Глава 27
6 июля 1938 года — 6 июля 1938 года
— Начнём с простого, — улыбнулся Норберт, — назови три формы влияния на разум.
Пф-ф… впрочем, если судить по Хогвартсу — это материал дополнительных занятий четвёртого курса. Причём относящихся к факультативам по Менталистике. Да-да, в Хогвартсе не преподают магию Разума, но есть факультатив по изучению окклюменции. Хех, это Бэйфсдорф меня завалить хочет или они прут с опережением?
Хотя, чего это я туплю? Тут же иная программа. Скорее всего информацию подают иначе, что-то раньше, чем у нас, а что-то позже.
Тем не менее, на этот вопрос ответ я назову легко.
— Контролирующая, подчиняющая и обманывающая, — неспешно начал я отвечать, — это по общей классификации, но есть расширенная, принадлежащая мэтру Андонику Фелану, добавляющая к ним форму чувств. Большинство современников склоняются к тому, чтобы принять эту поправку, но дебаты длятся уже более четырёх сотен лет, так ни к чему и не придя. Потому считаю нужным выделить это под скобки.
— Хорошо сказано, — с одобрением посмотрел на меня профессор, — тогда возьмём что-то из общей теории… Как украшения или повреждения влияют на волшебную палочку?
Ого, это он так «общую теорию» назвал? По моему это что-то из области Артефакторики! А, плевать, ответ мне известен.
— Украшения являются элементом самой палочки, а не прихотью владельца. Если конечно же, не были наложены на концентратор после покупки. Тогда это смело можно назвать порчей артефакта, но опять же, в зависимости от ситуации. Впрочем, не буду уходить от темы. Украшения палочки, сделанные её создателем, такие как: любые узоры, камни, металл и прочие элементы, синергируют с проводником силы и её сердцевиной. Конечно же, чем более опытен и умел артефактор, тем более тонкий и точный инструмент он способен создать. Легендарные «Мастера» создавали уникальные шедевры, но до наших дней дошло лишь их описание, ведь палочка после смерти владельца затухает. Повторно пробудить её, впрочем, возможно, но получается крайне редко… Да и не хотят, по большей части, аристократы, хранящие такие ценности в своих сейфах, «отдавать её в чужие руки».
Сделав многозначительную паузу, я продолжил:
— Повреждения… тут всё очень спорно и размыто. Если объединять всю конкретику, то можно опять же смело сказать — «Зависит от ситуации». В целом, палочка остаётся рабочей, даже если сломать её пополам, чему было множество свидетельств и подтверждений. Вот только итог этой работы мог быть крайне неоднозначным. Бывали случаи, когда чары даже летели с обратной стороны. А потому, крайне рекомендую делать замену повреждённой палочки и внимательно следить за инструментом на наличие микротрещин или сколов. Лучше всего — профилактически относить палочку артефактору, не реже раза в год.
Бэйфсдорф захлопал.
— Отлично! Ты молодец, — довольно кивает учитель. — Хорошо, теорию будем считать закрытой. Тогда… практика. Начнём с чар левитации.
Как жалко это звучит!
Мысленно вздохнув, я придаю лицу возвышенное выражение, а потом пафосно поднимаю руку, на что взлетает моя парта.
На это удивлённо, — а кто-то и с открытым ртом, — смотрят остальные. Конечно… без палочки и без слов. Да ещё и целая парта! Она, так-то, не маленькая, да и по весу не пушинка. А тренируют чары левитации вообще на перьях, ибо здесь вес, в отличии от одной звёздной вселенной, значение, всё-таки, имеет.
Но это не финал. Я хочу показать им своё превосходство, а потому делаю рукой жест, будто бы вкручиваю лампочку — абсолютно бессмысленный жест! Зато выглядит эпично.
На это к летающей парте добавляются ВСЕ остальные парты в классе. У кого-то на ней стояли локти, но их я заранее аккуратно придержал, чтобы не мешали мебели оказаться в воздухе.
Вот после такого получаю уже восторженные вскрики и выпученные глаза. Даже Норберт выглядел поражённым.
Улыбаюсь им и… вытягиваю вторую руку.
Моя парта начинает вращаться, пока все остальные удерживаются ровно и без единого движения. Но вот вторая рука делает жест «закручивания лампочки» и к моей парте присоединяется парта вейлы-блондинки. Теперь крутятся обе. Ещё один жест — к ним присоединяется парта Дианы, ещё один — случайно выбранная парта посередине ряда.
Хм, управлять «выключенным» телом Мелинды, с помощью телекинеза, одновременно изображая ею меня, было намного труднее. Тогда ведь кроме левитации её тела, ещё и боевой магией приходилось пользоваться. Да у меня едва извилины узлом не завязались!
Класс давно стоит на ушах, все громко переговариваются, а сам учитель в шоке протирает глаза. Ну да… это как у первоклассников на уроке физкультуры, один из карапузов начинает тягать стокилограммовую штангу, а потом переходит на одну руку, докидывая свободной на гриф новых «блинов».
Причём я не просто начал крутить парты. На некоторых из них были вещи моих одноклассников, которые… вращались вместе с ней, будто приклеенные. А вот это уже, скажу я вам, было не так-то просто. Всё ещё не предел, но Реддл на моём месте уже запыхался бы.
Впрочем, Том не так хорош в телекинезе, хоть и стремительно прогрессирует.
Что же, в качестве финала…
Резко скрещиваю руки, отчего все парты устремляются друг к другу и… соединяются в деревянное месиво со стальными болтами и кусками арматуры внутри.
— Да, я немного знаком с левитацией, профессор Бэйфсдорф.
Это вызывает смех и одновременно некоторую панику, ведь на партах лежали чьи-то вещи, которые теперь тоже оказались в этом огромном, прессованном шаре.
Появившийся ком начинает меняться и, с некоторым напряжением, я преобразую его в изящного и красивого рыцаря-голема, который прошёлся по классу туда-обратно.
— Не переживайте о вещах, потом верну всё обратно, — улыбаюсь я, хоть и ощущаю, как с виска капает капля пота. Всё-таки перестарался. Почти треть источника силы просадил на эту демонстрацию! Телекинез ещё ладно, он у меня уже давно как третья рука, даже не ощущается, но вот масштабная трансфигурация… это меня уже цепляет.
Зато… какое было произведено впечатление! Думаю, оно того стоило. Меня точно запомнят надолго.
— Ш-шахлендорф! — выкрикнул Норберт, вытянув дрожащую руку с оттопыренным пальцем, указывающим в мою сторону и… так и застыл, не сумев более ничего выдать. Остался стоять в этой глупой позе. А вот одноклассники смогли.
— А что ещё умеешь?! — горели глаза моего соседа спереди, — знаешь «Кровь» или «Некромантию»?!
Ухмыльнулся на его слова.
— Такое я показывать не буду.
И ведь не соврал! Действительно не буду, потому что не знаю. Просто ответил ему так, что можно интерпретировать любым образом. Как я люблю, в общем.
Учитель наконец справился с собой:
— Отменяй, — двумя пальцами схватился маг за переносицу, — и возвращай всё как было.
Дёрнув уголком рта, начинаю заключительную сцену, которая закроет этот спектакль и даст мне колоссальный «плюс» в репутацию.
Голем распадается на части, которые принимают свой прежний вид — парт и разлетаются на свои места. Вещи ребят, которые были на них: учебники, пишущие принадлежности и всё остальное, остаётся невредимым.
— Всем успокоиться! — воскликнул Бэйфсдорф, топнув ногой. Он даже вытащил палочку. Лишь заметив последнее его действие, одноклассники замолчали. Хех, нужно запомнить. Кажется, в качестве наказания тут вполне доступна магия.
— Это было впечатляюще, герр Шахлендорф, — ого, уже по фамилии и с приставкой! — но в дальнейшем прошу не срывать мне уроков такими фокусами.
— Конечно, профессор, — киваю ему.
Даже спорить не буду. Всё-таки он попросил показать левитацию, а я устроил шоу. Зато выпендрился, тут ничего не скажешь.
Мысленно фыркнул. Вопрос «Зачем?» конечно возникал в голове… Но ответов на него было аж несколько. Первое — мне нужно демонстрировать свою уникальность. Уверен, за мной продолжают негласно присматривать или даже откровенно следить. Сейчас я показал очень высокий уровень владения магией — это ещё один «плюс» в мою копилку. Второе — безпалочковую магию я даже в Хогвартсе не скрывал, так зачем прятать её тут? Третье — репутация среди одноклассников. Мне нужно, чтобы меня уважали и, может быть, даже опасались. Я не хочу участвовать в каком-то, наверняка имеющемся у подростков, «табеле рангов», где меня бы оценивали и проверяли. Я вне этого. Слишком силён, умён и гениален, чтобы оцениваться обычными мерками.
