У камина сталкиваюсь с мужчиной в очках, который как раз из него вышел и помог спустится женщине. Чуть посторонился с дороги, но он внезапно остановился прямо напротив меня. Сложночитаемый взгляд не позволил мне просто пройти мимо. Что он..?

— Дорогой, — глаза женщины были красными, но она решительно схватила его за руку, — пойдём. Нам в Аврорат, на лифты.

С некоторым запозданием, волшебник дал себя увести. А я провожал пару взглядом, пока они быстро обменялись несколькими фразами с охранником и сели на лифт. Периодически мы с тем мужчиной встречались глазами, когда он оборачивался.

Хоукинсы. Черты лица похожи на Мелинду. Последний раз я видел её лицо, когда оно было натянуто на голову Вольфганга, как кривая маска. Словно это был Хэллоуин.

Всё-таки, он действительно гений. Додуматься до такой подставы и суметь разыграть её как по нотам! Я бы не справился. И умер. Либо оказался в застенках Аврората. Что бы произошло дальше? Азкабан? Казнь? «Поцелуй дементора»?

Не хочу умирать. И никогда не хотел, если уж на то пошло. И пусть… пусть…

Тряхнул головой и взял горсть летучего порошка. Промелькнула мысль, что его-то и делает семейство моей почившей одноклассницы.

— Дырявый Котёл, — произношу я, перемещаясь в знакомый кабак.

Снова привёл мантию в порядок и кивнул мужчине за стойкой. Тот лишь мазнул по мне взглядом, продолжив заниматься своими делами: что-то переписывая в большой и потрёпанной книге.

Уже давно пошла какая-то странная традиция — кивать бармену. Наверно, это просто случается само собой, рано или поздно, когда количество посещений определённого места переходит некий порог. Впрочем, мужчина никогда не останавливал ни меня, ни Вольфа и никогда не задавал вопросов. Может, сразу что-то приметил, эдакую «самостоятельность» в нас, а может быть как-то иначе смог уяснить, что мы сумеем за себя постоять и избежим неприятностей.

Избежали… куда там…

Но однажды, заметив его взгляд, я кивнул. С того момента всё и пошло.

Пройдя мимо бармена, вышел на улицы магловского мира и уши сразу наполнились звуками. Где-то вдалеке сигналила машина, впереди раздавался громкий спор каких-то простецов, слева от меня трое работяг тащили тяжеленную телегу, с непонятными железными обломками.

Лондон живёт и не знает, что происходит на его улицах.

Распутываю пафосный бант и приподнимаю воротник, тем самым спасаясь от холодного воздуха. Магию творить не хотелось. Кажется, что я вообще буду избегать её какое-то время. По этой же причине решаю не вызывать «Ночной Рыцарь». Мерзкое ощущение постоянной слежки не отпускает.

Надо бы найти машину, — думал я, а ноги сами несли в сторону автобусной остановки.

Как в старые добрые времена, — мысленно ухмыльнулся и занял место у окна. В дневное время народу на общественном транспорте достаточно мало, так что получится ехать сидя. Путь предстоит неблизкий…

Несмотря на малое количество народу в автобусе, люди активно переговаривались друг с другом. С некоторым удивлением осознаю, что темы-то… не поменялись. Словно старая пластинка, со всех сторон слышно одно и то же: Германия, кризис, отсутствие работы, немцы, высокие цены, наплыв мигрантов, нацисты… Угу, одна тема повторяется очень уж часто. Во многих голосах слышны панические нотки. Про саму войну говорить не хотят, но этого и не нужно. Все и так понимают, что хочет сказать собеседник.

По дороге невольно вспомнил отца. Его проблема, почему-то, резко отошла на задний план. Стала такой мелкой и незначительной. Вроде бы только недавно Реддл-старший был тем, кого я искренне жаждал…

Качаю головой.

Нет, не жаждал. В тот момент «смерть» прошла мимо меня. Я знал лишь о самом факте этого события, но никак не осознал его. У меня не было времени испугаться или прочувствовать это состояние. Вот появляется «старик» и в следующий миг я уже ощутил себя, лежащего на столе поместья Йоксала. Без памяти, правда, но всё же. Я не успел испугаться смерти, не успел её прочувствовать.

Зато успел вдоволь прочувствовать позже. То есть — сейчас. Мысли нет-нет, да скатываются к Азкабану. Даже невольно хочется выйти на связь с Шахлендорфом и попросить вытащить меня отсюда. Нервное напряжение буквально съедает меня. Очень тяжело. Я не хочу закончить свою жизнь вот так… стать кормом для дементора, просто кучей мёртвого мяса.

Вздрагиваю.

Нет-нет, этого не произойдёт. Я найду способ… Смогу пережить всё и всех…

Что уж теперь думать про Реддла-старшего? Он не находит отклика в моей голове! А потому, защитив себя от физических атак, с помощью амулета, и повесив поиск отца на «Бритв», я… успокоился?

Пожалуй, это так. Конечно, подобное не означает, что я спущу факт попытки моего убийства на тормозах, но горячей и искренней ненависти к Томасу Реддлу-старшему я не питал. Он пропал из области моих размышлений, не находит отклика у меня в голове. Я просто знал, что его необходимо убить. Странно… даже факт того, что он мой родитель, что презренный магл, что бросил меня… не находил такой реакции, как раньше. Я перегорел? Или всё-таки действительно изменился? А остался ли я прежним? Может именно поэтому я не понимаю, как мог изменить своё отношение к Макфи? Потому что «прошлого Тома» уже нет?

Вольф говорил, что я «вернулся». Это было в тот момент, когда я забил до смерти того магла. Кретин вывел меня из себя своей тупостью! И гнев этот был достаточно силён, но я быстро остыл. Странно… Память подсказывает, что ранее приступы гнева могли быть долгими и мучительными. Сейчас меня отпустило почти сразу.

Неужели простой факт убийства человека означает, что я стал прежним? Но я не ощущаю себя таким!

Провожу рукой по лицу.

Почему я чувствую фальшь во всём, что меня окружает? В лицах людей, бармене, аврорах и следователях? В Лестрейнджах? В Ноттах? В Дамблдоре? В Шахлендорфе?

Меня окружают маски, под которыми прячутся лжецы. Каждый из них — это закоренелый обманщик, который пользуется моей доверчивостью. Во что извратил моё сознание «друг»? Что именно там увидел наставник? Почему меня заподозрил Грюм? Что мне делать сейчас?

Вольф изменил меня. Вольно или невольно, но он увёл меня с нахоженной тропы собственного сознания. Теперь я не могу понять самого себя. Не могу найти своё «я» в этой непроглядной тьме! Как можно вернуться?! Как мне снова стать прежним?!

Аха-ха-ха! Глупо было даже пытаться… Зачем я думаю об этом? Почему мучаю себя и задаю тысячи этих вопросов? Неведение — стальная основа для уверенности, поскольку себя самого человек не видит, словно спит. Полный ответ получаешь тогда, когда нет вопросов, а не тогда, когда есть знание. Но вот, я начал спрашивать. Всего лишь задавать вопросы.

Зачем следовать этим путём, а не другим? Потому что так сказал Вольф? А откуда он узнал, как правильно? Из видений? А как он дошёл до этих видений? Почему он считает их истинно верными? Может, Вольф хочет, чтобы я их таковыми считал?

Как просто все перевернуть! Привычки и убеждения оказываются так близко к краю пропасти!

«Почему?» — этот вопрос звучал в каждом моём шаге, слове и даже вздохе.

По некоей причине… Должна же быть причина… Но почему? Почему?!

Я будто бы вижу незримый упрёк, будто бы сам мир утверждает, что я больше не принадлежу ему, стал кем-то другим, чем-то другим… Я уже не существую? Но как может существовать несуществующее?

Я забыл… забыл о чём-то важном…

Голова прислоняется к стеклу автобуса, лениво осматривая мелькающие здания, машины, деревья и людей.

Кажется, хе-хе, план Вольфа по подчинению всего мира получил хорошую такую трещину. Кто пойдёт служить к парню, что был замешан в шпионаже в пользу Германии? Другие фашисты? Ха-ха!

А самое главное — нужно ли это мне самому? Хочу ли я этой власти? Хочу ли…

Опять вопросы, которые сыпятся, будто из рога изобилия. Они вызывают сомнения и гнев, заставляют думать…

Осматриваю свои тонкие пальцы, замечая маленькую царапину на указательном. Где я её получил? А… тот маленький скол на горшке для летучего пороха… Почему его до сих пор не починили Репаро? И почему я снова вспомнил родителей Мелинды?