– Мелли! Лиза! У вас на Китр сдавали?

И замерла на пороге, прислушиваясь.

Чей-то ответ прилетел эхом, слов я не разобрала толком.

Женщина вернулась, села за стол и улыбнулась:

– Вам повезло. Есть одно место до Китра на проходящий. Он уже здесь, но успеете спокойно сесть. У него долгая стоянка, локомотив меняют.

– А… – Мысли заметались в голове. Я-то планировала еще пройтись по магазинам, поужинать в ресторане на соседней площади. – Ничего попозже нет?

– Сегодня – нет, – отрезала женщина.

– А ночью или рано утром зав…

– Следующий через двое суток, но на него все билеты распроданы. Можете попытать счастья перед самым отходом состава, вдруг кто-то откажется от поездки. Или могу предложить билеты на конец недели. Там еще несколько есть.

Я вцепилась пальцами в узенькую полку под окошком кассы, чувствуя, как нарастает паника. Ждать двое суток? Это что… снимать номер в гостинице? Столичных гостиниц я совсем не знала, а также не знала, где их искать, сколько стоит комната, что подумают о девушке, которая хочет поселиться одна, каким именем назваться… Нет уж, наверно, лучше на поезд!

– Хо…хорошо. Давайте.

Женщина быстро начала заполнять билетный бланк. Потом протянула его мне:

– Четвертый вагон, место семь, сорок флоринтов.

Я отсчитала несколько банкнот, протянула ей и поняла, что пальцы дрожат. Взяла протянутый билет.

– И… куда мне идти?

– По переходу на второй путь, вон там ступени сразу у выхода на перрон, не заблудитесь!

Я быстро пробежала по железному мостику с витыми перилами, спустилась к поезду, довольно быстро нашла свой вагон и протянула билет кондуктору, который стоял, позевывая, на узкой лестничке. Он кивнул и пробормотал:

– Вижу, вижу, подойду позже…

И посторонился, пропуская меня внутрь. Коридор был узким и темным, на полу лежала вытертая почти до дыр ковровая дорожка, окна, казалось, не мыли целую вечность. Или две вечности. Но вовсе не это расстроило меня до такой степени, что я чуть не развернулась и не выбежала обратно на перрон…

Это оказался сидячий вагон.

Мне предстояло ехать три дня до Китра в сидячем вагоне.

Устроившись на своем месте у окна, я коротко поприветствовала соседей. Напротив сидела пожилая пара и молодой человек, наверно, студент, направляющийся домой на каникулы. Рядом – два господина с дорожными саквояжами. То есть мало того что мне предстояло сидеть всю дорогу без возможности улечься и нормально поспать, так это было еще и смешанное купе! Никогда раньше я не попадала в ситуацию, когда рядом одновременно находилось столько незнакомых мужчин. В голове набатом звучал голос матери: «Какой ужас, Грета, какой ужас!» Именно так она сказала бы, заглянув сюда.

Я мысленно рассмеялась. Не было ни одного, ни единого шанса на то, что мать оказалась бы в этом вагоне. Она и первый-то класс не жаловала, предпочитая дирижабли. Морщила нос и брезгливо отставляла чашку, если принесенный кондуктором чай казался ей недостаточно крепким или горячим. Почти никогда не разговаривала с работниками железной дороги: все должен был устраивать отец или его поверенные. И настрого запрещала нам с братьями изучать состав или бегать по вокзалу. Так что неудивительна моя оплошность. Покупая билет, я просто не могла себе представить, что мест на поезд может не быть или что на такие дальние расстояния ходят самые дешевые для пассажиров сидячие вагоны.

Едва поезд тронулся, в купе заглянул кондуктор. Проверил билет, оторвал уголок квитанции, вернул обратно и замер в дверях, согнувшись вопросительным знаком. Глядя на него, я заволновалась. Может, я еще что-то не знаю? Нарушила правила? Не заплатила пошлину? Или…

Наконец он снова заговорил:

– Вам понадобится одеяло? Подушка? Будете заказывать еду?

– Одеяло… пожалуй, одеяло… Да, принесите, пожалуйста.

Через несколько минут он вернулся со свертком и сообщил, что с меня три флоринта за аренду, и еще пять – в залог. Отсчитывая деньги дрожащими пальцами, я думала, что теперь, по крайней мере, смогу накрыться с головой, отгородиться от соседей и притвориться спящей.

Спящей. Как же.

Чем ближе подступала ночь, тем хуже мне становилось. Я не могла найти удобное положение для ног, икры затекли, и по ним бегали крошечные ледяные мурашки. Спина болела от неудобной позы. Ужасно хотелось есть, но я никак не могла заставить себя достать снедь и есть хлеб, отламывая куски руками на глазах у незнакомых людей. Так и сидела, крепко прижав к себе рюкзак и пытаясь успокоиться.

Но спокойствие все не возвращалось.

В коридоре стоять было просто невозможно. Из открытых окон дуло, пахло дымом и горячим металлом, из одного конца вагона в другой постоянно ходили подозрительные личности.

В маленькой уборной не было ни зеркала, ни полочек, ни крючков, и ледяной воды в умывальнике – на самом донышке.

Но главное… Главное, я понимала, что ночь будет бессонной.

Я просто физически не умела спать в неудобных местах. Никогда, сколько я себя помнила. Не умела засыпать сидя, даже после самого долгого и сложного дня, даже в кресле, дома, над скучной книгой! Что уж говорить про скрипящий и стучащий вагон, про купе с незнакомцами – один из пассажиров, кстати, уже заклевал носом и звонко захрапел.

Небо за окном почернело, где-то вдали, над горизонтом, погромыхивала гроза, в купе стало совсем темно – внутрь проникал только желтый длинный луч света из коридора. Я кое-как завернулась в одеяло и считала звезды. Сначала те, что за стеклом, потом, закрыв глаза, вспышки на внутренней стороне век… Снова те, что на небе. И опять закрыть глаза. Повторить пять раз. Десять. Двадцать…

Когда небо за окном посинело, а над горизонтом появилась тонкая оранжевая полоска, поезд заскрипел и затормозил у ярко освещенного полустанка.

– Стоянка полчаса-а-а-а! – прокатился крик вдоль вагонов, и я, дрожа и оступаясь то и дело, выбралась из вагона на воздух, хватала его широко раскрытым ртом, как рыба, и сглатывала слезы. Спать хотелось просто до боли. Голова кружилась, перрон плыл под ногами. Я покачнулась, чуть не упала и, тяжело вздохнув, полезла обратно в душное купе. Хороша же я буду, если рухну в обморок неизвестно где. Во времени я уже потерялась, не хватало еще в пространстве заблудиться!

В последнюю ночь перед Китром мне на мгновение показалось, что все это – и возвращение в прошлое, и сад, залитый солнцем, и алые розы с острыми шипами, и бесконечная дорога в покачивающемся на стыках рельс вагоне – все это лишь наваждение. Подумалось, что на самом деле я упала там, на берегу реки, когда меня толкнули в спину, и потеряла сознание. Еще чуть-чуть, еще немножечко, меня поднимут сильные руки и отнесут в дом. И этот бред закончится. Я даже слышала лай собак. Очень близко. А какие в поезде собаки?..

Я ущипнула себя за запястье и принялась из последних сил таращиться в темноту за окном. Был самый черный час перед рассветом, облака затянули звездное небо, и только время от времени где-то вдали мелькали огоньки. Из-за недосыпа мне казалось, что кто-то все время глядит мне в спину. Кто-то очень внимательный. Настороженный. И… очень голодный. При этой мысли шея холодела и начинало ломить затылок, словно я только что глотнула ледяной воды из родника.

Я зависла в каком-то дурном безвременье между сном и явью. Сознание отказывалось работать, а заснуть все не получалось. Поэтому в воображении рождались картины прошлого, необычайно яркие, сюрреалистические пейзажи и монстры. В конце концов, я ведь разумная девушка, верно? Кто может смотреть мне в спину, если я сижу, прислонившись этой самой спиной к стене вагона? Никто. Значит, мне кажется. Это просто игры разума, не более того. Чтобы отвлечься от глупостей, я раз за разом повторяла, словно заклинание: «Взять экипаж до побережья, южный край Вердена, Яблочная улица, дом с грифонами». Пожалуй, именно оно помогало мне держаться и не плакать от усталости.