– Здравствуйте, – смутилась под их пристальными взглядами, – я хотела спросить, не нужна ли помощь на кухне?

Дядя довольно улыбнулся, а вот тетя едва заметно скривилась, но быстро вспомнила о дружелюбии и гостеприимстве.

– Видишь, Рима, какая помощница приехала!

– Конечно, Мурат, я буду рада любой помощи. – Я ни слову не поверила, но дядя остался доволен ответом.

– Вот и замечательно, вы пока займитесь обедом, а я поговорю с сестрой, нужно решить, когда мы поедем в клинику.

Дядя оставил нас наедине, и, как только это произошло, маска дружелюбия слетела с лица тети.

– Мне не нужна твоя помощь на кухне. – Она брезгливо осмотрела мой внешний вид. – Еще испортишь еду, а мне этим сына и мужа кормить, лучше займись уборкой, помой полы в столовой, швабру и тряпки найдешь в кладовой. – Она махнула головой за свою спину, указывая на неприметную дверь, и занялась делом.

Перечить было глупо. Да и не хотелось, чтобы нас выставили на улицу, как дворняжек. Тетя мне сразу не понравилась, с этой женщины станется, придумает что-нибудь. Нас могли выкинуть или поселить в тот дом, где банально нет воды и электричества, а у нас нет денег и работы, чтобы все это подключить.

Я никогда не была белоручкой и не чуралась грязной работы. Мама с детства прививала мне любовь к чистоте и порядку. У каждой вещи должно быть свое место, в доме не должно быть пыли, а еда всегда должна быть свежей. Папа поддерживал такое воспитание, он держал меня в строгости, считая, девочка должна уметь не только готовить, но и за себя постоять. Он внес свою лепту и всячески тренировал меня. Мы бегали по утрам, занимались на площадке возле дома, а чуть позже он записал меня в секцию восточных единоборств, хотя мама настаивала на танцах или музыкальном классе. На этой почве они даже поссорились, в итоге папа записал меня на курсы самообороны, посчитав, что этого будет достаточно, а мама все же отправила меня в балетную школу. Правда, с ее задумкой ничего не вышло: я грациозна, как корова на льду, – это слова преподавательницы по танцам. Эта милая женщина честно пыталась научить меня тянуть носочек, ровно держать спину, но я была слишком неуклюжей, и меня раздражали эти занятия, поэтому я быстро уговорила маму забрать меня оттуда. Правда, на этом она не успокоилась – так я оказалась в музыкальной школе, потом в кружке по рукоделию, ходила на дополнительные занятия по рисованию. Все было мимо, мама сдалась. Тогда в ее голове поселилась навязчивая идея сделать из меня настоящую хозяйку.

К пятнадцати годам я научилась отменно варить борщ, печь пироги, да и много чего готовить, перешивать старые вещи, штопать дырки, пришивать пуговицы и полностью вести быт. Мама осталась довольна проделанной работой и лучилась радостью. Честно признаюсь, я искренне благодарна ей. Когда отец лежал в больнице, а мама практически прописалась рядом с его койкой, все заботы о доме легли на мои плечи. Постирать, погладить, сделать уборку и приготовить обед – все это в перерывах между подготовкой к экзаменам и учебой в школе. Я справлялась, хоть и было тяжело, особенно после смерти отца. Когда его не стало, все эти обязанности по-прежнему лежали на мне, а мама впала в депрессию, глубокую и беспросветную. Она практически не выходила из дома и даже отказалась идти на мой последний звонок. Так что мыть полы в доме дяди оказалось делом привычным. За исключением одной маленькой детали.

– Тщательней протирай, в том углу еще грязно, – пробасил мужской голос.

Я задрала голову, чтобы сказать пару «ласковых» наглому весельчаку, если быть точнее, брату, но так и застыла с тряпкой в руках. Мне не понравилось, с какой ухмылкой он смотрел на меня. Захотелось окатить его грязной водой из ведра, но я сдержалась. Как раз в этот момент из кухни выпорхнула тетя Рима и бросилась на шею сыну.

– Сыночек, наконец-то ты приехал. – Она трепала его за щеки, словно маленького ребенка. – Иди переодевайся и спускайся к столу, я почти закончила.

Парочка словно и не замечала меня, скрюченную, с тряпкой в руках. Минут через пять тетя Рима шустро накрывала на стол, хотя я готова поклясться, что за то время, пока я занималась уборкой, она ничего не сделала на кухне, я бы точно услышала запах свежей выпечки. Ну змея…

Клуб наполнялся молодежью. Из персональной ложи молодые парни и девушки выглядели как муравьи, возвращающиеся в муравейник. Мелкие насекомые, несущие мне деньги. Такой бизнес не поощряется в наших краях. Старики считают, что молодняк совсем от рук отбивается. Законы и обычаи предков теряются на фоне веселых гуляний, крепкого алкоголя и вещичек покруче. А мне глубоко плевать. Я поднял свое детище с колен и крепко удерживаю на плаву. Совесть меня не изводит. Если не я, так кто-то другой займет эту нишу. Так почему я должен отказываться от прибыли? Ради чего?

Дети богатеньких родителей всегда найдут способ прогулять богатство предков. Да и я никого не заставляю это делать, они приходят сами, правда, выпроваживать иногда приходилось силой. Владикавказ – многонациональный город, поэтому перед недовольными стариками я оправдываюсь тем, что клуб не для наших праведных и правильных ребятишек.

Этот вечер ничем не отличался от предыдущих. Громкая музыка, зажигательные танцы пластичных девиц в клетках, веселый бармен, щедро разливающий горячительные напитки. Все до обыденности привычное. Я нечасто бывал в собственном клубе, но, когда появлялся, обязательно что-нибудь приключалось. Это развеивало скуку.

Несколько часов пролетели незаметно. Я уже привык к шуму, наслаждался приватным танцем новенькой девочки. Таких, как она, называют русская красавица. Пшеничные волосы до поясницы, голубые глаза, молочная кожа – эту красоту сложно разглядеть за тонной яркого грима. Пышные формы не скрывались под бесформенной одеждой. Все напоказ. Короткий топ, расшитый стразами. В лучах софитов он сверкал, привлекая внимание к объемной груди. Коротенькие шорты обтягивали округлые бедра и оставались практически незаметными. Единственное, что портило образ, – туфли с массивной подошвой и высоким каблуком. Они превращали хрупкие стопы в огромные копыта, на которые не хотелось смотреть.

Молодое девичье тело извивалось вокруг шеста. Она была поистине хороша, особенно когда плавно изгибалась в такт музыке, не замечая ничего вокруг. Настя – красивое имя для красивой девушки с непристойной профессией. Если ей было плевать, перед кем трясти голым телом, то мне и вовсе было все равно. Я наслаждался моментом. Таких, как она, много в этом клубе, и каждая придумывает слезливую историю о тяжелой жизни и вынужденном заработке. Ни одна не решила пойти уборщицей или на овощную базу, ни одна не захотела марать руки и выбрала простой путь, оправдывая себя нуждой. Некоторые из работниц не только танцевали, но и без зазрения совести продавались тому, кто больше предложит. Я закрывал глаза на это. Какая разница, если клиенты довольны?! Это их выбор, а я не тот, кто станет учить нравственности.

– Алан Асланович, вам понравилось? – Настя ластилась ко мне, словно кошка, но я-то видел, что не в ее характере быть милой. Это всего лишь игра, попытка соблазнить собственного босса. Наивная! Знала бы эта девочка, сколько таких было.

– Очень. – Я еще раз осмотрел ее тело оценивающим взглядом. На секунду мне стало жаль, что такая красивая девушка уже прогнила.

– Мне продолжить танцевать или займемся чем-нибудь более приятным? – она в открытую намекала на секс, облизывая пухлые губы и глубоко прогибаясь в спине, выпятив нижние девяносто.

Я ужаснулся, хоть и не показал своих эмоций. Бывает же такое. Девочка с ангельской внешностью, но с полностью гнилой душой.

– Настенька, – елейно протянул имя, – если ты хочешь продолжать работать в этом клубе, больше не предлагай мне свое тело. Таких, как ты, здесь толпы, а большая часть танцовщиц пыталась пробраться в мою постель, и ни одной не удалось. – Я усмехнулся и убрал изящную руку со своего колена.