Ну а если вам нужно особо оригинальное объяснение, то можно вспомнить о двенадцати коленах Израилевых, а именно о том колене, которое произошло от Дана, пятого сына патриарха Иакова. «Lan-dan» – это «пристанище Дана» или «обитель Дана». Но было бы странно предположить, что евреи проникли в Британию сразу же после ее завоевания римлянами, начавшемся в 43 году, который условно считается годом основания нашего города. Должно было пройти какое-то время, чтобы за солдатами устремились торговцы, разве не так?

Если уж выбирать из множества вариантов кажущийся наиболее достоверным, то это (при всем уважении к другим версиям) все же будет «llyndun» – «крепость на реке». Ну а самый простой вариант происхождения названия связывает его с человеком по имени Лондинос, некогда владевшим этими местами. Кстати, «Лондинос» можно перевести с бретонского языка как «дикий». На стадионе, где «Челси» играет с «Арсеналом»[9], последнее объяснение выглядит наиболее убедительным.

Сначала, в 55 и 54 годах до н. э., Британию пытался завоевать Гай Юлий Цезарь, и оба раза – неудачно. Во второе его пришествие местный вождь по имени Кассивелаун вроде как согласился выплачивать Риму ежегодную дань, но ни в одном из дошедших до нас источников о подобных выплатах не упоминается. К тому же во второй раз, как и в первый, римляне уходили из Британии полностью, не оставляя гарнизонов, как это положено в покоренных странах. Так что упоминание о дани можно считать вымыслом для подержания престижа Великого Рима.

Праправнучатый племянник Цезаря император Клавдий, правивший с 41 по 54 год, решил укрепить свой довольно слабый авторитет присоединением новых земель и с этой целью в 43 году отправил на север консула Авла Плавтия, дав ему четыре легиона, усиленных двадцатитысячным вспомогательным войском. Высадившись на территории современного Кента, римляне в скором времени захватили юго-восток Британии и продолжили завоевание острова с этого удобного плацдарма. В месте, выбранном для переправы через Темзу, римляне построили мост и основали возле него поселение, которое назвали Лондиниумом. Без поселения никак нельзя было обойтись, ведь мост нуждался в охране.

С этого все и началось.

В далеком 43 году, почти две тысячи лет назад.

P.S. Совсем недавно, в 2016 году, в Лондоне была найдена табличка, датируемая примерно 65 годом, с надписью Londinio Mogontio («В Лондиниум, Могонтиусу»). На сегодняшний день эта табличка является наиболее ранним историческим документом, в котором упоминается Лондон.

Все пограничные города римлян, строивших свои поселения по единым стандартам, были укрепленными. Собственно, с крепости – обнесенного стеной военного форта – и начинался город. Рядом открывалась харчевня, заводилась кое-какая торговля, селились местные жители и отслужившие свое римские солдаты, которым при демобилизации полагались земельный надел и какие-то деньги на обзаведение хозяйством. Центральное правительство стимулировало развитие поселений на завоеванных землях, так что особо важные сооружения, в первую очередь – храмы и акведуки, обычно возводились за казенный счет, и прокладка дорог оплачивалась оттуда же. Поэтому небольшое поселение за короткий срок могло превратиться в большой (по меркам того времени) город. На строительство римляне тратили значительные средства, даже в пограничных городах, поскольку вся эта монументальная помпезность являлась воплощением римского величия.

Марк Аврелий Мавзей Караузий – римский император-узурпатор в Британии и северной Галлии.

Развитые, а также стратегически важные города, наделялись статусом римской колонии, дававшим его жителям права, сравнимые с теми, которыми пользовались жители Рима. Древнеримский историк Публий Корнелий Тацит, прославившийся сочетанием аналитического подхода с тонким психологизмом, описывает Лондиниум в своих «Анналах» как «город, не называвшийся колонией, но тем не менее весьма многолюдный, благодаря обилию торговцев и товаров». Стало быть, Лондиниум имел статус муниципия, дававший ему право на самоуправление, а его жителям – часть прав римского гражданства.

Лондиниум возник «на пустом месте», а не стал результатом развития какого-то доримского поселения, так что он имел правильную прямоугольную форму и типичные для позднеримского города прямые улицы, перекрещивающиеся под прямым углом. Если форма еще могла отступать от стандарта (не перестраивать же заново завоеванный город!), то прямые улицы были безусловным признаком древнеримского города императорского периода. Пожалуй, только сам Великий Рим не удалось привести к этому стандарту, поскольку он долгое время развивался хаотично.

Жизнь в приграничных городах-форпостах была неспокойной. Стоило только основным силам римлян уйти обратно, как среди покоренных правителей начиналось брожение. Зачастую римляне, привыкшие всегда и во всем полагаться на свои мечи, сами провоцировали бунты.

«Царь иценов Прасутаг, славившийся огромным богатством, назначил в завещании своими наследниками Цезаря и двух дочерей, рассчитывая, что эта угодливость оградит его царство и достояние от насилий. Но вышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние – рабы прокуратора, как если бы и то и другое было захвачено силой оружия. Прежде всего была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее, у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами. Возмущенные этими оскорблениями и страшась еще худших, поскольку их земля стала частью провинции, ицены хватаются за оружие и привлекают к восстанию тринобантов, а также всех тех, кто, еще не сломленный порабощением, поклялся на тайных собраниях отвоевать утраченную свободу, питая особую ненависть к ветеранам [т. е. отставным римским солдатам-поселенцам]. И в самом деле, недавно выведенные в колонию Камулодун, они выбрасывали тринобантов из их жилищ, сгоняли с полей, называя пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же… Восставшим казалось делом отнюдь не трудным уничтожить колонию, не имевшую никаких укреплений, ибо наши военачальники об этом не позаботились, думая более о приятном, чем о полезном»[11].