Не обращая внимания на подозрительные взгляды Тихаи, Юкия беззаботно махнул рукой, обращаясь к Акэру:

– И вообще, скоро пора сменяться. Если больше нет сил, можешь идти.

– А ты?

– У меня еще уйма дел. Некогда отдыхать.

Улыбнувшись, Юкия повернулся к ним спиной. Казалось, ему жалко тратить время на оплакивание Сигэмару.

Масухо-но-сусуки дремала у изголовья Сумио, опершись на стену. Они со служанкой, которая помогала ей ухаживать за больным, по очереди пообедали, и теперь, после еды, на девушку навалился сон.

Вдруг услышав раненого, она подскочила.

– Сумио? – позвала она и увидела под бинтами открытые глаза.

Раздвижные двери сёдзи еще не открывали, и комната была погружена в синеватые сумерки. В неярком утреннем свете, что едва пробивался сквозь тонкую бумагу, девушка заметила влажный блеск. Он очнулся! В первый раз после того, как его привезли в Сиондзи.

– Сумио! Сумио! Это я, Масухо-но-сусуки! Чего тебе хочется? Говори, я все сделаю, – заторопилась она, и чуть приоткрытые глаза рассеянно посмотрели на нее.

– Руку…

– Что?

– Дай руку.

Ужасно хриплый голос звучал так слабо, что почти не отличался от вздоха, но она точно расслышала его слова. Желание было неожиданным, хотя, с другой стороны, ничего удивительного, что в таком состоянии больному хотелось человеческого тепла.

– Конечно! – Она не задумываясь протянула руку, и вдруг их взгляды встретились.

Он моргнул своими обгоревшими веками без ресниц. Ей показалось, что черные зрачки, которые виднелись между бинтами, на миг отразили растерянную улыбку.

Со своими ожогами он выглядел совсем по-другому. Даже выражение лица невозможно было понять. И все же в этот момент она увидела хорошо знакомого ей Сумио.

Внезапно она заметила, как он смотрит на нее, и, потрясенная, ответила таким же серьезным взглядом.

– Ты…

Но он закрыл глаза, будто не мог больше терпеть. Наверное, устал. Поэтому тут же заснул.

Масухо-но-сусуки так и не смогла не то что взять его за руку – дотронуться до него хоть пальцем. До сих пор, пока лечила раненого, она постоянно касалась его тела, но это совсем другое. Девушка вышла из комнаты, словно пытаясь убежать.

Она не замечала раньше и все-таки заметила сейчас. Но почему?.. Как давно?.. Теперь, когда она поняла, все стало ощущаться по-другому. Ну что за дурачина! И сама она, которая ничего не подозревала, еще бо`льшая дура, чем он. Бестолковая девица!

Пусть бы ей показалось, пусть бы она просто выдавала желаемое за действительное, но, возможно, она права. Возможно, Сумио, жертвуя собой, пытался защитить не только молодого господина.

– Что с тобой, Масухо-но-сусуки?

Незаметно для себя она добралась от домика на отшибе, где лежал Сумио, до основного здания. Заметила ли Хамаю ее странную походку, выглянув в коридор?

– Хамаю, это же ничего… Сумио… он же…

Больше она ничего не смогла сказать, но госпожа, похоже, поняла, что с ней происходит. Она поманила свою придворную даму в комнату и тихонько вздохнула.

– Ну что, заметила наконец?

– А ты знала?!

– Еще бы… Я в зеркале каждый день вижу лицо безнадежно влюбленного человека.

Она словно насмехалась над собой.

Масухо-но-сусуки потупилась.

– Ну что я за человек такой?! Заметила, только когда с ним случилась трагедия.

– Он выполнил свой долг. Его надо похвалить.

Хамаю сказала то же самое, что и молодой господин, но Масухо-но-сусуки резко подняла голову.

– Сказать спасибо за то, что он умирает за меня и Его Высочество? Может, ты и благодарна ему за это, но я – нет.

Хамаю вдруг посмотрела на нее своими глазами навыкате и сказала:

– Нет, ты тоже должна быть благодарна ему. Как супруга истинного Золотого Ворона.

От неожиданности Масухо-но-сусуки не нашлась что сказать. Она растерялась, потому что Хамаю вдруг снова подняла тему, которой с того самого разговора не касалась.

– Почему ты сейчас это говоришь?

– Потому что решила, что именно сейчас должна это сказать. Потому что мне пришло это в голову из-за недавних событий, – прошептала Хамаю. – Времени нет. Ему повезло, в этот раз он спасся, но мы не знаем, когда возникнет следующая опасность. И никто не знает, останется ли он в живых снова. Если я не могу выносить дитя Надзукихико, кто-то другой должен это сделать. А кроме меня, на это способна только ты.

– Вовсе я не способна!

– Почему? Из-за Сумио?

Хамаю красива, но, в отличие от мягкого очарования Масухо-но-сусуки, у нее жесткие, мужественные черты лица. Обычно госпожа Сакура привлекательна, когда улыбается, сейчас же своим грозным видом пугала свою придворную даму.

– Нет-нет! Да что с тобой? Почему ты вдруг так заторопилась?

– Конечно, заторопилась. Он ведь может умереть, так и не оставив наследника!

Масухо-но-сусуки давно не слышала, чтобы Хамаю повышала голос.

– Если бы женился не на мне, у него уже наверняка был бы ребенок! Это все из-за меня! – В ее голосе звучало неприкрытое разочарование.

– Хамаю!

– Прошу тебя, Масухо-но-сусуки! Роди ему дитя!

Она обеими руками сжала руку девушки. Обе с отчаянием смотрели друг на друга.

В голове Масухо-но-сусуки вдруг пронеслись образы отца, братьев, Сумио, молодого господина и даже почему-то Юкии. С тех самых пор, когда Хамаю заговорила о наложнице для наследника, она была согласна, что это необходимо.

Вот только пойти на такое не могла. Ей казалось, что она потеряет саму себя, если согласится. Пусть на нее смотрят сверху вниз, пусть презирают, но та часть, которая делала ее самой собой – Масухо-но-сусуки, – не позволяла ей кивнуть.

– Прости, – сдавленно прошептала она. – Я не могу. Я не смогу родить ему дитя.

Лицо Хамаю исказилось – то ли от гнева, то ли от горя.

– Я, кажется, сказала, что это приказ! – Ее крик будто ударил девушку.

Еще никогда Масухо-но-сусуки не слышала от нее такого. Но отступить не была готова.

– Я служу тебе, потому что сама так захотела. Я не собираюсь подчиняться твоим приказам, забыв о собственных чувствах! – выкрикнула она.

Хамаю сделала оскорбленное лицо.

– Уходи.

– Хамаю…

– Я сказала: уходи!

Потекли слезы – она сама не понимала почему.

– Подожди, прошу!

– Ты меня разочаровала. Не думала, что Масухо-но-сусуки такая эгоистка. Ты больше не служишь мне! И чтоб отныне я тебя не видела! – крикнула она скорее жалобно, чем злобно.

После обеда пожаловал молодой господин, и его встретила одна Масухо-но-сусуки.

– А где госпожа Сакура?

– Отдыхает.

– Плохо себя чувствует?

– Нет, просто вечером поздно легла, так что вам не стоит беспокоиться.

Услышав это, молодой господин, видимо, решил сначала навестить другого человека.

– Тогда пойду к Сумио.

– Хорошо. – И она пошла вперед, указывая дорогу к домику, где находился Сумио.

– Как он?

– На рассвете один раз очнулся.

– Что-то сказал?

Чуть поколебавшись, она ответила:

– Нет.

И отвернулась: никак не могла рассказать о том, что случилось на самом деле.

Молодой господин проверил состояние Сумио и, словно сам чувствовал его боль, с искаженным лицом пробормотал: «Ужасно». Его беспокоило, что ожоги не проходят.

– Я слышала, что ваши раны стали лучше.

– Да. Вот. – И он уверенно задрал рукав уэ на правом плече, показывая след от ожога.

Темно-розовая плоть опухла, но рана подсохла и явно затягивалась. Ее состояние сильно отличалось от все еще гноящихся ран Сумио.

– Почему же они так по-разному себя ведут? Не оттого ли это, что Ваше Высочество – истинный Золотой Ворон? – пробормотала Масухо-но-сусуки.

Молодой господин задумчиво ответил:

– Возможно. Но мне кажется, я просто подолгу нахожусь на священной земле. Когда я там, боль странным образом утихает. Раны нанес нам Ямагами, и, вероятно, излечить их может только он.