— Думаю, он вообще не понял, что произошло, за что и поплатился, — высказал собственные выводы из происходящего вокруг Комарина Данила Андреевич. — У него своих проблем хватало. Он просто пытался выжить любыми доступными способами, даже самыми рискованными.

— Эк ты его защищаешь, Данила… — с подозрением в голосе отозвался император, — ладно бы ещё Боря так старался, всё-таки зять будущий, а ты-то чего?

— Можешь не верить, но есть в нём понятие чести. Мне командир орловцев рассказал про ритуал прощания с погибшими… Там взрослые мужики слезу пустили, когда он души своих от грязи очищал, а сам в корчах трясся. Был бы у меня сын, хотел бы, чтоб на него походил характером, — с нотками сожаления признался министр обороны.

— Так работай в этом направлении, а не сантименты разводи, Данила! — отрезал император, — ты — мужик не старый! На тебе ещё пахать и пахать в спальне можно! Вот освобожу тебя от должности и отправлю на пенсию, будешь знать! И пока дюжину детей не настрогаешь, обратно на службу не приму! — то ли пошутил, то ли приказал всерьёз Пётр Алексеевич.

— Упаси Орёл! — отказался от подобного счастья Орлов, — прошу простить минутную слабость, Ваше Императорское Величество!

— Пошутили и будет, — проворчал император, — если парень выживет, поговорю с ним лично. А пока готовься воевать на два фронта. Кроме тебя, за Комарина вступиться некому. Мне в ваших разборках с Зубровым и Медведевым придётся быть максимально беспристрастным.

* * *

Тэймэй мне, конечно, как могла, объяснила технику создания пространственного убежища для сознания, но уже первая же попытка показала, что я что-то понял или сделал не так. То ли химия в крови повлияла, то ли моя абсолютная неосведомлённость в магии иллюзий, но вышло у меня всё криво. Насколько криво я осознал практически сразу, когда вместо иллюзорного пространства внутри собственного сознания меня выкинуло из собственного тела.

Сказать, что я испугался, было неправильно. Я был в ужасе. Как-то так описывали святоши в моём родном мире смерть. Душа должна была потерять связь с телом и отправиться на перерождение. Я, честно говоря, считал это всё выдумкой, ведь уже умирал на костре, и там ничего подобного не происходило. Пока между моей душой или сознанием, уж не знаю, чем я сейчас был, и телом светились красноватые тонкие нити. Но эти нити медленно таяли, делаясь прозрачными и испаряясь.

Я наблюдал, как моё тело пытались привести в чувство сначала варварским способом, обливая холодной водой. Затем моё состояние стало вызывать всё больше опасений. Спустя час мне даже лекаря вызвали штатного, вот только тот фиксировал угасание жизненных показателей и ничего не мог с этим поделать. Самое странное, что при этом я продолжал слышать и видеть всё, что происходило вокруг моего бессознательного тела. А нити всё истончались. Количество их уменьшалось, обрываясь, словно паутинка на осеннем ветру.

Но и это был не конец. По-настоящему страшно мне стало, когда осталась одна-единственная нить. Видимость вокруг ухудшалась, покрываясь туманом или дымкой. Я пари́л в неизвестном нигде, совершенно ничего не понимая. Призывы Комаро не приносили совершенно никакого результата.

«Доигрался», — билась паническая мысль на грани сознания.

— А ты думал, щёлкнешь пальцами и с первого раза воссоздашь родовую технику шестого уровня? — раздался ехидный женский голос в пустоте. — Так не бывает!

Я предусмотрительно молчал, пытаясь сойти за умного. Пока получалось не очень.

— Что молчишь? Тэймэй тебя по-другому описывала. На скромника ты, уж прости, не похож даже с натяжкой.

До меня разом дошло, кто удостоил меня своего внимания. Богиня Инари или сама Вишнёвая Кицунэ. Если кто-то и мог мне помочь в данной ситуации, то только она.

— Прошу простить мою оторопь, о достопочтенная и прекраснейшая из известных мне богинь! — попытался я польстить в меру возможности.

Кицунэ расхохоталась смехом, похожим на переливы серебристого колокольчика.

— А ты забавный! Я ведь единственная знакомая тебе богиня! И польстил, и не соврал! — хихикала Инари, как самая настоящая женщина, однако же через несколько мгновений она стала серьёзной. — Время дорого, а потому слушай меня внимательно. Напортачил ты сильно, фактически насильно разорвав связи собственной души с телом. Вмешиваться и восстанавливать их не мой профиль, создать тебе убежище я тоже не смогу, запрещено. Тебе и так все, кому не лень, помогают. Но в благодарность за спасение Тэймэй я укреплю эту последнюю нить связи, выиграв для тебя время.

— Благодарю, о щедрейшая и милосерднейшая Инари! — поблагодарил я богиню, ещё не понимая, что мне это даст, но очень надеясь, что кровники что-то придумают для моего спасения.

— Просто помни, что тебе есть ради чего и кого вернуться, — услышал я тихий шёпот на грани слышимости, но не был уверен, что он принадлежал Кицунэ.

Так я и болтался над собственным телом, паря высоко в облаках и боясь вернуться в собственное тело. Если подумать, то сыворотка правды уже не казалась самым страшным из возможных вариантов, особенно, когда нюхач запаниковал и решил замести следы, избавившись от моего полутрупа.

Этого идейного охотника за головами не привели в чувство ни доводы его друга-ментатора, ни укоризненный взгляд со стороны лекаря. Тот даже попытался меня поддержать магией, вот только бесполезно. Физически я был здоров, не считая разбитой физиономии и пришибленной головы, а фактически находился в состоянии, близком к магической коме. Прогнозы лекаря были неутешительны. До утра я не дотяну.

По-настоящему я запаниковал, когда нюхач потащил моё тело куда-то в подвал. Моё сознание, словно воздушный шарик на верёвочке, болталось на нити вслед за телом. Когда же нюхач свалил моё тело в углу, став возиться с рычажками, отворяющими тёмный зёв незнакомой конструкции, мне стало смешно. Истерический же смех меня разобрал, стоило геральдисту начать закидывать самые настоящие дрова в топку.

Да где ж я так нагрешил, что меня уже во втором мире собираются сжечь! Огонь весело вспыхнул, жадно облизывая сухое дерево. Прикинув, что второй раз Комаро моё воскрешение не потянет, я попытался было по нити вернуться в собственное тело. Фиг вам! Вернее, мне! Я не продвинулся даже на миллиметр! Всем своим существом я хотел вернуться, но не мог. А тем временем нюхач бодренько затолкал моё тело в топку и закрыл за ним дверку. Зашибись, я буду запекаться словно тортик в духовке! Ну хоть дрова горят не так быстро!

Ну что могу сказать, я сглазил. Щёлкнула ещё пара рычагов, и тяга в печи увеличилась. Более того, сверху на тело брызнула жидкость, которая только способствовала розжигу огня.

Это какой-то сюрреализм, видеть, как начинает сперва тлеть, а затем воспламеняться одежда на собственном теле, как сгорают волосы, ресницы, брови, как покрывается волдырями кожа, наполняясь сукровицей. Я смотрел, как огонь пожирает моё тело, и ничего не мог сделать.

Мысленно я попрощался с Тильдой, Тэймэй и Светланой, всеми своими кровниками и даже с Маурой. Последней я вспомнил маленькую белую кошечку, что так любила забираться по одежде мне на плечо. Надеюсь, Тильда позаботится о малышке лучше, чем я.

В груди поселился комок тепла, который всё разрастался. Меня трясло, словно в припадке, и далеко не сразу я понял, что это не иллюзорное ощущение. Сквозь алое пламя мелькнул опалённый тлеющий хвостик, а затем послышалось возмущённое кошачье мяуканье.

Имяул шипела и царапалась, пытаясь привести моё тело в сознание, но у неё ничего не получалось. Огонь жадно лизал шёрстку эрги, но та не обращала на него ни малейшего внимания, продолжая отчаянно меня будить.

— Беги, Имяул! Уходи! — кричал я малышке, видя, как её розовая кожа покрывается ожогами. — Оставь меня!

Но эрга меня не слышала, да и не могла слышать. Видя, что её действия не приносят результата, она улеглась у меня груди, свернулась калачиком и тихо замурчала, закрыв глаза. Моя душа рыдала в отчаянии, сопротивляясь решению Имяул.