4. Вы скажете, что все это невозможно и лучше не вводить в соблазн слабых. Но будет меньше вреда, если они нам не поверят, лишь бы те, кому Бог такие милости дарует, сумели воспользоваться ими и порадовались и побудили других больше любить всемогущего и великого Бога; тем паче, что, поистине, я говорю с теми, кому опасность эта не грозит, ибо они знают и верят, что Бог являет и большую любовь. Уверена я и в том, что не верящий в это ничего сам и не узнает, ибо Господь благоволит к тем, кто не кладет Ему предела, а потому, сестрицы, да не случится этого с теми, кого Он не поведет этим путем.

5. Вернемся же к прекрасному и усладительному Замку, и посмотрим, как в него войти.

Так и кажется, что я говорю несуразное, ибо если замок — наша душа, незачем в него и входить, это мы и есть — ведь нелепо сказать, чтобы вошел в комнату тот, кто уже в ней. Но поймите, что пребывать можно по-разному. Многие души — в ограде замка, там, где стража, — совсем не хотят войти в него и не знают, что внутри, кто обитает в столь дивном доме, мало того — какие в нем комнаты. Наверное, вы читали, в книгах о молитве, что надо войти внутрь, в свою душу; это — одно и то же.

6. Недавно один ученый человек говорил мне, что душа без молитвы — как тело расслабленного или недвижного, у которого есть руки и ноги, но он не может ими двигать. Бывают такие больные, обращенные лишь к внешнему, что помочь им нельзя, войти в себя они не могут. Душа так привыкла общаться со зверями и гадами, живущими в ограде замка, что почти уподобилась им, и хотя от природы она столь богата, что могла бы беседовать с Самим Богом, помочь ей уже нельзя. Если такие души не постараются, оглянувшись, понять и исцелить свою великую немощь, они обратятся в соляной столп, подобно оглянувшейся жене Лота^[6].

7. Насколько я могу понять, ворота в замок — молитва и размышление. Я не говорю «умная молитва», а не «устная», ибо молитвы нет без размышления: если не думать, с Кем говоришь и чего просишь, и у Кого, и кто такой ты сам, это уже не молитва, даже если мы часто шевелим губами. Правда, иногда усилий нет, ибо есть молитвенный навык. Если же кто обращается к Богу как к рабу, не заботясь о том, как молится, и говорит что попало, повторяя, что затвердил, это, по-моему, не молитва, и не дай Бог так молиться никому из христиан! Что же до вас, сестры, уповаю, что Господь такого не попустит, ибо вы приучены к молитвенному деланию, а это поможет избежать подобного скотства^[7].

8. Итак, мы обращаемся не к расслабленным душам — если Сам Господь не повелит им встать, как пролежавшему тридцать лет в купальне^[8], их ожидают беды и опасности — а к тем, кто рано или поздно войдет в замок. Они погружены в мирскую суету, но намерения их добры; иногда они предают себя Господу и размышляют о том, кто они такие, хотя и без особого усердия. Разок-другой в месяц они молятся, но думают о несчетных заботах, они всегда о них думают, они к ним привязаны, а где сокровище, там и сердце^[9]; однако время от времени они пытаются отрешиться от суеты, а уже очень много увидеть себя и понять, что идешь по неверному пути. В конце концов, они входят в первые комнаты, внизу, но вместе с ними туда вползает столько гадов, что они не могут ни узреть красоту Замка, ни обрести покой: вошли — и на том спасибо.

9. Вам может показаться, доченьки, что все это не к месту, ибо, по милости Божией, вы не из таких. Но потерпите — ведь иначе мне не объяснить то, что поняла я о молитве. Я молю Бога, чтобы Он помог мне сказать хоть что-то — очень трудно объяснить это все, если у вас нет опыта; если же он есть, вы поймете, что приходится коснуться того, от чего, по милости Своей, Господь нас избавил.

ГЛАВА II

где говорится о том, как безобразна душа в смертном грехе, и о том, как Господь соизволил показать это одному лицу. Говорится здесь и о том, как познать себя. Глава полезна, ибо в ней есть вещи, достойные внимания. Говорит она и о том, как понимать эти обители.

1. Прежде чем идти дальше, я скажу вам: подумайте о том, как опасно видеть сверкающий, прекрасный замок, эту жемчужину Востока, это древо жизни, посаженное у вод живых, если ты — в смертном грехе. Самая кромешная тьма, самый черный мрак не темнее этого^[10]. Знайте одно — в сердцевине души все еще светит солнце, придававшее ей столько блеска и красоты, но его как бы и нет, душа ему как бы не причастна, хотя может воспринимать Его величие, как кристалл, отражающий солнечный свет. Ничто не идет ей впрок, а отсюда следует, что какие бы добрые дела ни совершала она в смертном грехе, они никак не помогут обрести небесную славу, ибо не проистекают из того Начала (то есть — из Бога), чрез Которое добродетель наша блага, и, отделяя нас от Него, не могут быть угодными в Его очах. Собственно говоря, человек, совершающий смертный грех, стремится угодить не Богу, а диаволу; поскольку же он — сама тьма, то и бедная душа становится тьмою.

2. Я знаю человека^[11], которому Господь наш пожелал показать, какова душа, совершающая смертный грех. Человек этот говорит, что, на его взгляд, никто бы не смог грешить, если бы это понял, и пошел бы на самый великий труд, какой и представить себе нельзя, только бы бежать от соблазна. Он очень захотел, чтобы все это уразумели; а вы, доченьки, постоянно молите Бога о тех, кто в таком состоянии, о всех, кто стал тьмою, и тьма — их дела. Ибо как из чистого источника вытекают только чистые ручейки, так и душа в благодати Божией — дела ее приятны Богу и людям, ибо они питаются из источника жизни, словно дерево у воды, которое не дало бы ни плодов, ни прохлады, если бы не росло у источника, и тот не питал его, дабы оно не сохло и давало добрые плоды. Так и душа, если по своей вине удалится от источника и пустит корни в черных и зловонных водах, от нее проистечет лишь нестроение и нечистота.

3. Заметим, что ни источник, ни солнце, сверкающее посредине души, не утратят красы и сияния; ничто не лишит их красоты. А вот если кристалл, пребывающий на солнце, прикрыть чернейшей тканью, само собой разумеется, что солнце светит на него, но кристалл не сверкает.

4. О души, искупленные кровью Христовой! Познайте себя и сжальтесь над собою! Неужели, зная, кто вы, вы не захотите стереть смолу с кристалла? Смотрите: если жизнь ваша кончится, вы никогда не сможете радоваться свету. Господи, как тяжко видеть душу, удалившуюся от света! Какими стали злосчастные обители замка! В каком смятении чувства его обитатели! А власти, управители и дворецкие, как слепы они как плохо правят! Да и какие плоды может дать дерево, укоренившееся в дьяволе?

5. Однажды я слышала от одного духовного человека, что его устрашали не столько дела, совершенные людьми в смертном грехе, сколько то, чего они не делали. Да избавит нас Бог по Своей милости от такого великого зла, ибо, пока мы живы, именовать злом мы вправе лишь то, что доводит до вечной гибели. Вот, доченьки, чего мы должны бояться и о чем должны просить Бога в наших молитвах, ибо, если Господь не хранит города, мы напрасно трудимся^[12]; ведь мы — сама суета.

Тот человек говорил мне^[13], что благодатью Божьей он вывел из этого два заключения: во-первых, он очень боится оскорбить Бога и потому непрестанно молит, чтобы Он не попустил ему впасть в грех, наносящий такой страшный урон; во-вторых, он обрел зерцало смирения, и видит, что добро, которое мы совершаем, идет не от нас, но от источника, у которого растет дерево нашей души, и от солнца, согревающего наши дела. Он говорит, что все это предстало ему с такой очевидностью, что, совершая что-либо доброе или видя, как другие творят добро, он возводил все это к Началу, понимая, что без этой помощи мы ничего не можем; и потому тут же славил Бога и, обыкновенно, забывал, что он делал добро.

6. Если мы будем помнить об этих двух вещах, то время, которое вы, сестрицы, посвятите чтению, а я — писанию, не пропадет втуне. Ученым и мудрым это и так известно, но мы, женщины, знаем мало, и нам это нужно. К счастью, Господь соблаговолил дать нам вот эти уподобления. Молите, чтобы Он даровал и благодать, чтобы мы их уразумели.