"По мере того как росло наше знакомство, Флеминг снисходительно включал в свои книги упоминания о ЦРУ и его сотрудниках", - писал позднее Аллен. "Иногда сотрудники ЦРУ даже присоединялись к Джеймсу Бонду в его подвигах - разумеется, в подчиненной роли, но в конце концов, с большой by-line.... Я был бы рад нанять несколько Джеймсов Бондов".

Аллен находил Бонда бесконечно интригующим. Он даже попросил техников ЦРУ попробовать воспроизвести некоторые приспособления, которыми пользовался Бонд во время своих подвигов. Большинство из них, например, устройство самонаведения, которое Бонд подкладывал в машины врагов, чьи передвижения он хотел отследить, оказалось неработоспособным. Аллен признавал, что эпатажный Бонд "очень мало похож" на настоящего шпиона, но в какой-то степени и он, и Кеннеди путали реальность с романами о Бонде. Триумфы Бонда укрепляли их веру в тайные действия. Это был тот случай, когда жизнь подражает искусству, как, например, когда гангстеры смотрят фильмы о гангстерах, чтобы узнать, как им следует себя вести.

"Даллесу нравился Бонд, потому что сериал был нескрываемым торжеством шпионского бизнеса", - пишет историк разведки Кристофер Моран. 007" проецировал образ западных спецслужб как благородной группы решительных и мужественных патриотов, сражающихся с врагом в лице Советского Союза, который обладал своего рода бесцеремонной, неизбирательной воинственностью".

Под романами о Бонде скрывается соблазнительное предположение. В каждом из них шпионский начальник посылает бесстрашного агента в далекую страну, и тот втайне от всех приступает к уничтожению великой угрозы цивилизации. Такова была шпионская профессия, как ее представлял себе Аллен: временами жестокая, но необходимая для мира во всем мире, и всегда с благополучным концом. Ни Бонд, ни его начальство никогда не задумываются о долгосрочных последствиях своих действий, да их и не бывает.

Один из наиболее значимых реальных офицеров Аллена, Фрэнк Виснер, предложил радикально иное изложение жизни шпиона.

Виснер был одним из "старичков" ОСС, которые составили ядро раннего ЦРУ. В качестве заместителя директора по планам он занимал самую ответственную должность в агентстве. Список мест, где он помогал руководить тайными операциями, - мечта адепта разведки: Албания, Берлин, Китай, Гватемала, Венгрия, Индонезия, Иран, Корея, Польша, Румыния. После Венгрии он уже никогда не был прежним.

В течение многих лет Виснер неустанно работал над планами освобождения "пленных народов" Восточной Европы. Когда в 1956 г. его венгерские оперативники начали восстание, он направил Аллену поток телеграмм с просьбой о помощи. Он даже составил "ультиматум" Советскому Союзу, который должен был выполнить Эйзенхауэр. Никто не обратил на это внимания. Советы жестоко подавили венгерское сопротивление. Виснер, не без оснований, винил себя. Он чувствовал себя преданным Алленом и всеми в Вашингтоне, которые, как он с острой болью осознавал, никогда не предполагали, что их призывы к "освобождению" Восточной Европы будут восприняты всерьез. Это мучило его.

Другие неудачи, особенно неудача в Индонезии, после которой Аллен снял его с должности заместителя директора по планам и назначил его преемником Ричарда Бисселла, еще больше подтолкнули Виснера к сумасшествию. После того как ему был поставлен диагноз "психотическая мания" и он перенес шестимесячную госпитализацию, включавшую лечение электрошоком, Аллен предоставил ему новую работу в качестве начальника лондонской станции. Оказалось, что он не выздоровел, и его пришлось отозвать. Дома он обрушил свой гнев на Аллена, который, по его мнению, цинично посылал на смерть партизан-антикоммунистов.

"Фрэнк Виснер пришел ко мне домой, сел на террасе, выпил мой ликер и сказал, что мой брат - ничтожество!" - вспоминала Элеонора после их встречи. вспоминала Элеонора после одной из их встреч.

Виснер потерял контроль над реальностью, или, возможно, был подавлен ею. В конце концов он ушел из ЦРУ. В возрасте пятидесяти шести лет он покончил жизнь самоубийством, выстрелив из ружья своего сына. Ничего подобного не было в романах о Джеймсе Бонде.

Однако если некоторых практиков шпионского ремесла мучает присущая ему жестокость, то Аллен не принадлежал к их числу. Как и Бонда, его не беспокоил сопутствующий ущерб. Неудачи разочаровывали, но не беспокоили его.

"Он оставался актером, мистером Чипсом, занимающимся разведкой", - писал историк Бертон Херш о последних годах пребывания Аллена в должности. Он получал такое очевидное, мальчишеское удовольствие от всех "побочных" действий, связанных с этой должностью, - от поездок на лимузине, от секретной печати, от кругосветных инспекционных поездок, сопровождавшихся взлетами глубокой ночью в тот момент, когда он поднимался на борт в сшитом на заказ комбинезоне". Сейчас он был занят накладками на семиэтажный памятник гражданской разведке, возводимый в Лэнгли, штат Вирджиния. Это должно было институционализировать его работу".

Вскоре после прихода к власти Аллен решил, что агентству необходима новая штаб-квартира взамен разрозненного комплекса зданий, которые оно занимало в Вашингтоне. Он задумал создать кампус в лесном массиве, нашел уединенный участок в северной Вирджинии, где когда-то находилось поместье Лэнгли, пролоббировал в Конгрессе выделение 65 млн. долл. и лично занялся проектированием. Кампус площадью 258 акров получился на редкость холодным и неприветливым, но хорошо спрятанным. Эйзенхауэр заложил краеугольный камень 3 ноября 1959 года.

Собралось пять тысяч человек. Сенаторы и другие высокопоставленные лица смешались с сотрудниками ЦРУ и членами их семей. Журналисты добавили к тому, что они уже знали о бюджете агентства, то, что они увидели в тот день - зал на пятьсот мест, кафетерий на тысячу человек, гараж на три тысячи машин - и пришли к выводу, что в ЦРУ, вероятно, работает около тридцати тысяч человек по всему миру.

"По своей природе работа этого агентства требует от его сотрудников высочайшей самоотдачи, способностей, надежности и самоотверженности, не говоря уже о мужестве самого высокого уровня, когда это необходимо", - сказал Эйзенхауэр в своей речи. "Успех нельзя рекламировать, а неудачу нельзя объяснить. В работе разведки герои не украшены и не воспеты, часто даже среди своего собственного братства. Репутация вашей организации, работающей под руководством вашего директора, г-на Аллена Даллеса, отличается качеством и совершенством".

Эта дань уважения, несомненно, была искренней, но с уходом Фостера влияние Аллена в Вашингтоне заметно уменьшилось. То же самое произошло и с Элеонорой. Она провела последнее "ура" в своем любимом Берлине, посвятив ему проспект, который мэр Вилли Брандт назвал улицей Джона Фостера-Даллеса, а затем была отправлена в отставку. Гертер отправил ее в турне по сорока странам для оценки влияния советской помощи на страны третьего мира.

Во время перелета из Сайгона в Пномпень, который она совершала вместе с курами и домашним скотом, Элеонору поразил кишечный приступ. Несмотря на явные боли и не желая, чтобы ее считали доказательством того, что женщины не могут справиться с напряженной работой, она продолжала лететь через Бангкок, Рангун, Дели, Карачи, Тегеран, Анкару и остальные запланированные остановки. По возвращении в Вашингтон она легла в клинику, месяц лечилась и восстанавливалась, а затем приступила к написанию отчета. Ей было шестьдесят четыре года, и она могла бы уйти на пенсию, но была полна решимости сделать все возможное, чтобы сделать свою карьеру и оставить пример для подражания.

Лучшей надеждой Аллена вернуть расположение Эйзенхауэра было избавление мира от проблемного Лумумбы, и во второй половине 1960 г. он активно работал над этой задачей. Тем не менее, он всегда был начеку и искал любую возможность нанести рану коммунистическим гигантам. В конце 1960 г. китайско-советский раскол стал достоянием общественности, когда Хрущев резко отозвал всех советских советников из Китая, который оказался более радикальным из двух стран. Это событие усилило интерес к тайным действиям в этой стране. Аллен приветствовал это. Его план разжигания гражданской войны в Китае путем нападения из Бирмы провалился, но, не устояв, он решил повторить попытку за тысячу миль, в Тибете.