Когда же Ева его достигла, слезы уже высохли, оставив после себя неприятную боль в глазах, а сердце билось так, словно было готово выпрыгнуть из груди. Бросив вещи на холодную землю, девушка подошла к парапету, оперевшись на него грудью и свесив голову вниз.

Теперь, когда алкоголь выветрился, и появилась ясность, девушка начала прозревать. Она не хотела признавать тот факт, что в произошедшем не было и грамма романтики, однако и отрицать его было глупо. Грудь сковала боль, дыхание перехватило. Ева попыталась сделать глубокий вдох и поняла, что задыхается. Горло словно сжала чья-то невидимая рука. Девушка начала оседать на землю. Её вновь пробила дрожь, в этот раз охватившая даже голову. Её трясло. Боль, страх, ненависть… Паника.

Она кое-как вынула телефон из кармана и набрала первый номер из списка экстренных. Пока звучали гудки, девушка прикрыла глаза, а после смогла не глубоко вдохнуть. В горле стоял ком, но он резко растворился, стоило Еве услышать знакомый голос, ставший почти родным:

— Кот, что случилось? — хриплый мужской голос, совершенно не скрываемое волнение. Он волновался за неё.

От осознания этого Ева совсем расклеилась. Сил сдерживать истерику больше не было, эмоции хлынули наружу. Она зарыдала как маленький ребенок — громко и несдержанно, захлебываясь слезами и собственным криком.

— Забери меня! Пожалуйста, пап, забери меня!

Телефон выпал из рук. Девушка сжалась, обхватив колени руками. Слезы градом катились по щекам и падали на одежду. Боль от ссадин отошла на задний план. Впервые за много лет Ева не могла, да и не хотела останавливаться. Она наконец дала полную волю эмоциям. Громкие рыдания сменились истеричным смехом, на смену которому пришла крепкая бранная речь. Вскинув голову к небу, девушка крепко приложилась затылком о каменную поверхность парапета, отчего перед глазами замелькали белые точки.

— Глупая, глупая глупая! — неустанно повторяла она, ударяя кулаками по холодной земле.

В конце-концов девушка выбилась из сил. От крика пропал голос, голова кружилась от нескольких ударов затылком о камень, а руки безвольно висели вдоль тела, слегка пробираемые дрожью. Нервный тик затронул левый глаз и уголки губ. Она медленно дышала через рот, каждый раз ощущая неимоверную тяжесть в грудь.

В один момент набережную окатила волна света, в глаза ударил яркий свет фар. Черная иномарка медленно приближалась к тому месту, где сидела девушка. Ева была уверена, именно эту машину она несколько раз видела возле отеля. Что ж, хоть кто-то её не бросил.

Автомобиль остановился, но фары не погасил. Водитель — молодой парень с светлыми волосами, в стильном костюме, — вышел из машины вместо с каким-то свертком в руках. Подойдя к сидящей на земле девушке, он бережно накинул ей на плечи легкий плед и приобнял, прижимая к своему крепкому плечу.

— Ну-ну, не надо, Ев, я здесь, я рядом, — тихо бормотал он, успокаивающе поглаживая блондинку по плечу. — Давай, поехали домой, все тебя ждут. Я нам в самолет еды заказал, и попросил чай горячий заварить, с чабрецом.

Девушка лишь согласно кивнула. У неё не было ни сил, ни желания возразить и хоть что-то ответить. Поэтому она позволила парню подхватить её ослабленное и пронизанное холодом тело на руки, укутать в плед как младенца, а после уложить на заднее сидение машины. Спустя десять минут они уже неслись по улицам ночного стамбула. В салоне стояла полная тишина, прерываемая лишь тихим сопением и редкими всхлипами Евы. Выбившись из сил, она начала засыпать. Сквозь дрему слышала как водитель тихо беседовал по телефону со своим непосредственным работодателем — её приемным отцом. Осознание, что теперь она точно в надежных руках, окончательно расслабили её. Ева уснула.

Тихий осенний ветерок гонял пеструю листву по каменным дорожкам сада, воздух наполнялся сладковатым запахом свежеприготовленного пирога, тихо поскрипывало деревянное кресло-качалка. Укутавшись в белый плед крупной вязки девушка не спеша читала новенькую книгу, подаренную мужем. Осторожно покачиваясь, брюнетка нежно касалась округлившегося живот, спрятанного за тканью белой рубашки. Уже через несколько месяцев спокойна жизнь будет прервана детскими криками и плачем, а сама девушка наконец станет мамой — она мечтала об этом с тех самых пор, как сама лишилась материнской заботы и любви.

— Я никому не позволю тебя обидеть, — тихо шепчет она, ощущая осторожные шевеления. — У тебя самый лучший папа на свете. И старшая сестра, которая никому не позволит навредить тебе, малыш. Мы очень любим и ждём тебя.

Отвлекшись от чтения и погрузившись в собственные размышления, девушка и не заметила, как сзади кто-то тихо подкрался. Хрупкие бледные руки опустились ей на плечи, и она сразу поняла кто стоит за её спиной.

— Ты крадешься как мышка, Ева. Ладно я, но не подходи вот так к Мише!

Гостья засмеялась.

— Ох, да ладно тебе, — подошедшая поцеловала подругу в щеку и опустилась в соседнее кресло, укутав ноги кусочком пледа. — Мы обе знаем, что седина ему к лицу. К тому же, кубики на животе отвлекают внимание.

Обе девушки рассмеялись. Прошла почти неделя с тех пор как они вместе проводили время, а потому обе ужасно соскучились по тёплым разговорам друг с другом. Брюнетка кинула оценивающий взгляд на подругу — светлые волосы уже прилично отросли, от чего обнажились темные корни, синяки под глазами почти прошли, однако щеки оставались всё такими же впавшими, а тело исхудавшим.

— Ев, вот скажи, — начала брюнетка, — ты вообще ешь? Ну серьёзно! От тебя скоро останутся одни кости. А кто малыша нянчить будет?

— О боже! — воскликнула и закатила глаза блондинка. — Марин, у тебя в животе в буквальном смысле новый человек растет. Твой собственный ребенок, между прочим, а ты тут обо мне беспокоишься.

— Ты тоже мой ребенока! И всегда им была.

— Мне уже не десять лет, так что это всего лишь…

— Нет! — воскликнула брюнетка, резко захлопнув книгу. — Мы с Мишей твои родители. Как бы не было тебе неловко, но это факт. И вообще, я старше тебя, так что не возникай.

— Знаешь, если так рассуждать, то Миша твой папочк…

Марина легонько толкнула подругу в плечо, не дав той договорить.

— Цыц! Дальше нашей спальни это слово выходить не должно.

— О господи… — ошарашенно прошептала Ева, — вы и вправду играете в эту игру⁈

— Игру? Пфф, — фыркнула брюнетка, откинув длинные пряди волос за спину. — Это не игра, а наша жизнь. А чего ты ожидала? Между нами разница почти пятнадцать лет!

— И ты всегда называла его так, да? Ну я имею в виду слово на букву «п».

Брюнетка закатила глаза.

— Как твоя мать, я не должна говорить об этом, но как твоя подруга…

— Меня вполне устраивает твоя роль моей матери!

Обе девушки снова рассмеялись. Ситуация казалась абсурдной — Ева была младше подруги всего на несколько лет, но называла её «мамочкой». И порой это было гораздо проще, чем сказать Михаилу: «Привет, пап!». Хотя казалось бы, вот он то ей в отцы и годился.

— Так как твои дела с больницей? — вдруг спросила Марина, вырвав блондинку из собственных размышлений. — Результаты анализов пришли? Всё хорошо?

Ева вмиг побледнела, сделавшись ещё более белой чем обычно. В горле возник кислый ком, а в груди что-то шевельнулось. Больше месяца прошло с тех пор, как её жизнь превратилась в полный кошмар, наполненный унижением, ссорами и ненавистью к себе. Каждую неделю девушка посещала частную клинику, проходя полный осмотр и сдавая сотни анализов на дню. Параллельно она посещала знакомого психотерапевта, который когда-то уже вытащил её со дна депрессии. Но сегодня был особенно тяжелый день.

— Ну, — тяжело вздохнула Ева, — я была у гениколога. Опять.

— И что она сказала? — по лицу брюнетки пробежало небольшое волнение.

— Всё как я говорила — всё отлично, сбой был на нервной почве. Цикл восстановится в ближайшие пару неделю.

Услышав это, Марина кивнула и расслабилась.