- Не почувствовал, - сказал Байул, - а еще ты дерзкая. Но этим ты мне нравишься. Волшебство убийцы скрыло от меня его намерения. Это сложная задача - выделять даже откровенно агрессивные мысли, направленные против чьей-то личности из гущи жизни, кипящей вокруг нас. Это замечательная способность, в своем роде.

- Она едва не погубила Вас, - сказала Фонн.

- Нет, она едва не погубила тебя, - сухо сказал локсодон. Фонн засмеялась, но ее смех скоро перешел в кашель.

- И все же, мой друг ледев, ты сделала это во спасение жизни этого скромного слуги Матери Селезнии, и за это я благодарен тебе. Послушай, твое падение могло сломать тебе пару ребер. Позволь мне посмотреть, смогу ли я чем-нибудь помочь. – Байул оперся о свой посох и навис над Фонн. Запахи аллеи и шум окружающей жизни растаяли, когда он положил ладонь ей на лоб и завел тихий напев на древнем языке дриад Селезнии. Тепло разливалось из центра его ладони по ее лицу, коже, и вскоре обволокло все тело. Она сделала один глубокий вдох и не почувствовала боли в легких. Ей показалось, будто она чувствует запах летних цветов и вечнозеленых лесов. Еще пара глубоких вдохов и работа Байула была завершена. Фонн встала на одно колено и склонила голову перед локсодоном. Потупив взгляд на грязные камни аллеи, она сказала, - Ваше Святейшество, да благословит Вас Мать Селезнии.

- И тебя, - сказал Байул. – Ну, будет тебе, Я не сомневаюсь в твоей преданности. Оставь это раболепство дриадам. Им оно больше нравится.

Фонн улыбнулась и поднялась на ноги. Она поморщила нос, вновь почувствовав зловонный воздух аллеи, и пнула ногой застывшее тело убийцы. Лишний раз проверить – не повредит. Тело тяжело перевернулось у ее ног, и она вместе с локсодоном посмотрели на оставшийся глаз убийцы. Он был остекленевший и черный, без белков, и на их глазах он померк и стал серым.

Но не глаз насторожил Фонн. Это был длинный острый как бритва серебряный зуб, который висел на черном кожаном ремешке на шее мертвеца. Она была почти уверена, что убийца собственными руками вырвал этот зуб из пасти одного из аллигаторов, обитавших в лабиринте канализационных труб глубоко под поверхностью города.

- Рекдос, - сказала Фонн, - у него на шее зуб.

- Да, - сказал Байул, - выходит, что так.

- Зачем демонопоклоннику помогать банде Груульских разбойников? Ведь кланы и культ не выносят друг друга, разве нет?

- Во всем мире, окружающем столицу, это так – сказал Байул. – В мире, в котором мы с тобой провели большую часть нашей жизни, изучая и защищая его, эти так называемые «племенные гильдии» не объединяет ничего, кроме злобы и ненависти друг к другу. Но, хотя мы все еще стоим далеко от каменных титанов, мы, более-менее, уже в столице Равники, Фонн. А этот город живет по другому своду правил, чем остальная Равника.

- Хазда. Он…

- Мертв, - сказал Байул с грустью в голосе. – Его жизнь вытекла из него до того, как я смог до него добраться. Но его гневный дух минует страдания судьбы искателя. Мне удалось помочь ему обрести…

Фонн подскочила от воющего лая, раздавшегося со стороны улицы за аллеей и прервавшего Байула на полуслове. «Бираказир!», - вскрикнула она и помчалась назад на улицу к сцене первой битвы.

Несколько любопытных зевак вышли из ближайших строений и выстроились по обеим сторонам улицы. Глазеющей толпе нечасто выпадало увидеть настолько кровавую драку, не заплатив за просмотр. Пара предприимчивых личностей, похоже, уже даже собирали ставки.

В центре этого внимания были волк и Груул. Пирату удалось выскользнуть из-под волчьей стражи, и он снова был на ногах. У Фонн вскипела кровь, когда она увидела побагровевшую шерсть у челюсти Бираказира. Волосатый бандит порезал его, хотя ранение и не выглядело глубоким. Волк стоял с вздыбленной холкой, утробно рыча и впившись глазами в Груула, который принял стойку для драки на ножах. На лезвии его кинжала виднелись красные пятна волчьей крови.

- Груул! – крикнула Фонн, достав меч и становясь между ними. Бираказир, все еще рыча, отступил назад, давая своей хозяйке место для маневра. Фонн боковым зрением увидела белое пятно, появившееся со стороны аллеи – Байул степенно возвращался на улицу. - Я дала тебе шанс поговорить, пират, но в ответ ты порезал моего волка. Никому не позволено резать моего волка.

- Следующий удар тоже не будет ласковым, детка, - прорычал Груул. – Я вспорю брюхо твоему драгоценному волку, запихну в него твой труп и скормлю все это птеррокрылам. Но не сразу. Ты будешь умирать медленно. – Он угрожающе поднял свой нож.

Фонн переместила вес на одну ногу и приняла стандартную защитную позу, которую она предпочитала в поединке с противником, вооруженным ножом. В этой позе она держала меч максимально близко к себе, для эффективной защиты от быстрых ударов ножом, и могла спокойно ждать открытого места для мгновенного ответного выпада.

Как и ожидалось, Груул, который явно симулировал вывих ноги, первым бросился в атаку. Держа меч наготове прижатым к себе, Фонн выждала нужный момент и в последнюю секунду сделала шаг в сторону от мчащегося на нее пирата. Его дикий выпад не попал ни по ее руке, ни по ее мечу и открыл для Фонн незащищенное место для удара под его подмышкой. Острие ее меча скользнуло между его ребер и пронзило сердце, остановив его яростное нападение. Он отхаркнул струю густой крови и попытался что-то сказать, но умер до того, как смог сформировать слова сквозь пенящуюся во рту кровь.

Фонн устало столкнула ногой тело Груула с лезвия своего меча и вздохнула.

- И все это, чтобы просто узнать, в чем дело. – Сказала Фонн. – Чертов Груул. Почему ему не лежалось на месте? – Она оставила мертвое тело пирата на улице и подбежала к Бираказиру. Локсодон подошел к ее павшему противнику и предложил его призраку последний шанс присоединиться к нему, и через Байула войти в священный голос Селезнии. Голос с радостью принимал всех, даже головорезов Груул. Судя по мрачной тени, скользнувшей по лицу Посла Селезнии, спустя пару мгновений, призрак отказался, как и многие ему подобные.

Окровавленная челюсть Бираказира пострадала не сильно, но ему нужна была помощь, чтобы предотвратить заражение. Фонн могла попросить Святого Байула о помощи. Ведь он был членом Конклава Селезнии, священным собранием, управлявшим Гильдией Селезнии - одним из всего трех его членов, не являвшихся дриадами. Из всего священного собрания, он был единственным, кто путешествовал так далеко и широко от центров Селезнии, был известен и любим многими во всей Равнике. Она видела, как он вдохнул жизнь в тело разбитого болезнями ребенка, была свидетелем того, как локсодон вернул зрение пожилой женщине, и, конечно, не была против того, чтобы Байул лечил ее собственные раны. Но ледев никому не позволяли заботиться о своих питомцах, кроме самых крайних случаев. Ледев связывало с их питомцами больше, чем просто эмпатическая связь. Непосвященные полагали, что наездники общаются со своими питомцами с помощью телепатии, однако Фонн знала, что причиной их взаимопонимания был острый звериный интеллект и годы тренировок. Питомцы выбирали своих ледев точно так же, как ледев выбирали своих питомцев. Эти особые животные – обычно волки, орлы, тигры или медведи – готовы были отдать жизнь, защищая своих наездников. Взамен наездники являлись источником всего, что было нужно их питомцам: еды, питья, ухода и дружбы. Такая взаимозависимость делала этих животных не просто ездовых зверей – они были практически частью души ледев.

Фонн прижала ладонь к ране на челюсти Бираказира и спела коротенькую утешающую песенку, которой ее обучила ее мама на Сильханском диалекте эльфийского языка. Шерсть под ее ладонью мягко засветилась на пару секунд. Зеленый свет затянул порез, предотвратив заражение, и вскоре волчья челюсть была как новенькая.

- Ты талантлива, - сказал Байул.

- Спасибо, - ответила Фонн. – Мои способности блекнут на фоне безграничного тепла Матери Селезнии, Святейшество.

- Эй! Вы! Что здесь происходит?