И двери не открываются.

И тут раздается жужжание, щелчок, и в углу вспыхивает красная лампочка.

И двери не открываются.

Пространство кружится. Я чувствую, как смыкаются стены. Слышу скрипы, стоны и щелканье проводов. Я почти уверена, что падаю. Но не уверена, как все еще стою на ногах, если падаю.

Кажется, меня сейчас вырвет.

Меня рвет.

Кто-то разговаривает. Я слышу голоса, доносящиеся откуда-то. Может, снаружи лифта? Я остановилась на другом этаже?

Пораженная осознанием того, что парю в воздухе и в любую секунду могу погибнуть, меня охватывает паника.

Я кричу, чтобы голос помог мне. Стучу кулаками в двери, которые не открываются. У меня сводит желудок. Зрение затуманивается. Я чувствую, как горло перехватывает.

Из динамика внутри лифта доносится голос. Я улавливаю обрывки слов. Что-то насчет сохранения спокойствия. Электричество отключилось. Проблемы с генератором. Я кричу кому-то — кому угодно — чтобы меня вытащили отсюда к чертовой матери. Пробую открыть двери. Жму на все кнопки. Где телефон? Здесь должен быть телефон. С собой у меня его нет. Я умру.

Меня рвет.

— Да-да-да-да… да-да-да-да… — кто-то поет припев моей песнки. На мгновение киваю головой в такт, пока пытаюсь дышать сквозь сухие спазмы, потому что мой желудок пуст и мне больше нечем рвать.

Когда я обретаю голос, пою вместе с голосом.

— Да-да-да-да…

Я на коленях.

— Да-да-да-да…

Лбом к стене.

— Да-да-да-да…

Хочу, чтобы комната перестала вращаться.

— Да-да-да-да…

Заставляю свой разум не сосредотачиваться на падении.

Падение…

Падение…

Падение…

— Пенелопа!

Джейк?

— Пенелопа!

Нет, не Джейк.

Лифт дергается.

Нечеткие, черные точки затуманивают зрение.

Меня снова тошнит.

— Пенелопа, детка, дай мне свою руку.

Мне так страшно. Но я клянусь, что голос настоящий.

— Открой глаза, Пенелопа.

Я не могу открыть глаза. Поэтому пою.

— Да-да-да-да…

— Пенелопа!

— Да-да-да-да…

— Пожалуйста, милая. Пожалуйста, послушай меня.

Джейк?

— Ради всего святого, Пенелопа! Посмотри на меня!

Это Джейк.

— Джейк?

— Пенелопа! Детка, я здесь!

— Джейк? — Я открываю глаза, но вижу лишь стену. — Джейк!

Я смотрю налево. Направо.

— Джейк!

— Повернись, Пенелопа. — Спокойствие в его тоне помогает подавить панику.

— Джейк…

— Я здесь, детка. Просто повернись.

Я оглядываюсь назад. Затем следую за его голосом. И вижу его. Первое, что замечаю, — это его глаза. Взгляд нежный. Полный решимости. Полный… чего-то.

— Прости, Джейк.

— Пенелопа, возьми меня за руку.

Слезы вновь наполняют мои глаза.

— Меня вырвало в твоем лифте. Не сердись на меня.

— Детка… — выдыхает он. Этот звук — смесь облегчения и сочувствия. — Я не сержусь на тебя. Иди сюда и возьми меня за руку.

И тут я замечаю, что его голова и плечи втиснуты в щель между дверей. Его руки тянутся ко мне. Должно быть, лифт застрял между этажами.

Застрял….

Повис….

Падение….

— Пенелопа, — его голос твердый, но не сердитый. Ровно настолько, чтобы удержать мое внимание. — Я хочу, чтобы ты встала и…

— Нет. Нет. Нет. — Я мотаю головой. — Я не могу. Не могу. Он упадет.

— Он не упадет. Я не позволю тебе упасть. Но мне нужно, чтобы ты встала. Давай, детка… вот так… хорошая девочка… теперь, сделай шаг…

— Джейк… — мой голос срывается на рыдание. Зрение затуманивается от новых слез. — Я не могу.

— Ты можешь. Один шаг… вот так… ещё один… ты почти здесь… просто возьми меня за руку…

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до его руки. Боюсь, что окажусь слишком низкорослой. Что он будет слишком далеко. И я сейчас упаду.

Разобьюсь.

Умру.

Рука обхватывает мое запястье. Затем другое запястье. Мои ноги отрываются от пола. Верхнюю часть тела протаскивают в отверстие. Подтягивают за подмышки. И я сворачиваюсь в объятиях Джейка. Он садится на пол в коридоре и прислоняется к стене рядом с лифтом.

— Хорошая девочка. Хорошая девочка. Хорошая девочка, — повторяет он снова и снова, прижимая меня к себе и гладя по волосам. Осыпает мою голову поцелуями. Он сдержан, но я слышу облегчение в его голосе. Помню панику, охватившую его всего несколько мгновений назад. Помню панику, которую я испытала, когда думала, что умру. Когда думала, что его голос ненастоящий.

Но он был настоящим.

И он здесь.

Я здесь.

Я жива.

Жива.

Глава 21

Лифт остановился где-то между семнадцатым и восемнадцатым этажами. После того, как понимание того, что я жива и в безопасности, начало доходить до меня, я осознала другую правду. Я запаниковала на глазах у Джейка. Он видел меня в самом уязвимом состоянии. И от этого я почувствовала себя… слабой.

И все же позволила ему пронести меня четырнадцать лестничных пролетов, будто это его обязанность. Я протестовала, но он меня проигнорировал.

Когда я заявляла, что со мной все в порядке, что я могу идти сама, он просто отвечал:

— Тише.

Когда я не могла унять дрожь, он обнимал меня крепче, целовал в волосы и говорил:

— Я с тобой, детка. Ты в безопасности.

Когда я заливала его шею слезами, он умолял:

— Пожалуйста, милая, не плачь.

И с каждым шагом. С каждым словом. С каждым поцелуем в висок, поглаживанием спины, успокаивающей мольбой и пожатием я обнаруживала, что у моей слабости есть свои преимущества. Но обратная сторона была более серьезной. Мое смущение. Стыд… Как я теперь смогу посмотреть ему в глаза? Всего за несколько мгновений до того, как я вошла в лифт, он назвал меня идеальной.

Что теперь он обо мне подумает?

Он сажает меня на диван и встает передо мной на колени. Берет за подбородок и приподнимает мою голову, чтобы посмотреть на меня. Прежде чем успевает спросить, я отвечаю на вопрос, написанный на его лице и в его глазах.

— Я в порядке.

— Не лги мне, Пенелопа.

— Я не лгу. Я в порядке, Джейк. Правда. Просто устала. И мне больно. И у меня болит горло.

Он убирает волосы с моего лица.

— Ты кричала…

— Да. Знаю. Извини. Я запаниковала.

— Не извиняйся. Я хотел сказать, что, наверное, поэтому у тебя болит горло.

Я качаю головой и отвожу от него взгляд.

— У меня болит горло от того, что меня вырвало.

— Не смущайся из-за этого, детка. Это не имеет значения.

— Я чувствую ее на себе, Джейк, — огрызаюсь я, смахивая слезы со щек. Я сержусь не на него. Я просто… ну, мне чертовски стыдно. — Я почти уверена, что она у меня в волосах.

Мои глаза расширяются, когда я приглядываюсь к его футболке. Шее.

— Боже, надеюсь, я не запачкала тебя.

— Ты беспокоишься совершенно не о том, о чем следовало бы, — бормочет он, главным образом, самому себе. — Скажи, что у тебя болит, чтобы я мог помочь. Что еще, помимо горла?

Его взгляд скользит по мне. Выискивая физические признаки травмы. Закрываю глаза и пытаюсь сдержать прилив крови к щекам. Я достаточно унизила себя за один день. Или одну жизнь. То, какой измученной я себя чувствую, мне должно было бы плевать на все. Но мне не плевать.

— Эй. Посмотри на меня.

Открываю глаза, но вижу его, лишь как размытое пятно. Я уродлива, когда плачу. Обычно этого достаточно, чтобы сдерживать свои эмоции. Но сейчас мои эмоции в смятении. И я не могу бороться с ними, как бы сильно ни старалась.

Делаю движение, чтобы встать, и он отступает в сторону. Я хочу принять душ. Лечь в кровать. Переписать события сегодняшнего дня. Отхожу от него, но делаю всего несколько шагов, когда чувствую на локте его руку. Я останавливаюсь, но к нему не поворачиваюсь.

— Ты устала, потому что почти не спала с тех пор, как приехала в Чикаго. У тебя болит горло из-за рвоты. Тебе больно из-за меня.

Юмор. Где ты, черт возьми? Пожалуйста, вернись ко мне. Ты всегда рядом, когда я с Дерзким Тем Самым Парнем. Мудаком Тем Самым Парнем. Сексуальным Тем Самым Парнем. Зачем бросать меня с Милым Тем Самым Парнем? Он единственный, с кем я не могу справиться без тебя.