– Иди.

Выхожу, направляюсь в свою комнату. Посреди комнаты застываю, снова про мать думаю. Почти полгода назад все началось. Плохо ей стало, посреди урока в школе. Она у меня работала учительницей русского языка и литературы. Хорошо, урок в старших классах был, быстро сообразили. «Скорую» вызвали, откачали, две недели в реанимации провела. Диагноз – заболевание сердца, операция нужна. Документы по всем кардиоцентрам разослал, ответ – не перенесет операцию. Тренер мой со знакомыми связался, насчет Берлина договорился. Счет прислали, обещали взять, прооперировать. Только счет тот не с двумя нулями и не с тремя. Да и не в рублях, в евро.

Квартиру нашу в Мурманске продать – не хватит. Сам денег решил собрать. По фондам письма разослал. Везде отказ. Пока суть, да дело, выписали мать и сказали на море везти, иначе не доживет она до операции, пока я деньги соберу. Так и оказались мы здесь. В школе собрали лишь десятую часть, а евро растет, счет как на дрожжах пухнет. Одна надежда на чемпионат. В том году в призеры попал, кучу денег, казалось, домой привез. Часть в Испании потратил, где чемпионат проходил. Часть уже дома, в Мурманске – мотоцикл купил, ремонт в квартире сделал. И на тебе, болезнь эта. Знал бы, ни копейки не тратил. Все бы продал, если бы мог. Да и то не хватит.

Слышу, как машина матери отъехала. Встала, в кухню спустилась. Нина, домработница, оладьи печет, тарелку мне подсовывает. Рядом на выбор ставит варенье, сметану и сгущенку в хрустальных розетках.

– Что хмурая такая? – смотрит на меня. Я уже и забыла, сколько она у нас работает. Дочь у нее тоже здесь в горничных, замуж за охранника собралась. Отец шутит, что одной большой семьей живем, в доме все свои. Так и есть, штат прислуги практически не меняется уже много лет. Мать у меня хоть и стервозная, но персонал ценит, премии хорошие дает, да и относится без особых претензий. Отец так вообще с прислугой как с родными. Я в него пошла. Нину как члена семьи воспринимаю, а с дочерью ее с детства в куклы играли.

– Нормально все, – огрызаюсь и сама виноватой себя чувствую. Нина вздыхает и снова к сковородке своей поворачивается. – Ключи мои где?

– Какие ключи? – Нина вид делает, что не поняла. – Не знаю я ни про какие такие ключи.

– От мотоцикла ключи где? – засовываю горячую оладушку, щедро смазанную сметаной, в рот. – Вкусно!

– Василина Дмитриевна, – начинает Нина, и я закатываю глаза, ожидая выговора. – Ты прекрасно знаешь, что Дмитрий Сергеевич запретил тебе ключи давать.

– Ну, ты знаешь, где они? – улыбаюсь, подлизываясь.

– Даже если бы знала, не дала, – отмахивается Нина и снова поворачивается к плите. – Убийственный твой мотоцикл, на металлолом его надо сдать, чтобы соблазна не было. А Дмитрий Сергеевич еще отремонтировал его, зачем только? – ворчит Нина, пока я жую оладьи.

После того как в том году я попала в аварию, проехавшись своей левой рукой по асфальту, ключи у меня отобрали, и мой байк стоит в гараже, под черным чехлом. Руку я тогда в двух местах переломала, кожу до мяса содрала, хорошо, правда, залатали. Татуировку пришлось сделать, чтобы шрамы скрыть.

С тех пор отец запрещал мне на мотоцикл садиться, когда его привезли после ремонта. И все в доме, как сговорились, не давали мне ключи. Сама я обыскала весь отцовский кабинет, но так и не нашла. На все мои слезы и уговоры ответом мне был строгий взгляд отца. Нет, и все тут. Не умеешь водить, не садись. А я умею, еще как умею! Это водитель «бэхи» виноват, что меня подрезал!

– Отец сегодня не говорил, когда вернется? – прерываю монолог Нины.

– Сказал к ужину не ждать. Значит, опять к полуночи будет. Ох, не бережет себя Дмитрий Сергеевич, не бережет, – начала домработница уже на другую тему.

– Зато жена его себя сильно любит, – тихо проворчала я, но Нина услышала. Повернулась ко мне, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, снова повернулась к своим оладьям.

– Ты что на ужин будешь? – спросила она, не оборачиваясь.

– Нет матери, и не будет, – предупредив ее вопрос, ответила я. – Пойду, прогуляюсь.

– Иди, праздник все-таки, первое сентября, – кивнула Нина, и я выскользнула из-за стола, направляясь в комнату. Надо позвонить Вике, а то обидится еще. Хотя подруга не умела долго обижаться в силу своего жизнерадостного характера.

– Линка, ну, ты даешь, – первые слова Вика произнесла обиженно, я даже представила, как она дует губы и крутит свой длинный многострадальный белокурый локон. – Уехала, ничего не сказала. Я тут одна сижу с парнями, они плов заказали, чачу пьют, приезжай.

– Давно пьют? – спросила я, развалившись у себя в комнате на кровати и разглядывая высокую тую в окно. Не то чтобы туя была сильно интересная, но больше смотреть было не на что.

– Да час уже сидим, приезжай, – заныла Вика. – Забери меня.

– А твоя машина где?

– У универа осталась, я с Серегой приехала.

– Ты выпила, что ли?

– Я немного, – пыталась оправдаться подруга, и я села на кровати. Вике категорически нельзя пить, дурная становится. Без тормозов. Она знает об этом, поэтому старается не пить в компаниях.

– Немного – это сколько?

– Один коктейль, – сказала Вика, и послышался смех. – Ну, может, два.

– Кто там с вами?

– Сергей, Артур, Влад. Ждем Мальвину с Пашкой.

– Вы в чайхане? У Григорчика?

– Да, тут.

– Сейчас приеду за тобой, но заходить не буду. Выйдешь ко мне?

– Выйду, – пообещала подруга, и я вскочила с кровати. Натянула узкие льняные брючки голубого цвета, легкую белую рубашку, завязав ее на тонкой талии узлом, и белые кеды. Надо Вику забирать, иначе опять сорвется. Подруга два месяца провела в лечебнице, куда ее засунул отец. Об этом никто не знал. Вике совсем нельзя пить, не может остановиться.

Взяв ключи с тумбочки и крикнув Нине, что уехала, я выскочила из дома, направляясь к своей машине. Мотор радостно взревел, и охрана открыла ворота.

– Ехать за вами, Василина Дмитриевна? – услужливо спросил другой охранник, тот, который скоро женится на дочке Нины. Парень мне нравился – спокойный, без лишней услужливости, всегда вежливый и опрятный.

– Нет, я недолго, – ответила я, выруливая из ворот и направляясь в центр, где находилась чайхана.

На улицах уже стемнело, но машин, казалось, стало больше чем днем. Ехать недалеко, но я встряла в пробку на кольце к повороту в чайхану. Чертыхаясь, нетерпеливо барабанила ногтями по рулю, сделав музыку погромче. К ресторану подъехала через час и начала названивать подруге, та не брала трубку, пришлось идти внутрь. У ресторана все было забито машинами, но мне услужливо освободили место, узнав мою машину, убрав столбики ограждения для места VIP-клиентов. Я пообещала, что недолго и почти взлетела по высоким ступеням, направляясь в гудящий от музыки зал.

Дым от кальянов висел в воздухе, моргали разноцветные лампочки, на столах горели свечи в низких бокалах. Я не сразу нашла своих друзей, Вики среди них не было. Артур сидел на низком диванчике, обнимая длинноногую блондинку. Скосил на меня взгляд и затянулся кальяном, выпуская дым в мою сторону.

– Где Вика? – спросила я собравшихся за столом. Мне ответил лишь Серега, Влад уже спал, привалившись к спинке диванчика и открыв рот.

– Ушла в VIP-зал, – ответил парень, наливая всем чачу в рюмки. – А зачем она тебе?

– С кем ушла? – встревожилась я. Вика, если даже немного выпила, совсем не соображала, что делает.

– Не знаю, – пожал Серега плечами. Поднял руку и щелкнул двумя пальцами. – Вспомнил, два парня подошли, и она с ними пошла, а еще Мальвина с ними и Пашка.

– Тогда хорошо, – немного успокоилась я. Если Мальвина с братом тут, значит, за Викой она присмотрит.

– А ты мне ничего не хочешь сказать? – пьяно проорал Артур, пытаясь встать, но блондинка снова потянула его на диван.

Я поморщилась и отошла от их столика, пробираясь сквозь толпу к дверям VIP-зала.