— Подождите! Доктор Конвей… — я сразу же запыхалась, ослабленная потрясением, и оперлась о стенку.

— Что вам угодно? — холодно спросил он.

— Пожалуйста… Мне нужно знать, что с ним случилось. С Шоном… То есть с Патриком. Я — Сьюзи.

Я ждала его реакции, и через несколько мгновений он кивнул:

— Я так и подумал. Что вы здесь делаете?

— Я хотела хоть что-то узнать! Он просто исчез.

Я пыталась его найти, а теперь оказывается, что он и врачом-то не был…

— Нет. Пытался, но не доучился. Потому иногда он… любил притворяться. Наверное, потому и пошел на ту конференцию, — все та же насмешка. — Вы не знали, что с ним произошло?

— Нет, даже понятия не имела. В новостях я ничего не видела.

А как бы мне это удалось, если я искала человека под другим именем? Если ты даже жил не в том графстве, в котором я думала? Я просматривала не те местные новости.

— Ну, да… Печально, но так бывает, — ни капли сочувствия в его тоне.

— Почему это случилось? Как?

Он пожал плечами:

— Мы не знаем. Машина врезалась в дерево, но мы не нашли никаких признаков кровоизлияния в мозг или какого-нибудь припадка. Ничего, объяснявшего причины.

«Почему он это сделал?» В моей голове зародилась новая мысль, не приходившая раньше:

— Неужели вы думаете, что он мог сделать это сам?

Я как раз рассказала тебе о ребенке и о том, что хочу, чтобы ты бросил жену и был со мной. Я сказала, что ребенок почти наверняка твой, судя по срокам, по тому, как я старалась держать Ника в неведении о времени, благоприятном для зачатия. Может быть, поэтому ты так и поступил?

— О боже! — Мне вдруг стало тяжело дышать, стены будто покачнулись. — Я не… Этого не может быть!

— Думаю, мы никогда не узнаем. Коронер сказал, что это несчастный случай. — Конвей снова оглядел меня с ног до головы, и у меня мурашки побежали по коже. — Вам следует поехать домой и отдохнуть.

Его глаза опустились на мой живот, и мне стало страшно — сколько еще моих тайн известно этому человеку, о котором я прежде даже и не слышала?

Только через несколько часов я впервые подумала о ней. О твоей жене. Не знаю, как я сумела доехать до дома. Меня трясло, бросало то в жар, то в холод. Я почти бредила. «Но как ты мог?.. Я не могу… О боже! О боже!» Смешно — когда заканчиваются слова, от похоти ли, от потрясения или от горя, мы взываем к Богу, в которого совсем не верим.

Я никак не могла побороть это давящее чувство отрицания — ты не мог погибнуть. Я бы узнала. Кто-нибудь обязательно рассказал бы мне. Потом пришло чувство утраты, пронизывающее до костей. И страх — я по-прежнему была беременна. Было почти невероятно, что я смогла пройти через все это и остаться беременной.

Милый мой! Я не могла в это поверить. В моих мыслях ты всегда был где-то на песчаном пляже, смотрел на прибой, стоя босыми ногами на мокром песке. Ты не погиб. Мы с тобой еще увидимся.

Когда такси подъехало к дому, я кое-как сумела расплатиться с водителем. Единственным моим желанием было побежать к Норе. Нора поможет.

Я так и не смогла найти имени твоей жены. Даже в новостях, которых было не так уж и много. Всю дорогу я плакала и пыталась найти его в своем телефоне, несмотря на опасность. «Миссис Салливан. Жена Патрика Салливана. Овдовела после автокатастрофы». Но ничего не нашла. Словно та женщина была призраком.

Сьюзи выложила мне все, сидя за столом и уткнувшись лицом в ладони. Ее плач, напоминавший то пронзительный визг, то рев, был полон злости, скорби и боли. Я гладила ее по плечам. Налитый чай остыл — она к нему даже не притронулась.

— Мне так жаль…

— Ох… Нора, я просто… не могу поверить. Думала, он ушел. Просто бросил меня…

Я едва не спросила, уместно ли говорить «бросил» в случае любовной интрижки, но не стала. В осуждении она сейчас нуждалась меньше всего. К тому же, побывав у них с Ником и увидев, как он разговаривал со Сьюзи, я вовсе не была удивлена, что она решила поискать кого-то на стороне.

Она рассказала мне все: как они встретились на конференции, или, вернее, на разных конференциях в одной гостинице, как он написал ей на следующей неделе и пригласил на обед, о том, как она ежедневно врала самой себе, словно шаг за шагом заходя в море, пока вода не достигла горла. Потом о сегодняшнем дне — как она узнала, что он назвался другим именем и даже не был врачом. В иных обстоятельствах я могла бы и посочувствовать. Я знала, каково это — оказаться обманутой.

— Я не хотела этого, — глухо произнесла она, уставившись в пол и сжав в кулаке комок бумажных салфеток; время от времени ее плечи подрагивали. — Просто… Мне здесь так одиноко. А он был такой… и просто так получилось.

«Просто так получилось».

«Я не хотела этого».

В такие моменты все говорят одно и то же. Словно измена — это удар молнии, лопнувшая шина или инфаркт. Словно за этим стоит непредсказуемость или неизбежность, а не выбор обоих участников и желание следовать этому выбору. Хотя не знаю, может, так оно и есть.

— Я была так пьяна… А Ник… Ну, ты сама видела, как мы живем, — к ее глазам снова подступили слезы. — Нора, я просто… я не знаю, что с нами стало. Он никогда не дотрагивается до меня, только до моего живота. Для него имеет значение только ребенок. Иногда я думаю о нем, о своей жизни и не могу поверить, что это происходит со мной. Если бы речь шла о ком-то другом, о какой-нибудь знакомой, я бы сказала, что нужно бежать. Я бы начала искать адвоката по разводам.

Я лихорадочно размышляла, просчитывая, как мне себя вести теперь, когда Сьюзи рассказала мне свою историю. Как поступить дальше?

— Ты хочешь, чтобы я тебе дала именно такой совет?

Пауза. Она прикусила губу. И хотя она выглядела совершенно раздавленной, ее раскрасневшееся, заплаканное личико, обрамленное красными волосами, оставалось хорошеньким.

— Куда мне идти?

— Если все так плохо… А место всегда найдется. Она принялась нервно рвать салфетку на кусочки.

— Я знаю, он любит меня. Просто… он больше мне не доверяет.

Я не стала говорить, что прекрасно его понимаю. Это ничем бы не помогло.

— Разве?..

Я решила подождать. С годами пришло умение пользоваться молчанием как инструментом. Еще один полезный навык, приобретенный в Аплендсе.

Она глубоко вздохнула:

— Со мной… это не в первый раз.

Вот оно что. Сьюзи рассказала мне о другом мужчине, о другой интрижке чуть раньше в этом же году. Она утверждала, что «это не роман», но это был именно он.

— Мы работали вместе. Я думала, мы просто друзья. Мы выпивали вместе, ходили обедать. Болтали в мессенджере. Потом однажды…

Она рассказала мне, как в пабе он положил ладонь на ее бедро. О переулке. О поцелуях. Дальше — больше. Ее сумочка упала в лужу мочи, и эта мелочь почему-то невероятно ее тревожила — как символ ее падения и стыда.

— Я не хотела этого.

Снова те же слова — неужели она сама не понимает? Сколько раз с этой женщиной случалось то, чего она не хотела?

— Ох, Сьюзи… Как же тебе пришлось тяжело.

Я обняла ее, и она плакала на моем плече, которое тут же стало мокрым и соленым от слез. Я говорила совершенно искренне. Трудно было видеть ее горе и остаться безразличной, даже когда она говорила о своих романах. А этот другой мужчина… А вдруг получится использовать его, чтобы получить то, что мне нужно?

— Я очень плохая, — сказала она, оторвав голову от моего плеча, чтобы перевести дух. — Дважды! Поверить не могу. Я не хотела… Я не думала. Боже, какой кошмар! Что мне делать, Нора?

— Ребенок… Он от Ника?

Я научилась читать по ее глазам.

— Я… я не знаю.

Наверное, она не могла произнести этого вслух — признаться в постыдном. Или и в самом деле не была в этом уверена, но должна была хотя бы подозревать. Интересно, рассказала ли она ему. Шону, как он себя называл. Узнал ли он о ребенке до аварии.