ГЛАВА IX
в ней идет речь о том, как Господь общается с душой, представляя ей видения. Есть тут и предостережение душе, чтобы не стремилась идти таким путем, и объяснение причин. Эта глава очень полезна.
1. Перейти теперь к мнимым или воображаемым видениям, куда легче вмешаться бесу. Так и есть, хотя когда их послал Господь, — они, по-моему, даже и полезней, ибо более свойственны нашей природе, кроме тех, которые Бог дает в последней обители, с ними уж никакие не сравнишь.
2. Представим себе, что Господь наш — тут, рядом, как говорилось в предыдущей главе, и сравним Его с драгоценнейшим и целебным камнем в золотом медальоне. Мы верно знаем, что он здесь и высоко его ценим, хотя никогда не видели, и все-таки он лечит нас; однако мы не решаемся открыть его и посмотреть, да и не можем — секрет известен лишь его владельцу, который одолжил его нам, а ключ оставил у себя. Захочет — откроет, покажет нам камень, а потом заберет по своему усмотрению, как обычно бывает.
3. Теперь предположим, что владелец вдруг захотел открыть медальон ради того, кому Он его одолжил; конечно, душе куда как утешительней вспомнить потом дивный блеск камня, и она его не забудет. Так и здесь: когда Господу нашему угодно еще одарить эту душу, Он показывает ей, по Своему усмотрению, как Он был Человеком во время земной Своей жизни или после Воскресения. Образ этот — столь быстрый, что сравнишь его только с молнией, но так запечатлевается, в такой славе, что, по-моему, его не забудешь до самого времени, когда мы сможем созерцать его вовеки.
4. Я говорю «образ», но не думайте, он — такой, как на картине, а живой, порою он говорит к душе, и даже являет ей большие тайны. Непременно поймите: вроде бы тут нужно какое-то время, но смотреть удается не больше, чем на солнце, поглядишь — и пропадет. Дело не в том, что от блеска, как от солнца, больно внутреннему нашему взору, это ведь он все видит (не скажу, можно ли это увидеть телесными очами, — ведь у той особы, о которой я могу говорить толком, такого не было, а без опыта верно не объяснишь), так вот, дело не в блеске, ибо он — неярок, словно солнце прикрыто чем-то прозрачным, как алмаз, если его огранить, или тончайшим полотном; и почти всякий раз, когда Господь дает эту милость, душа отрешается от чувств, не в силах вынести столь потрясающего зрелища.
5. Я говорю «потрясающего», ибо оно так прекрасно и дивно, как только можно вообразить, проживи ты хоть тысячу лет и все старайся об этом думать, — все равно превосходит и разум наш, и воображение; один вид такого величия наполняет душу великим ужасом. Ей уже не надо спрашивать, Кто это, она узнает Владыку неба и земли, тогда как земных королей не узнаешь, если нет свиты или нам не скажут.
6. О Господи, как мы, христиане, мало знаем Тебя! Что же будет в Судный день, если даже тогда, когда Ты приходишь как друг потолковать с невестой, вид Твой так ужасает ее? Что же будет, доченьки, когда Он скажет сурово:
«Идите от Меня, проклятые Отцом Моим»?[79]
7. Запомним, какую милость Бог оказал душе, это принесет нам немалую пользу — вот Иероним, при всей своей святости, не забывал о ней — и нам будут легки наши правила, которые, если бы длились и долго, лишь миг перед этой вечностью. Я вам правду говорю: как я ни грешна, я никогда не боялась адских мук; только вспомнишь, что погибшие души видят гневными кроткие и прекрасные очи нашего Господа, и просто вынести невозможно, так у меня всегда. Насколько же сильнее испугается тот, кому Господь явился Таким, он всех чувств лишится! Наверное, потому мы и отрешаемся чувств — это Господь помогает человеческой немощи перед Своим величием.
8. Если бы душа могла долго созерцать Господа, это, наверное, было бы не видение, а скорее какой-то образ, созданный в глубоком размышлении; но по сравнению с тем, о чем я говорила, он — как бы мертвый.
9. Некоторые (это я знаю точно, они со мной говорили, и не трое-четверо, а многие), некоторые поддаются мечтаниям, то ли мысли их такие, то ли еще что, но они просто упиваются воображением и мнят, что они видят все, о чем ни помыслят; вот если бы им довелось увидеть настоящее явление с неба, они бы поняли, что то был обман. Это ведь они сами и составляют образ из того, что представит воображение, а толку потом — никакого, они холодны даже больше, чем если б увидели благочестивую картину. Конечно, тут внимания обращать не надо, все и уйдет, словно приснилось.
10. А вот если явление и впрямь с неба, все не так. Здесь душа не думала ничего такого увидеть, и вдруг — это рядом, у нее все силы, все чувства перевернутся, она — в страхе и смятении, а потом приходит блаженный покой. Когда апостол Павел упал на землю, на небе поднялась буря; так и в душе сперва все мятется, а потом сразу успокаивается, и она познает такие великие истины, что ей уже не нужен другой учитель, ибо сама она ничего не делала, но истинная мудрость одолела ее неведение, и душа какое-то время знает, что милость эта — от Бога; сколько с ней ни спорь, она не испугается, что это — обольщение. Позже, когда духовник начинает предостерегать ее, Бог попускает ей усомниться, могла ли она, такая грешница, получить такую милость, но она никак не убеждена, что это — искушения, как те, которые бес наводит в делах веры; однако чем сильнее борьба, тем больше она уверена, что ему не дано даровать ей столько благ, и так оно и есть, ведь бесу не проникнуть в глубь души. Он может представлять что-то извне, но без такого величия, достоверности и пользы.
11. Духовники не могут этого увидеть, а душа, одаренная такой милостью от Бога, неспособна ее описать, так что она боится, и правильно делает. Тут нужна большая осторожность, надо посмотреть, будет ли плод добродетелей от этих видений, осталось ли смирение в душе, установилась ли она в добром расположении. Если все это — наваждение дьявола, вскоре появятся и улики, он попадется на множестве обманов. Опытный духовник, у которого были такие видения, подождет, пока толком не разберется, — самый способ, каким душа описывает видения, покажет ему, от Бога оно, от воображения или от беса, особенно если Господь дал ему дар различения духов. А если он к тому же еще и учен, он рассудит верно, даже если не хватит опыта.
12. Тут важно, сестрицы, чтобы вы говорили с духовником очень просто и откровенно — не про грехи, это вы и так говорите, а про молитву. Если этого нет, вы уж поверьте, не Бог вас наставляет: Он ведь очень любит, чтобы с Его представителем на земле говорили ясно и откровенно, как с Ним Самим, открывали все наши мысли, тем более — дела, даже самые малые. Тогда не смущайтесь и не бойтесь — если видения и не от Бога, то при смирении и доброй совести они вам не повредят, Господь умеет извлечь добро из зла и на пути, которым бес хотел вас погубить, вы только приобретете. Думая, что Бог так одарил вас, вы постараетесь угодить Ему и постоянно о Нем помнить. Один ученый человек[80] говорил, что бес — искусный художник, и если бы тот показал ему въяве образ Господа, он бы не огорчился, ибо это возбудило бы его благоговение и бес был бы побежден своим же оружием. Ведь как ни дурен художник, изобразивший Все наше Благо, мы все равно этот образ чтим.
13. Человек этот считал, что очень плохо показывать таким видениям кукиш, как некоторые советуют, ибо где бы мы ни видели нашего Царя, мы должны относиться к Нему с благоговением. По-моему, он прав, ведь и среди людей то же самое: если ты кого-нибудь любишь, а портрет его оскорбляют, тебе это не понравится. Насколько же надо чтить Распятие или другое изображение нашего Владыки? Я уже об этом писала, но повторю и здесь, ибо я знала одну особу, которая очень горевала, когда на нее наложили такое послушание. Не знаю, кто уж выдумал это средство, только оно страшно мучает того, кто непременно должен слушаться; когда же это велел духовник, душе представляется, что она погибнет, если не будет так делать. По-моему, тут надо со смирением привести вот эти доводы и не следовать совету. Мне очень, очень помогло, когда мне все толком объяснили.
