В общем, все эти детали свидетельствовали о том, что отобранные Степановым преступления совершены одним и тем же лицом. Но сильным аргументом против объединения дел была разница в описании преступника. Почему при полном совпадении почерка так различалась внешность? Возможно ли, чтобы разные преступники до мелочей соблюдали одну и ту же канву поведения? И как объяснить, что потерпевшие, единодушно указывавшие на абсолютно идентичные поступки насильника, так расходились в оценке его внешнего вида?

Степанов предположил, что решений этой загадки может быть по крайней мере два. При вдумчивой оценке показаний потерпевших противоречия в их словах находили некоторое объяснение. Так, изменившаяся погода могла вызвать изменение прически. Волосы, обычно волнистые, под дождем могли распрямиться: различное освещение (а одно из преступлений было совершено в грозу, и потерпевшая оценивала цвет волос, виденных ею при свете молнии) повлияло на разницу в показаниях о «масти» преступника. Разная одежда, в которой преступник совершал свои злодеяния, и собственные габариты потерпевшей могли повлиять на восприятие телосложения нападавшего.

И кроме того, преступник, совершивший не одно преступление, скорее всего заботился об изменении своей внешности.

Обобщив показания о том, как выглядел преступник, следователь обратился к художнику, и тот, несмотря на противоречивые показания, смог вычленить из них что-то общее и нарисовал портрет насильника — своего рода «фоторобот».

Результатом проделанной Степановым работы стало объединение указанных им дел в одно производство и… поручение ему расследования.

Это решение совпало с задержанием в одном из районов Алма-Аты некоего Девятьярова за хулиганские действия: он погнался за девушкой, но догнать ее не смог, она успела добежать до своего дома, на ее крик выбежали родители и схватили преследователя. Узнав об этом задержании, Степанов загорелся проверить Девятьярова на причастность к серии изнасилований. Но его охладили тем, что Девятьяров ранее уже задерживался за мелкие правонарушения, и его уже успели предъявить на опознание шести потерпевшим. Ни одна из них его не опознала.

Степанова, однако, это не смутило. Он помнил, что одна из потерпевших (по делу об изнасиловании, совершенном за две недели до задержания Девятьярова) говорила о том, что ударила насильника два раза металлическим каблуком своей туфли по голове, отчего у него из раны пошла кровь, попавшая и на ее кофточку. Степанов осмотрел голову задержанного н обнаружил два довольно свежих рубца.

Дальнейшее, что называется, было делом техники, хотя техника, примененная следователем Степановым, тоже была весьма интересной. Он тщательно изучил личность Девятьярова и, разговаривая на темы, лежавшие в кругу его интересов, сумел установить с ним необходимый контакт. И понял, что на него можно воздействовать с помощью логики. И строя работу с Девятьяровым по каждому эпизоду изнасилований, расставлял ловушки, в которые тот в конце концов попался.

Так, у следователя в сейфе лежали вещдоки по другим делам, прикрытые газетой, и Девятьяров видел эту упаковку, когда следователь при нем открывал сейф. В один прекрасный день следователь записал в протокол очередные клятвы подследственного об отсутствии у него такого пальто и предложил ему снять бумагу с упаковки в сейфе. Девятьяров, к своему ужасу, обнаружил там свое пальто и понял, что в то время как он изворачивался, следователь тщательно заносил в протокол все его увертки, чтобы вот так изобличить его во вранье, раз пальто все эти дни уже лежало в сейфе. А на самом деле пальто было найдено не сразу, следователь просто поменял содержимое упаковки и использовал это обстоятельство в нужный момент. Девятьяров был сломлен и рассказал обо всех преступлениях, не забыв упомянуть, какие меры он принимал к изменению внешности. Оказывается, он действительно старался каждый раз выглядеть по-разному, менял не только предметы одежды, но и стиль, носил парики… В общем, доказательств, собранных следствием, хватило с избытком.

А если бы не нашлось следователя, обладавшего ценным свойством по-новому взглянуть на, казалось бы, совершенно очевидные факты? Разрозненные дела об изнасилованиях до сих пор пылились бы в архивах районных прокуратур.

В этой истории, согласно классической схеме раскрытия преступлений, было почти все, что нужно для сценария крепко сколоченного триллера: жестокая, кровавая расправа из-за жирного куска собственности, кропотливая работа уголовного розыска и следователей, внедрение сыщика, с риском для жизни, в преступную группировку, громкое задержание, громкий судебный процесс, полное оправдание подсудимых… Отмена оправдательного приговора и новый приговор — обвинительный, с большими сроками лишения свободы для виновных. Только, к сожалению, этот триллер происходил не на экране, а в реальной жизни.

Итак, несколько лет назад, в разгар дележа собственности промышленных предприятий, был убит председатель совета директоров крупного питерского завода, его машину расстреляли на железнодорожном переезде, сам он и его сын погибли сразу, а находившиеся в машине жена предпринимателя и ее подруга получили тяжелые ранения. Преступление было хорошо подготовлено: в точно рассчитанное время, прямо перед железнодорожными путями машину потерпевшего обогнал грузовик ЗИЛ и встал впереди него у закрывшегося шлагбаума. Пока автомобили, скопившиеся у переезда, пережидали поезд, из кузова грузовика, через специально проделанное отверстие, была выпущена прицельная автоматная очередь по машине председателя совета директоров.

Заказной характер этого преступления был очевиден. Поскольку в нем пострадала вся семья предпринимателя, версию о заказе мужа женой или жены мужем отвергли сразу. Заказчика следовало искать в бизнес-окружении потерпевшего. Предприятие, которым он руководил, раздираемо было на куски двумя противоборствующими «бизнес-группами», как с легкой руки кого-то из журналистов принято стало называть мафиози, прибиравших к рукам отечественную промышленность. События на предприятии развивались по обычной схеме: два совета директоров, судебные споры о том, какой совет законный, а какой — нет, визиты приставов с поддержкой ОМОНа, захваты власти с битьем стекол и крушением мебели… Судебные процессы с последующей кассационной отменой решений могли продолжаться вечно, поэтому, видимо, сторонники другого совета директоров здраво рассудили, что выгоднее один раз заплатить киллерам, нежели все время платить адвокатам.

Спустя несколько дней в пригородных полях был обнаружен брошенный грузовичок ЗИЛ с выпиленным в кузове отверстием — явно тот самый, из которого велась стрельба на переезде. Оперативники 10-го отдела Управления уголовного розыска быстро установили человека, за кем числился этот грузовичок, и узнали от него, что грузовичок был им продан незадолго до убийства предпринимателя.

— Я дал объявление в газету о продаже машины, — рассказывал бывший хозяин ЗИЛа, — мне позвонил парень, мы с ним встретились, он посмотрел грузовик и купил его. Больше я ничего не знаю…

Рассудив, что хозяин грузовика непричастен к убийству, поскольку глупо совершать такое дерзкое преступление, используя свою собственную машину, оперативники запросили сведения о звонках, поступивших на его мобильный телефон в день, когда, по его словам, ему позвонил покупатель. Похоже, что тот самый звонок, больше всего интересовавший сотрудников десятого отдела УУР, был сделан с уличного таксофона. Но это в застойные годы никакие дедуктивные методы не помогли бы установить, кто бросил конкретную «двушку» в телефонный монетоприемник. А научно-технический прогресс сделал возможным ответ на вопрос, кто же звонил фигуранту.

Звонок осуществлен был при помощи таксофонной карты. Карта на минимальное количество звонков куплена была, по всей вероятности, только для этой цели — обзвона продавцов машин, давших объявления в газету. Но сыщикам улыбнулась удача: один раз с этой карты позвонили на некий мобильный телефон, не принадлежавший продавцу ЗИЛа. Вот в этот мобильник и вцепились мертвой хваткой оперативники.