Бабушка, видя, что мы ее внимательно слушаем, вошла во вкус и принялась рассказывать о раскопках.

— Тут копали студенты и нашли разные железки, бусины, черепки, монеты и костяное шило.

— Это не шило, это чтобы писать на бересте! — воскликнул Миша.

Спросили мы бабушку о березовых книгах и о берестяных свитках, скатанных в трубочки.

Наш вопрос нисколько ее не удивил. Она тут же начала рассказывать, что произошло на Руси после убийства Андрея Боголюбского. Два года во владимирской земле была великая смута. Рязанские князья, воспользовавшись беспорядками, напали на Владимир, забрали разные драгоценности, в том числе и книги, и увезли к себе. Но потом, когда великокняжеский престол занял младший брат Андрея — Всеволод Большое Гнездо, — он заставил рязанцев вернуть все эти драгоценности. Но какие там были книги, березовые или другие, — этого бабушка не запомнила.

— А то костяное шило где? — спросил Гриша.

Бабушка ответила, что шило взял начальник над раскопками, Аркадий Данилович Курганов. Он сейчас в Суздале живет, только вы от него все равно никакого толку не добьетесь. Он-то, Аркадий Данилович, ведь совсем глухой.

Бабушка призналась, откуда у нее такие богатейшие сведения из русской истории и откуда она знает такие подробности убийства Андрея Боголюбского: тот же Курганов много раз привозил сюда экскурсантов из Владимира, из Москвы и даже из Америки, и она всегда с большим интересом слушала его рассказы.

Лариса Примерная, потерявшая было надежду что-либо занести в свой дневник, тотчас же записала фамилию Курганова.

— Нашел! — раздался гулкий крик откуда-то снизу. Мы все бросились бежать. Я почувствовал, как у меня екнуло сердце.

Траншея раскопок заворачивала за угол. Там под башней виднелась черная дыра. Оттуда-то и вылезал сейчас Миша.

— Смотрите! — победно закричал он и протянул нам снизу большой, свернутый спиралью бараний рог.

Николай Викторович засмеялся:

— Ну вот, барана зарезали, из головы холодец сварили, а рог бросили.

— Я рог нашел на каменном полу двенадцатого века, значит… — не задумываясь, воскликнул Миша, — значит, э-э-э, это первый экспонат нашего музея!

— Так весь поход и потащишь? — усмехнулась Лариса Примерная. — Тебе никто помогать не будет.

— Так и потащу! — заупрямился Миша.

На этом мы распрощались со сторожихой. Она показала нам, как пройти к церкви Покрова на Нерли.

Уже солнце клонилось к закату. Мы двигались цепочкой один за другим. Кроме одеяла, белья, чего-нибудь теплого и других личных вещей, мы несли за спиной трехдневный запас продуктов — консервные банки, крупу, сахар, компот, хлеб. В руках у нас были свернутые в чехлы восемь палаток да еще три громадных кастрюли, четыре ведра, сумка с медикаментами, топоры, саперные лопатки. За плечами я ощущал весьма и весьма солидную тяжесть.

И все-таки… И все-таки, несмотря на впивающиеся в плечи лямки рюкзака, до чего же мне было хорошо и легко на душе! О Москве не хотелось и думать.

Возле станции мы перешли рельсы и зашагали по маленькой тропинке через нескошенный луг. Слева виднелись два моста — один шоссейный, другой железнодорожный. Там текла невидимая Нерль, впадавшая где-то недалеко в Клязьму. Качались от ветра колокольчики, ромашки, розовые луговые васильки, желтые бубенчики. Бабочки летали с цветка на цветок.

Стрижи носились высоко в небе. Животворящий воздух, насыщенный запахами травы и цветов, свободно входил в легкие…

Мы двигались один за другим. У девочек на головах были шапочки и косынки, у мальчиков — панамки и бумажные колпаки. Никто из нас не говорил ни слова — все понимали важность этого часа: началось наше странствие пешком.

Нерли по-прежнему не было видно: она угадывалась налево, совсем недалеко, где росли ветлы на ее берегу.

Поперек речной поймы шли мачты линии высоковольтной передачи. Словно древний богатырь наставил на лугу вереницу огромных и воздушных кружевных башен. Эти башни появлялись со стороны Владимира, перешагивали через Нерль и исчезали за лесом, возле той дальней фабрики.

Вдруг впереди, в небольшой рощице, мелькнуло что-то ослепительно белое и ослепительно золотое.

Белокаменная, с большим золотым куполом над крышей церковь стояла окруженная группой столетних ветвистых вязов на берегу небольшого озерка и гляделась в его зеленые, покрытые ряской воды. Белые водяные лилии и золотые кувшинки заслоняли опрокинутое отражение белых стен, золотого купола и темных ветвей вязов.

Мы подошли ближе.

Справа от высокой узкой двери я увидел белую мраморную доску с надписью:

Я обошел вокруг церкви. Все четыре стены ее были удивительно просты, почти без украшений, преобладали вертикальные линии с полукружиями под крышей. Длинные, очень узкие окна, маленькие выпуклые полуколонки-пояски — все было удлиненной формы, как бы устремлено вверх.

Сзади церкви стояла одна из мачт линии электропередачи. Ее железные, удивительно легкие очертания также устремлялись к небу.

Это соединение двух столь различных эпох нисколько не резало глаз, наоборот, оно было совершенно, было прекрасно…

Мы сбросили рюкзаки. Кто сел, кто остался стоять. Все молчали.

— А где мы будем ночевать? — неожиданно спросил Ленечка.

Да, вопрос был очень существенный. Ничего не поделаешь: пришлось нам спуститься на землю из царства сказок.

Рядом стояло два кирпичных дома, в одном жил сторож, а другой пустовал.

— Может, в палатках лучше? — нерешительно предложил Вова.

— Ну да, в палатках! — подхватил Вася.

— Погода совсем не жаркая, а Галя простужена, — твердо сказал я. — Она в палатке спать не может. А остальным совершенно все равно — в этом ли помещении или в палатках.

— Нет! — гневно ответила Лариса Примерная. — Мы Галю одну никуда не отпустим. Где она, там и остальные девочки.

Мальчики о чем-то оживленно зашептались. Миша горячо заспорил с Васей.

А бедная Галя, стоя в сторонке, наклонилась над своим рюкзаком. Конечно, ей были очень неприятны и очень обидны такие споры.

В конце концов солидарность с девочками победила. Мы великолепно переночуем в доме на полу. Все поместимся. Нарвем травы на подстилку, сверху разложим палатки, будет мягко и очень удобно.

За ночь погода сильно испортилась, подул сильный холодный ветер, с запада надвинулись низкие свинцовые облака, того и гляди, начнет накрапывать дождь.

Утром, после подъема, Николай Викторович заставил ребят скинуть куртки, шаровары, тапочки. Следом за ним вся команда помчалась вокруг церкви, мимо мачты, завернула к реке, закрутилась по мокрому лугу, подбежала к берегу. Николай Викторович скинул майку и прыгнул в воду. Только Вова и Миша решились последовать его примеру. Озябшие девочки встали рядком, как овечки. Наконец все бегом вернулись к костру и сели завтракать.

После завтрака Гриша созвал внеочередное заседание штаба. Он предложил утвердить Мишу в должности директора будущего школьного музея. Миша больше всех интересуется раскопками, бегает, ищет, старается; нашел, например, бараний рог.

Принимая новую должность, Миша мне подмигнул, и я понял: раз он согласился весь поход нести тяжелый и, по-моему, совершенно ненужный бараний рог, значит, он будет самым деятельным изыскателем березовых книг.

Вдруг за деревьями послышались чьи-то оживленные голоса.

Посланный на разведку Миша вскоре вернулся с широко открытыми глазами. Зелень травы испачкала спереди его майку и шаровары.

— Какие-то дяденьки на грузовике приехали, — задыхаясь от возбуждения, повторял он.

Ему удалось подползти совсем близко. Он увидел, что дяденьки выгружают…