Большая часть этих земель представляла собой сложную систему пещер. Там и обитало чудовище с Оодзару и подчиненными ему обезьянами. Юкия приказал составить карту – в том числе и для того, чтобы выяснить, как далеко пещеры тянутся и сколько там обезьян-прислужников.

Плохо ли, хорошо ли, но одной силой своего желания Ямагами запретил любые стычки на священной земле. Исследуя территории, Ямаути-сю нередко встречались с обезьянами, и те только злобно сверкали глазами. Впрочем, и сами гвардейцы не испытывали к ним добрых чувств, однако нападать не пытались.

В конце концов ятагарасу неплохо изучили священные земли. Если пройти пещеры насквозь, у вершины горы открывался вид на небольшую равнину. Там бьет окруженный деревьями источник, образовавший озерцо с гигантским валуном посередине.

Кругом этого места возвышаются скалы с пещерами внутри, где засело чудовище со своими приспешниками. Кое-где попадались некие подобия комнат: в некоторых спало чудовище, в других жили обезьяны.

Молодой господин рассказывал, что из внешнего мира видно вход, который ведет на священную землю, но они пока не разузнали, каким путем можно выйти наружу. Составляемая втайне от обезьяньих глаз карта понемногу обретала подробности. Однако они так и не нашли решения проблемы.

– Интересно, что за божество был тот Ямагами, который жил здесь до чудища, – задумчиво пробормотал Сигэмару, валяясь на кровати.

Он уже подготовился выйти, оставалось только дождаться возвращения молодого господина и сменить его телохранителей.

– Что это ты вдруг? – удивленно поднял брови Акэру, в свою очередь раскладывая футон, чтобы подремать.

– Да так. Говорят, что нет записей, но нас ведь в Кэйсоин заставляли заучивать исторические хроники, помнишь? Я тогда обратил внимание на одну вещь…

– На какую же? – вопросительно посмотрел на него Акэру.

– В «Уложениях великой горы» сказано, что Ямагами-сама пришел сюда вслед за ятагарасу.

– Ну да.

– Вот, а в «Собраниях трелей» говорится так:

Когда явился горный бог Ямагами-сама, с горных пиков хлынула вода, деревья покрылись цветами, рис склонил отяжелевшие колосья.

Говорят, что, узрев богатство земель Ямаути, Ямагами-сама велел Золотому Ворону обустраивать этот край.

Золотой Ворон разделил землю на четыре части и дал по одной каждому из своих детей.

Первому ребенку – восточные земли, где распускаются цветы.

Второму ребенку – южные земли, где зреют плоды.

Третьему ребенку – западные земли, где клонятся к земле рисовые колосья.

Четвертому ребенку – северные земли, где бьет из-под земли вода.

И пообещали все четверо Золотому Ворону, что и они, и дети их, и внуки будут беречь подаренные им земли.

Так началась история четырех домов и четырех земель, история дома Сокэ, ставшего пристанищем Золотого Ворона.

– Если сказано «когда явился на эти земли», значит, он сюда прибыл. Это говорит тот, кто видел, как Ямагами-сама спустился сюда.

– Ну да.

– Да, но в «Уложениях великой горы» говорится, что ятагарасу появился здесь, ведя бога за собой.

– Что ты хочешь сказать? – Акэру поскреб голову.

– Выглядит так, будто это событие описывают с разных сторон.

– С разных сторон?

– У меня на родине поют одну песню, там понятнее. Вот, слушай.

Сигэмару откашлялся.

Давным-давно в этих местах земля была скудная, из еды попадались лишь сухие ягоды и черви. Но тут пожаловал Ямагами-сама, и – ну-ка, ну-ка! – под тяжестью плодов пригнулись к земле ветки, забила из земли вода. На почве, где родились одни только сорняки, вдруг созрел рис, золотой-золотой, вот радость-то!

Акэру вытаращил глаза от изумления.

– Первый раз слышу.

Но Сумио кивнул:

– У нас тоже что-то такое пели.

– Эй, Тихая, ты ведь не спишь? А у вас как? Юй же часто поет, верно? – пихнул друга Сигэмару, и тот что-то промычал.

Юй, сестра Тихаи, декламировала стихи нараспев. Она родилась в южных землях и всегда любила петь. Тихая, лежа к друзьям спиной и молча слушая разговор, бросил, будто предупреждая, чтобы больше не лезли:

– Примерно так же.

– Я так и думал, – кивнул Сигэмару. – Выходит, что прибыли в Ямаути вместе с Ямагами-сама одни люди, а мучились на скудных землях до прихода божества совсем другие!

– Какой ты наблюдательный, Сигэмару! – восхищенно воскликнул Сумио.

– Кстати, тогда получается, что и семьи наместников тоже возникли таким образом. Четыре дома – это потомки тех, кто прибыл с Ямагами-сама, но семьи наместников – это потомки обитавших здесь раньше зажиточных семей. Четыре дома не справлялись сами, поэтому и передали им права управлять этими землями. Ведь так? – Сигэмару вернулся к прежней теме. – Но вот я никогда не слышал ни в провинциях, ни в Тюо, чтобы про Ямагами-сама говорили что-то плохое. Так что я думаю, это было хорошее божество. Почему же теперь он стал таким?

Воцарилось молчание. Если они правы, сто лет назад Ямагами сменило это чудовище. А значит, ятагарасу теперь прислуживают врагу своего божества.

– Так или иначе, чудище надо убить, – коротко заявил Сумио.

– А это изменит что-нибудь? – неуверенно спросил Акэру.

Сумио ответил, будто убеждая самого себя:

– Если Юкия угадал, тогда Надзукихико станет следующим Ямагами-сама.

– А обезьяны? Они не будут молча стоять и смотреть.

– Тогда нам придется биться с ними со всеми, – отрезал Сумио.

Кто-то ахнул. Сумио обернулся: у двери стояла Масухо-но-сусуки.

– Я знаю, что Его Высочество должен вот-вот вернуться, поэтому принесла это…

Она прижимала к груди сверток – видимо, со сменной одеждой. Акэру поспешно подбежал к потрясенной сестре.

– Сестрица, почему ты сама пожаловала?

Та странно посмотрела на него, прикусив губу.

– Я сейчас ничем больше не могу быть полезна в Сиондзи.

– Что ты имеешь в виду?

Акэру изменился в лице, но Масухо-но-сусуки больше ничего не сказала. Посмотрев на остальных, она извинилась:

– Простите, я случайно подслушала. И все-таки, неужели никак нельзя избежать битвы?

– Сестрица…

– Мне кажется, прежде чем начать войну, нужно попытаться не допустить сражения, разве не так?

Все неловко затихли. Акэру не знал, что сказать, Сигэмару тоже смущенно скреб макушку. Пока они думали, как лучше ответить, внезапно заговорил Тихая, до сих пор безразличный ко всему вокруг:

– Если обезьяны нападут на нас, мы будем вынуждены дать отпор.

– Мне кажется, надо действовать в другом порядке.

– Устроить с ними переговоры?

– А ты хочешь принести еще больше жертв своей ненависти за прошлые обиды? Я этого не понимаю, не желаю, чтобы кто-то из наших людей снова пострадал. Неужели я не права?

Тихая со скучающим видом замолчал. Все больше раздражаясь, Масухо-но-сусуки обвела мужчин взглядом.

– Неужели нельзя как-то договориться?

Логика утонченной девицы, которую растили бережно и нежно. Конечно, она права. Но здесь ее мнение неуместно.

Акэру попытался успокоить девушку:

– Сестрица, говорить об этом могут только те, кто готов выйти на бой. Ни я, ни ты не воины. Они защищают нас, и любые наши доводы для них звучат нелепо.

Масухо-но-сусуки явно обиделась.

– Так позвольте мне туда сходить.

– Сестрица!

– Конечно, на поле боя я буду бесполезна. Поэтому вдруг смогу сделать что-то до того, как он начнется? Вдруг смогу победить в том сражении, которое ведется, чтобы избежать войны?

Она все больше распалялась. А ведь даже не знает, почему они заговорили о сражении с обезьянами. Просто высказывает свое нежелание доводить дело до драки, никого не слушая. Никто не знал, что сказать.

– Перестань, Масухо!

– Ваше Высочество!

За спиной девушки появился молодой господин. Видимо, он старался двигаться тише, чтобы не разбудить тех, кто спит. Неизвестно, с какого момента он слушает, однако и он, и Итирю, и остальные пришедшие с ним Ямаути-сю смотрели на Масухо-но-сусуки с досадой, как на помеху.