Движение на чистом воздухе ускоряет кровообращение, организм получает больше кислорода, и, благодаря этому мысль приобретает такую энергию и самостоятельность, каких она редко достигает при сидячей работе. Милль говорит в своих «Мемуарах», что большую часть своей «Логики» он составил на ходу между своей квартирой и конторой ост-индской компании, —лучшее доказательство, что самая плодотворная умственная работа может быть в значительной мере выполняема под открытым небом, при полном сиянии солнца.
5. Теперь, когда мы покончили с вопросом о физической работе, нам остается сказать несколько слов об отдыхе. Отдых не есть праздность. Более того, праздность и отдых — вещи несовместимые. Отдых только тогда и возможен, когда ему предшествовал труд, вызвавший если не утомление, то по крайней мере потребность в восстановлении сил. Ленивый не знает, что такое сладость заслуженного отдыха, ибо если, как говорит Паскаль, холод хорош тем, что, озябнув, приятно согреться, то труд хорош тем, что, потрудившись, приятно отдохнуть. Отдых без труда, который делает его необходимым, — это праздность с ее томительной, невыносимой скукой. Мы можем сказать вместе с Рёскином: завиден отдых верблюда, когда он лежит, запыхавшись после ходьбы, на своем гранитном ложе, но не отдых быка, пережевывающего в хлеву свою жвачку.
Самая совершенная форма отдыха — сон. Когда сон глубок и покоен, восстановление сил бывает полное. Проснувшись после такого сна, человек испытывает в себе запас энергии для дневного труда. К несчастью, вопрос о сне — один из тех вопросов, в обсуждение которых вкралось особенно много ложных идей. Со свойственной им страстью к узкой регламентации и с авторитетностью, тем более смешной, что вся их наука есть не что иное, как сборник эмпирических законов, гигиенисты ограничивают время сна шестью, семью часами в сутки. Единственное в этом случае приложимое на практике общее правило — это не придерживаться никаких определенных правил относительно количества часов сна, а ложиться не слишком поздно и, проснувшись, сейчас же подыматься с постели.
Мы говорим: ложиться не слишком поздно, потому что работать до полуночи безусловно вредно. Известно, что около четырех часов вечера температура крови начинает понижаться, и к ночи накопление в крови неусвояемых материалов возрастает. Умственное усилие не может быть энергичным в такие часы, и если нам кажется, что по вечерам работается лучше, чем днем, то я сильно подозреваю, не объясняется ли это тем, что притупившийся ум довольствуется посредственной работой, принимая ее за работу лучшего качества.
Кроме того, умственное напряжение в поздние часы дня возбуждает нервы и вызывает волнение, вследствие чего сон бывает недостаточно крепок и отдых неполон. Правда, это лихорадочное возбуждение разгоняет сон, и всегда можно искусственно привести себя в такое состояние, но это плохой расчет. Мозг насилуется и истощается на работу посредственного качества в ущерб работ завтрашнего дня. Вернейшим результатом такого бессмысленного нарушения законов природы является раздражительность, нервность. На вечер следует оставлять механическую работу: заметки карандашом на полях книги, отыскивание нужных цитат, выписки, справки и пр.
Работать ранним утром я тоже не считаю полезным. Во-первых, редко у кого хватает энергии подыматься изо дня в день с четырех часов утра. Тут уже нечего рассчитывать на силу воли, а надо искать какой-нибудь другой поддержки: зимой, например, когда после приятной теплоты постели приходится разом переходить в холодную атмосферу комнаты, воля бывает очень слаба. Живя в одном из центральных городов, я нанимал комнату у булочника и распорядился, чтобы рабочие, кончая работу, подымали меня с постели, несмотря на все мои протесты. Всю зиму я садился за свой письменный стол с пяти часов утра. Я втягивался в работу не сразу, но в конце концов все-таки втягивался: работа шла хорошо, приобретенные познания укладывались в памяти прочно, но весь остальной день меня клонило ко сну. Одним словом, долгим опытом я пришел к тому выводу, что приниматься за работу с рассветом, в смысле успешности дела, совсем не полезно и что гораздо лучше работать днем. Единственное преимущество такой системы состоит в том, что ни один день у вас не пропадает: каждый приносит свою долю труда, между тем как откладывая работу на свободные часы, слабохарактерный человек всегда рискует растратить свое время зря.
Но и растягивать время отдыха в постели тоже не следует, — не следует по двум причинам. Потребность сна у каждого бывает различна, но если человек изо дня в день спит больше, чем ему нужно, то вследствие излишка сна у него «сгущается кровь». Если вы переспали, у вас все утро испорчено: чувствуется недовольство, вялость, безотчетная тоска; вы легко зябнете, становитесь впечатлительным. Но это еще не худшие последствия злоупотребления сном. Можно принять за абсолютное правило, не имеющее исключений, что всякий молодой человек, который любит валяться в постели, который не встает, как только проснулся, неизбежно кончает онанизмом. Скажи мне, в котором часу ты встаешь, и я скажу тебе, порочен ли ты.
6. Отдых, помимо сна, принимает еще одну форму — форму отдохновения в собственном смысле. Работать без перерывов ни в каком случае не следует. Старое сравнение ума с луком, который, если его непрерывно натягивать, теряет всякую силу, — совершенно верно. Труд, — если за ним не следует его естественная награда — отдых, становится каторгой. И даже для того, чтобы приобретенные познания могли быть хорошо усвоены, чтобы они были плодотворны, необходимо делать перерывы между различными родами труда. Отдых есть чистая прибыль даже в отношении количества работы. В самом деле, никакой умственный труд невозможен без усиленной деятельности нервных центров. И обратно: усиленная деятельность нервных центров — даже если она не сопровождается сознанием — очень часто предупреждает работу мысли. В наше время открытие соотношения идей и «нервных субстратов», — открытие, столь обильное результатами, — кажется, уже не нуждается в доказательствах. Но с прекращением работы мысли деятельность нервных центров еще не прекращается: бессознательная работа продолжается, и в результате воспринятые представления и идеи развиваются и упрочиваются. Вот почему, кончив одну работу, никогда не следует сейчас же приниматься за другую, иначе самопроизвольная деятельность, совершающаяся в бессознательных областях нашего ума, разом прекращается, не оказав своего полезного действия. С другой стороны, при слишком быстром переходе от одной работы к другой нашему сознанию приходится, так сказать, остановить движение уже установившихся нервных токов и дать им другое направление, а это требует времени и известной затраты сил; все равно, как если бы мы захотели изменить направление хода уже пущенного поезда, — нам пришлось бы, во-первых, остановить его, затем дать ему задний ход и наконец пустить его по другим рельсам. Гораздо лучше дать себе отдых в виде легкого моциона, например, и дождаться, чтобы усиленное кровообращение мозга пришло в свою норму и приобретенная инерция истощилась естественным путем. За мою долголетнюю учительскую практику мне часто приходилось иметь дело с воспитанниками, которые в течение года следили за курсом с большим трудом, плохо понимали смысл и связь преподаваемого и которые, после пасхальных каникул, т.е. после двухнедельного абсолютного умственного отдыха, возвращались перерожденными. За этот срок мысль ребенка успевала окрепнуть, улечься, работа распределения материалов заканчивалась, и они вполне овладевали предметом. А не будь этого благодетельного перерыва в приобретении новых познаний, быть может, ничего подобного и не произошло бы.
Мало, слишком мало отстаивали необходимость отдыха после труда. Тёпфер совершенно прав, когда он говорит: «Надо работать, мой друг, но надо и отдыхать, бывать в обществе, дышать воздухом, гулять, ибо только таким образом мы перевариваем приобретенные познания, наблюдаем и связываем науку с жизнью, а не с одной только памятью».
