На самом деле, при долгом изучение внешности Катерины, можно было с уверенность сказать, что она была привлекательна, несмотря на свою худобу и ворох жиденьких прямых волос цвета жженой соломы. В ней было очарование и мудрость, которая отражалась во взгляде, лице и жестах женщины, вызывая в людях отдачу: к ней прислушивались как к матери, которая даст мудрый верный совет – большинство коллег относились к ней именно так. Как и ученики, для которых она была второй полноценной матерью, оберегающей и воспитывающей ребят.

В свой день рождения она сновала по кухне: легкие и воздушные шажки от плиты к раковине, от раковины к холодильнику, от холодильника к духовке – жар опалял мягкое румяное личико, покрытое ажурной сеточкой морщин. В свои годы Катерина не выглядела внешне на тот возраст, что числился в паспорте: иногда, покупая вино в магазине, приходилось показывать документы для определения возраста. Катерину всякий раз забавляла такая глупая ситуация и она покрывалась красными пятнышками от смущения и одновременно веселья.

Готовила Катерина на удивление хорошо и сытно: куриные крылышки в медовом соусе уплетали всегда за столом в мгновение, а если в руки девушки попадалась картошка, то из неё всегда получался шедевр кулинарии, от которого язык прирастал к небу. Когда они оставались в городе на день рождения Катерины Юрьевны, то обязательно на следующий день после маленького домашнего праздника, приходилось закатывать большой пир на тридцать персон. Семья мужа была большой и дружной, они непременно приходили гурьбой, несмотря на любые протесты, и накормить такую большую компанию всегда составлялось проблемой.

В семье с финансами было крайне туго. Зарплаты Катерины не особо хватало на шикование и жизнь на широкую ногу и даже те репетиторства, что давала дама вне рабочего времени, едва покрывали все необходимые траты на жизнь. Муж, инвалид, получал пенсию – частично это спасало положение. Они перебивались неплохо на все возможные средства, но, когда приходилось принимать гостей два раза в год – на день рождения мужа и её день рождения –, всегда приходилось затягивать пояса и с печалью смотреть как родственники уплетают последний кусок курицы за столом, попутно считая финансы.

Нет, семью мужа Катерина любила: добрые и отзывчивые люди с открытой душой и мягким сердцем, дружные и необычайно оптимистичные. На все праздники всегда приносили разные подарки: платья, чайные наборы, вазы и другие материальные богатства, но бюджет они не поправляли, а продать рука не поднималась. Поэтому, дважды в год Катерина экономила скудный бюджет для шикарного застолья. И тот момент, что в этом году они остались в поселке, а родственники отказались ехать вдаль, необычайно спас семью от лишних трат.

Катерина находилась в добродушном расположении духа и думы её витали в мечтах и фантазиях. Она аккуратно взбивала сливки в чашке: холодные, белесые они постепенно превращались в воздушную вату, напоминая маленькое облачко в чашке, нежно волнующееся от движения венчика. В духовке поджаривалась куриная грудка с овощным гарниром, а в кастрюле кипятился компот с сухофруктами, остатки которых неизменно застревали в зубных щелях.

В дверь позвонили, и Катерина Юрьевна вздрогнула от резкого звука. Аккуратно обтерла руки об заношенный передник и спустилась ко двору, где в щели ворот уже виднелась ярко синяя машина. Женщина выскочила со двора с радостной улыбкой и отворила ворота сестре – Елизавете. Они обнялись крепко-крепко, а после стали целовать друг друга в щеки. Небывалое счастье затопило сердце именинницы, и она пустила незаметную соленую слезу.

Сестры не виделись два года после внезапного решения Елизаветы – или ласково Лиззи, так называли девушку родные и близкие люди – покинуть страну и отправиться искать счастье в далеких песчаных барханах – Объединенных Арабских Эмиратах. Решение было столь неожиданным, что застало врасплох Катерину, и она толком не успела попрощаться с сестрой и пожелать ей удачи в поисках. А теперь сестра сама приехала в гости – и вновь без звонка и предупреждения.

В прочем, в этом был вся Лиззи: в отличии от старшей сестры и будучи младше на пять лет, девушка отличалась крайней эксцентричностью и необычайным виденьем мира, что, несомненно, оставляло свой отпечаток на характере и поведении сестры. В свои двадцать семь лет, она успела побывать в пятнадцати странах, поучиться зарубежом, бросить учебу и вернуться на родину, где выйти замуж за мужчину с достатком, но не сжилась с ролью куклы и развестись, оставшись после без копейки из-за брачного контракта. Но Елизавета не унывала и только отшучивалась на поучения Катерины и всем сердцем обожала старшую сестру.

Лиззи выделялась своей экстравагантностью и самодостаточностью. В отличии от старшей сестры она была на внешность подростком, полным беззаботности и веселья. От отца девушке достались белобрысые волосы и полнота, которая ни капли не смущала ни девушку, ни молодых людей – это была именно та полнота, которая вызывает в людях не отторжения, а восхищение. И Лиззи старательно выделяла свои округлые части тела, тем самым привлекая к себе внимание. Да, внимание девушка любила больше всего в своей жизни, что отражалось на пухлом нежном детском личике младшей. Чистый восторженный взгляд, нежное молочного цвета личико, губы бантиком и курносый нос – она была эталоном доброй маленькой девочки, которую хотелось взять на ручки.

Да, в отличии от взрослой мудрой старшей сестры, Лиззи была маленькой девочкой с достаточно хитрыми планами – они были совершенно разные во внешности и характерах, но любила друг друга несмотря ни на что. И этой любовью женщины дорожили как Золушка дорожит хрустальными туфельками.

Поэтому внезапный приезд для Катерины Юрьевны хоть и был неожиданным, но что-то такое от сестры можно было ожидать. И отрадно стало на душе у именинницы, что сестра готова разделить с ней приятный праздничный вечер.

– Катерина, ото дня в день ты все хорошеешь! Годы идут тебе к лицу, – ворковала Лиззи, ступая мелким шагом по дорожке дачи. – Мне вот с каждым годом становится печальней смотреть на своё лицо в зеркале. Вот, смотри, морщинки на лбу появились!

Катерина ласково коснулась лба сестры и аккуратно ущипнула за маленькую складочку кожи, которую предварительно оттопырила. Елизавета ойкнула и отодвинулась от сестры, но широко улыбалась.

– Ты себя накручиваешь, Лиззи, с каждым годом ты становишься красивей, а морщины от твоей дурацкой привычки хмурить лоб.

– И не поспоришь с тобой, Катерина. – Лиззи искусственно обиженно надула губки и демонстративно отвернулась, но через мгновение повернула голову обратно и весело защебетала: – Катерина, я такого мужчину в пустыне встретила, что голова от счастья кружится.

– Ты потому родину покинула так быстротечно?

– Не так уж и быстротечно, – махнула Лиззи и стала набирать букет цветов из клумбы, попутно рассказывая: – Я с ним на отдыхе познакомилась, а потом переехала. Мне так нравится жить там – пески, арабы, много блеска и роскоши, высокие билдинки и сумасшедшая жизнь.

– Ты не единственная жена у него?

– Нет, но меня это мало заботит. – Лиззи уткнулась носом в собранный букет из отцветающих красноватых фиалок и пестрых пышных астр и стала вдыхать запахи, пытаясь не расплакаться при сестре. – Но жизнь, что открыл мне мой муж, великолепна. Да и с другими женами я знакома: приятные женщины, относятся ко мне с уважением, обучают мусульманским традициям. Мать мужа приняла меня вполне сносно – остальное мало заботит.

– Отчего же не заботит иное?

– Для мужа моего главное – мама. А раз приняла, хоть и поскрипывая зубами, значит «зеленый свет» для меня есть. Вот и обручились с ним пару месяцев назад. Думаю, вполне смогу влиться в жизнь и традиции мужа, со временем, конечно.

– А родина?

– Какая родина? – непонимающе посмотрела Лиззи на Катерину.