в бёдра, злодей окинул её взглядом, сардонически улыбаясь.
– О, женщина! Ты так лукава,
Капризна, как осины тень,
Нередко лжива ты… Но, право,
Ты – сущий ангел в скорбный день[132].
Что ж, сыграй роль ангела, я разрешаю. Если он умрёт прежде, чем эта чёртова баба окажется в моих руках, я лишусь возможности заставить её заговорить. – Он повернулся к двери, бросив через плечо: – Недолго.
Она ждала, пока захлопнулась дверь, и только тогда позволила себе расслабиться. С её губ слетел долгий вздох.
– Я никогда не понимал женский пол, – раздался голос с кровати. – Почему вы терпите такое обращение?
Она повернулась к нему.
– Вы не спите? Я так и думала. Вы только притворялись…
– Не... совсем, – промолвил Эмерсон. Она опустилась на колени у кровати, поднесла к его губам чашку воды и поддерживала голову, пока он жадно пил. Он поблагодарил её постепенно крепнувшим голосом. Она осторожно опустила его голову на жёсткий матрас и уставилась на свои запятнанные пальцы.
– Не заживает, – пробормотала она. – Вам больно?
– У меня дьявольски болит голова, – признался Эмерсон.
– И ваши бедные руки...– Её пальцы медленно скользнули по его правой руке и коснулись опухшей, кровавой плоти на запястье.
– Я бы не возражал немного размяться. – Его голос изменился. Я знала эти мурлыкающие нотки, и меня охватила дрожь. Даже сейчас неприятно признавать вызванные этим тембром чувства. Такое поведение мне не свойственно.
Эмерсон продолжал тем же тоном:
– Если бы мои руки освободились, я мог бы гораздо сильнее выразить признательность за вашу доброту.
В коротком смешке смешались кокетство и вызов.
– Ну да, почему бы и нет? Мимо охранников вам не пройти. Вы ещё недостаточно сильны. И если вы думаете, что можете обрести свободу, взяв меня в заложники, то обманываете себя. Ни один английский джентльмен не причинит вреда женщине. Это у него в крови.
Ключ от наручников лежал на столе. Я оценила утончённую жестокость, с которой возможность свободы находилась перед глазами, но оставалась недостижимой. Когда женщина склонилась над Эмерсоном, отпирая кандалы, прядь её волос коснулась его лица.
Так! Хотелось бы верить, что я смогла бы сдержаться даже перед лицом того, что, судя по всему, предстояло, но я вцепилась обеими руками в решётку, мои мышцы напряглись… и тут со стороны дома донёсся крик. Громкие голоса, грохот стрельбы! Мой верный Абдулла и его доблестные друзья вышли на сцену! Спасение было под рукой! Пришло время действовать!
Я отодвинула решётку плечом. Затем вставила ноги в отверстие и... и застряла из-за той части тела, которую предпочитаю не называть. Нельзя было терять ни минуты. Скрежеща зубами, я протиснулась, приземлилась на согнутые колени и тут же выпрямилась в полной готовности. Выхватив пистолет, я навела его на дверь.
В последний момент! И я могла бы не успеть из-за этого промедления, если бы женщина не бросилась к подавшейся двери. Но силы у неё не хватило, и, пока я прицеливалась, женщину буквально раздавило распахнувшейся дверью. Под нарастающие раскаты сражения в комнату бросилась тёмная фигура, намереваясь исполнить подлый приказ своего главаря.
Времени для обсуждений не оставалось. Я выстрелила чуть ли не в упор, когда его тело заполнило дверной проём, но рана оказалась не смертельной; отшатнувшись, он издал крик скорее удивления, нежели боли. Проклятье, подумала я, и снова выстрелила. По-моему, на сей раз я промахнулась. Однако с замечательным результатом – он убежал, завывая. Никогда не следует надеяться на наёмных головорезов.
