Варе пришлось разбудить тетку и ее мужа, чтобы сообщить прискорбную весть. Митрофан и Пелагея, выдернутые из кровати стуком племянницы в дверь, неохотно поплелись на кухню. Тимофей дежурил до утра на мельнице.

– Что за шум был на улице? Опять Чарун поцапался с соседским Бобиком? – проворчал Митрофан, укоризненно глядя на бледную растрепанную Варю.

– Нет, все намного хуже дядя. Вампир убил… – взволнованная девушка не сдержала слез, – убил теленка.

– Та-ак, – металлическим голосом протянула Пелагея. – Кончай реветь. Ведьме не пристало умываться слезами. Ты по порядку расскажи: какой вампир, какого теленка?

– Конопушку, тетя. Мою любимицу. А какой вампир, да как тебе сказать. Глаза у него голубые и живот расписной.

– Так это, стало быть, Алайни. Наш частый гость. Ему Тимошка три месяца назад пузо разрисовал. Забудь, дорогая, о теленке. Не ссориться же нам, право слово, по пустяку с дорогим посетителем.

– Разве убийство Конопушки – пустяк, тетя? Если наглая тварь передушит всю вашу скотину, вы с дядей простите и это?

– И это простим. Ты не знаешь цену Алайни. Он стоит дороже полусотни коров.

– Чем же так ценен ваш дикарь?

– Алайни – великий воин.

– Воин?! Да он – обыкновенный трус. Видели бы вы, как он удрал… от Чаруна, – в запале Варя едва не похвасталась случайным подвигом.

– Ты должна слушаться тетю, – Митрофан занес над девушкой тяжелый кулак, – и уважать ее гостей.

***

Алайни

– Отчего припозднился, бродяга? Тебя покусала дворовая псина? – дернув Алайни за израненную ногу, Лермия боязливо отскочила. – Смотрите все. Позор нашего рода приплелся в нору.

– Странно, что не рассыпался по пути, – хихикнула Солмара. – Я так и ждала, что у него отвалятся руки и ноги.

Алайни молча влез в пещеру и зарылся носом в пахучую шкуру. Воин Сумрачных Гор не вступит в перепалки с женщинами. По древним заветам его народа вампирши не имели права унижать его, но в стае Интиная царили особые правила. Жены вожака обладали полной неприкосновенностью. Им позволялось практически все.

Убедившись в том, что никто за ним не следит и наглухо запечатав доступ к своим мыслям, Алайни вытащил из-под шкуры пистолет Норея. Вспоминая, как пользуются таким оружием люди, он решил проверить, заряжено ли оно. Когда Алайни разобрал оружие предателя, вместо пуль в его ладонь посыпались золотые монеты самого высокого достоинства. Всего он насчитал четырнадцать монет. На каждой из них был отчеканен профиль правителя Немейростэна.

Варя и Алайни

Варя не смыкала глаз до раннего утра, а на рассвете провалилась в невероятно крепкий сон. Она не услышала надрывных петушиных криков и мычания ожидающих утренней дойки коров. Пришлось ее тетке Пелагее хозяйничать в хлеву.

Проснулась девушка в послеобеденное время. Ее пробуждение было резким и тревожным. В груди всколыхнулся горячий виток нехорошего предчувствия. Наскоро одевшись, Варя не стала заплетать косу. Она подвязала волосы пестрой косынкой и пришла на кухню. Тетка немного поворчала на нее и собралась было поручить ей приготовление борща к ужину, но тут колокольчик над дверью легонько звякнул.

– Открой, погляди, кому понадобились волшебные услуги, – Пелагея подтянула фартук и приосанилась.

Варя распахнула дверь привычным рывком и отпрянула, увидев раскосые голубые глаза вампира.

– Заходи, Алайни, – сдержанно процедила девушка.

Вежливая улыбка, предназначенная для теткиных посетителей, острой молнией скользнула по ее губам.

Убийца Конопушки хорошенько вымылся и приоделся по случаю визита к деревенской ведьме. Чистую новую одежду: коричневые кожаные штаны, белую просторную рубашку и светлую замшевую куртку он, похоже, стянул из кибитки проезжего купца. На его темных сапогах из грубой свиной кожи перекрещивались желтые царапины, оставленные ветками и когтями зверей.

Непринужденно улыбнувшись в ответ, Алайни прошел мимо Вари и едва не угодил в объятия ее тетки, сиявшей от неподдельного восторга. Он, по привычке избегая прикосновений, ускользнул от цепких рук женщины.

– Давненько тебя не видала, милый мой, – щебетала Пелагея, обхаживая гостя. – Последнюю неделю я все гадала на тебя по десять раз на дню. Подкрепляла защитные заговоры. Боялась, как бы не случилось с тобой чего нехорошего. Вас очень трудно усмотреть в пространстве волшебством. У меня прямо сердце захолонуло, когда исчез ты с глаз моей души.

– Я уходил охотиться в темные края по ту сторону Сумрачных Гор, – напряженно прижав уши к голове, ответил вампир. – Там бессильны твои чары.

– Мои чары везде сильны, – грозно сказала ведьма, обиженная его сомнениями. – Иначе ты не вернулся бы живым из загорных краев.

Варя предпочла роль молчаливого наблюдателя. Из коридора хорошо просматривалась комната для магических ритуалов, в которую тетка пригласила вампира. Узкое оконце этой комнаты загораживала плотная темно-синяя штора, почти не пропускающая дневной свет. Пелагея зажгла свечу и поставила ее в центр круглого стола, высыпала горсть толченых трав на малиновую скатерть и лоскутные сиденья стульев.

– Моя защита стала бы надежней, если бы открыл мне сердце, а ты всегда хранишь тайны, – смягчившимся голосом произнесла ведьма, заняв широкое кресло и накинув на плечи цветастый платок. – Ты тратишь много сил на борьбу с моим даром ясновидения, чтобы я не узнала, что у тебя на уме, и не хочешь следовать по предсказанному пути. Какой помощи в таком случае от меня ждешь? Зачем приходишь, если не желаешь следовать добрым советам?

– Мне нужен заговор на удачную охоту, – вампир пристально посмотрел в ее мутные глаза. – Самый надежный.

– За сильные заговоры положено хорошо платить. На зиму новый меховой воротник у меня уже есть. Что еще ты можешь предложить мне, кроме звериных шкур и собственной крови?

Вампир молча высыпал на стол пять золотых монет. В свете пляшущего огонька они вспыхнули перьями жар-птицы. Ведьма схватила дрожащей рукой одну из монет, покрутила ее над свечой, разглядывая клеймо, и даже попробовала на зуб.

– Где ты их взял? – безжизненным голосом прошипела она.

– Заезжие эльфы обронили, – спокойно ответил гость.

Ведьма недовольно сжала тонкие обветренные губы. Она помнила вчерашних эльфов. Лесной проныра стащил монеты из их повозки, пока они спали.

– Хорошо. Есть проверенный способ привлечения добычи. Варвара! – громко окликнула Пелагея. – Подойди.

Варя приблизилась мелкими шажками. “Не так уж плохо то, что ночью погиб теленок, – думала она. – Алайни не был голоден на момент встречи с эльфами”.

– Нарисуй какую-нибудь зверушку у него на руке, – приказала тетка, достав из железной шкатулки старый электрический паяльник, переделанный в татуировочную иглу, – и заговори ее на быструю ловлю всякой животины. Я принесу цветной отвар и масло. А ты, герой, – она сурово посмотрела на Алайни, – ложись на кушетку и не вздумай пикнуть. Напугаешь коров – они назавтра молока не дадут.

Варя и Алайни посмотрели друг на друга с полнейшим недоверием и легким испугом.

– Послушай, тетя, я сомневаюсь, что мне удастся на живом холсте нарисовать хорошую картинку и наложить на нее сильный заговор, – Варя осмелилась возразить могущественной тетке. – По кожной росписи у нас есть мастер Тимофей. Я ему в подмастерья не гожусь.

– Пустяки, – усмехнулась ведьма. – Все у тебя получится. Ты в книжках вон каких малюешь зверей, того гляди соскочат с бумаги. Вспомни-ка обещание за лето овладеть всеми нужными заговорами. Так дерзай! Я покажу тебе, как держать иглу и что нашептывать.

– Мне некуда спешить, – решил вмешаться Алайни. – Я подожду Тимофея.

Кончик его правого уха слегка дрогнул.

– Тимофей ушел на мельничное дежурство до следующей субботы, – сказала Пелагея, подбоченившись. – А тебе, милый мой, спешка не повредит. Взгляни на себя, как ты отощал. Раны заживать перестали, – шагнув к вампиру, она завернула рукав его куртки и ощупала намокшую от сукровицы повязку. – Плохи твои дела, а без моих коровок совсем лихо тебе будет. За Конопушку, почитай, мы в расчете, – ведьма позвенела монетами в кармане фартука, – но впредь не смей душить мою скотинку. Только залезь вечерком на мой двор – я так тебя прокляну, что ты разом окочуришься.