Слухи.

Слухи о том, что министра промышленности и экономического развития областного правительства вот-вот заберут в столицу, ходили среди местного чиновничества не первый месяц. На освобождающуюся должность знающие люди прочили его заместителя Влада Маркунина, человека системы, дело своё знающего, ладить с кем надо умеющего. Вроде как устраивал он и губернатора, который в тот период был из местных и варягов со стороны не жаловал.

Сам же Маркунин слухи эти, равно как и министр, никак не комментировал и продолжал в обычном режиме плодотворно, по устоявшимся в его среде критериям, трудиться на благо родной губернии. При этом не сильно сомневаясь, что время его и вправду скоро придёт. Обычная трезвая оценка ситуации и отсутствие видимых конкурентов давала ему для того вполне веский повод. Но пути чиновничьих интриг неисповедимы, а потому отсутствие видимых конкурентов вовсе не означает отсутствия невидимых.

Случилось так, что председателю областной Думы срочно понадобилось пристроить на приличное место директора одного из контролируемых его кланом заводов. Директор был активен и эффектен, но не эффективен, а потому нуждался в срочной замене, причём таким образом, чтобы не повредить его общественному статусу. Это могло бы обидеть весьма влиятельных родственников директора, перед которыми председатель имел некоторые значительные обязательства. Потому освобождающаяся карьерная позиция тут же привлекла его внимание.

Губернатору, Маркунина хорошо знающему, при всём уважении к председателю, такая идея пришлась было не по душе. Но тут карьеру Влада неожиданно подпортили японцы. Незадолго до того в область прибыла японская делегация с перспективными планами экономического сотрудничества. Маркунин по долгу службы с делегацией плотно контактировал, ездил с ней по области, посещал интересующие её предприятия и организовывал японцам досуг.

Подписав с губернатором протокол о намерениях, японцы убыли восвояси и вскоре помимо иных предложений пригласили группу областных промышленников ознакомиться с принятой у них системой бережливого производства и представили список предприятий, чьих представителей они хотели бы видеть в качестве гостей, и в списке том оказалась фамилия Маркунин.

Список, конечно, можно было подкорректировать. Потому в Японию собрался, было, сам министр, большой поклонник тамошнего садового искусства. Но некто из администрации губернатора по-дружески довёл соответствующую информацию до председателя Думы, который тут же задействовал свои рычаги влияния на губернатора, и руководителем группы утвердили именно Маркунина. Министр, конечно, мог обидеться, но не успел: получил долгожданное указание из столицы – пора сдавать дела и готовиться к отъезду.

Председатель Думы довольно потирал руки, поскольку получил, наконец, возможность пропихнуть исполняющим обязанности министра своего протеже-директора, планируя, понятно, по возвращении Маркунина на родину, на занятое место его не допустить.

Министр же, находясь в смешанных чувствах, поскольку с одной стороны получил долгожданное известие из Москвы, а с другой – в Японию всё же тоже хотелось, пригласил к себе Маркунина.

Кабинет его был просторен, но в то же время и уютен, что намекало на способность хозяина не только умело организовать пространство вокруг себя, но также и – любое ответственное дело, ему доверенное.

Министр сидел за большим вызывающе старомодным, но идеально выглядевшим, облисполкомовским ещё, столом, бумаги на котором были разложены в строгом порядке. За спиной его на стене, рядом с общепринятым фото президента, красовался портрет великого князя, восемьсот лет назад создавшего на территории губернии крепкое независимое княжество.

«Этого ты в новом столичном кабинете не повесишь,– злорадно отметил про себя Маркунин,– за него тебе сразу по каске настучат. Князь москвачам всю жизнь как кость в горле был. Да может, нынешние начальники-москвичи и истории-то не ведают… И не москвачи они вовсе, а понаехавшие».

Сам Маркунин, будучи человеком, не лишённым чувства юмора, как-то первого апреля в своём кабинете на аналогичное место, рядом с президентским, прикрепил портрет батьки Махно. Как и ожидал, после первого же совещания, прошедшего под цепким взором малороссийского революционера, некие доброжелатели немедленно сообщили куда надо. Когда же министр, в сопровождении представителя администрации губернатора прибыл убедиться в наличии крамолы и самоуправства, из-за спины Маркунина на них строго и немного весело, помимо президента, поглядывал с портрета как и прежде там красовавшийся губернатор. Маркунина тихо предупредили, но не наказали. Теперь он подумывал, не проделать ли подобное, разместив в следующий раз изображение Че Гевары или Боба Марли.

Вдоль левой стены кабинета выстроились шкафы. В них за стеклом среди всяческих ярких сертификатов и дипломов привычно теснились многочисленные подаренные посетителями сувениры. Теперь предметов явно уменьшилось.

«Глянь, подобрал в дорогу»,– заметил Маркунин.

Не без зависти, но, приветливо глядя на начальника, уселся напротив на свой привычный стул, который небрежно выдвинул ногой из-под стола для посетителей.

– Зовут тебя, Владислав Михайлович,– сказал министр. – Собирайся.

– Кто? – недоумённо спросил Маркунин. – Куда?

– Японцы,– полумечтательно, полуязвительно объявил министр. – В Токио.

– Да я на прошлой неделе только женился! – воскликнул Маркунин.– Может, кто другой поедет?

– Ты какой раз женился? – ехидно уточнил министр. – Ладно бы – первый…

– Ну – третий… Ну и что?

– Вот тебе испытание на прочность чувств, так сказать. Три недели – не три года.

Надо заметить, что от первых двух браков у Маркунина имелось трое детей, и для того, чтобы всех материально поддерживать, он подрабатывал на вечернем отделении местного университета чтением лекций по научной организации труда. Там же, среди студентов, он встретил свою третью жену, которая, собственно, отбила его у второй.

Вообще, женщины Маркунина любили, на что он неизменно отвечал глубоким уважением. Смолоду поддерживая близкие отношения по большей части с замужними дамами, он усвоил недооценённую, но крайне важную в практике истину: хороший, надёжный любовник – на людях молчун, то есть должен уметь держать язык за зубами. А потому о победах своих не рассказывал даже близким друзьям, а Казанову искренне считал треплом, удачно продавшим плоды своей богатой сексуальной фантазии. Может, оттого, а отчасти от везения Маркунин ни разу не имел неприятностей с мужьями своих почитательниц.

– Чё там делать? – обречённо спросил он. – Особенно мне?

Министр многозначительно откашлялся и нахмурил брови.

– Что значит «чё»? Ты их тут водкой поил? Поил. По бабам водил? Водил. Они тут по утрам проснуться не могли. Губернатор и то заметил, что все с бодуна. Вот они теперь тебе алаверды там устроят. Не зря ведь запрос лично на тебя пришёл… Смекаешь? Кстати, интересно, как там японки ну… это… Сам понимаешь. Короче, приедешь – дашь полный отчёт.

– А мы, вообще-то, после поездки увидимся? – многозначительно уточнил Маркунин.

– А… Да,– вспомнил министр.

И тут же нашёлся.

– Значит – в «Фейсбуке» напишешь.

«Щазз, напишу»,– подумал Влад и спросил:

– Так что там за дела в реальности? Я, правда, не в курсе. Вот те крест. – Он перекрестился.

– Не ёрничай, Маркунин,– погрозил пальцем министр. – Покаялся бы лучше… Я вот перед отъездом схожу в храм, исповедаюсь.

«Давно пора тебе,– подумал Влад. – Был бы я батюшкой, заставил бы тебя на коленях вокруг церкви кругов двести нарезать… Да и себя – тоже, но поменьше, раз сто».

– Так. Стало быть, губернатор назначил тебя руководителем, – торжественно объявил министр. – Он сделал паузу и испытующе посмотрел на Маркунина.

– Чего руководителем? – недоверчиво пробормотатал тот