– Совершенно верно, – улыбнулся Альберт. – А где может лучше укрыться энергетическое существо, если не в капсуле?

Я сказал:

– Но как они могут? То есть как они могут?

Пуф, пуф.

– Да, это, вероятно, для них нелегко, Робин, – задумчиво сказал Альберт, – потому что, конечно, они не привыкли к системе записи. Но ведь и Предки хичи, и мы в гигабитном пространстве вначале не ощущали себя свободно. Нам просто пришлось найти способ переходить от одной системы записи к другой. Не думаете же вы, Робин, что Враг глупее нас? – И прежде чем я смог ответить: – Лучшей гипотезы все равно нет. Ничего другого мы не смеем предположить. Враг в капсулах.

– Но капсулы на детях, – сказала Эсси, – а дети – пленники двух известных убийц. Робин! Что бы ты ни делал, нужно быть абсолютно уверенным в безопасности детей!

– Конечно, моя дорогая, – ответил я, думая, как же это сделать. Банки данных о Бейсингстоуке и Хеймате не внушали оптимизма, даже если забыть об известной одержимости Хеймата юными беспомощными девочками. Я сделал усилие. – Прежде всего, – сказал я, – нужно убедить ЗУБы изолировать дом. Мы не хотим, чтобы Враг вышел в гигабитное пространство и отправился бродить по нему.

– У него было достаточно времени, чтобы сделать это, – заметил Альберт.

– Но может, он еще не сделал. Может, он не в состоянии покинуть капсулы – или считает, что ему это не нужно. – Я покачал головой. – Твоя беда, Альберт, в том, что ты творение машины. Ты не знаешь, как ведут себя природные существа. Если бы я был одним из Врагов и оказался в таком странном и удивительном месте, я бы нашел дыру поглубже и оставался бы в ней, пока не убедился в безопасности.

Альберт вздохнул и закатил глаза.

– Вы сами никогда не были природным энергетическим существом и поэтому ничего не знаете о его поведении, – напомнил он мне.

– Но если я ошибаюсь, мы ничего не теряем, верно? Так что давай отрежем их.

– О, – сказал он, – я уже предложил это органическим руководителям ЗУБов. Через несколько тысяч миллисекунд дом будет полностью изолирован. Что тогда?

– О, – небрежно ответил я, – тогда я нанесу им визит.

На самом деле потребовалось много миллисекунд. Пришлось не только убеждать мясные головы из ЗУБов, что я лучше всего подхожу для этого визита, но и доказывать им и Альберту, что я таким образом проведу переговоры, что ни старики, ни Враг не смогут уйти.

– Хорошо, – неохотно сказал двойник Кассаты, – я согласен. – Я подготовился к продолжению. Оно пришло. – Кто-нибудь другой должен это сделать, не вы, Броудхед. Вы штатский.

Я заорал:

– Слушай, ты, глупый… – Но Альберт поднял руку.

– Генерал Кассата, – терпеливо сказал он, – ситуация в доме нестабильна. Мы не можем ждать, пока туда явится плотский человек для переговоров.

– Конечно, нет, – напряженно ответил генерал, – но это совсем не означает, что должен идти Броудхед.

– Да? – спросил Альберт. – Тогда кто же? Должен быть кто-то подобный нам. Кто-то знающий, что происходит. То есть один из нас.

– Не обязательно, – уклонился Кассата, но Альберт стоял на своем.

– Я думаю, это так, – мягко продолжал он, – потому что время играет решающую роль. Единственный вопрос – кто именно из нас. Не думаю, чтобы идти должен был я: я всего лишь механизм, в конце концов.

Эсси вмешалась:

– И конечно, не я!

– А что касается вас, генерал, – вежливо сказал Альберт, – то вы просто недостаточно подготовлены для такого дела. Боюсь, остается только Робинетт.

Он боится!

Кассата сдался.

– Но не собственной персоной, – приказал он. – Что-нибудь восполнимое, и это окончательно.

Так что не совсем «я» улыбался с экрана двум старым чудовищам и их пленникам. Это был мой двойник, потому что только с его кандидатурой согласились Альберт и люди ЗУБов. Но им пришлось позволить мне воспользоваться закрытым каналом для контакта с двойником. У них не было другого выхода, потому что иначе ни один из нас не знал, что происходит, и не мог бы воздействовать на происходящее в маленьком домике на берегу острова Таити.

И вот я смотрел с ПВ на старых чудовищ. И сказал – вернее, сказал мой двойник:

– Генерал Хеймат, мистер Бейсингстоук, вы опять пойманы. Не делайте ничего плохого. Мы отпустим вас на свободу – на определенных условиях, если вы будете сотрудничать с нами. Начните с того, что развяжите детей.

В то же самое время другой «я», находящийся в безопасности в ста тысячах километров на борту «Истинной любви», горько пожаловался:

– Но это так долго!

Эсси ответила:

– Ничего не поделаешь, дорогой Робин.

А Альберт откашлялся и сказал:

– Будьте осторожны. Генерал Хеймат, несомненно, попытается совершить какой-нибудь насильственный поступок, но Бейсингстоук более стабилен. Внимательней следите за ними, пожалуйста.

– Разве у меня есть выбор? – проворчал я. Выбора не было. Пока мой двойник произносил эту неимоверно долгую речь – она заняла целых шесть тысяч миллисекунд! – я осматривал всех в домике, всю мебель, все, что висит на стенах, окна, частицы песка и пыли в этой приятной небольшой комнате. Потребовалась целая вечность, чтобы активировать мое изображение и произнести приветствие, а ответ Хеймата вообще длился бесконечно.

Видите ли, я не имел при себе быстрых воспринимающих и действующих устройств, которые у меня есть на «Истинной любви». В моем распоряжении было только простейшее пьезовизиофонное устройство связи, какие помещают в гостиных. Эти устройства приспособлены для использования плотскими людьми. Поэтому они и медлительны, как люди во плоти. Им не нужно быть быстрыми, потому что плотские люди медлительны. Сканирующая система устройства по очереди осматривала все в домике, пункт за пунктом. Осматривала эти пункты и отмечала их свойства – такая-то светимость, такие-то длины волн, потом один за другим помещала эти свойства в память и передавала.

Конечно, мы не позволили системе передавать. Единственную передачу из этого помещения вел мой двойник, и направлена она была на сто тысяч километров в пространстве.

По человеческим стандартам, сканеры системы были достаточно быстры. Они двадцать четыре раза в секунду подавали сигналы, а свойства человеческого зрения восполняли остальное. И плотские люди получали иллюзию присутствия в реальном времени.

Но для меня этого недостаточно. Мы – я двойник и реальный я – видели, как медленно, болезненно, точка за точкой, возникают изображения. Мы жили в гигабитном времени, а это на много порядков быстрее. Словно кто-то рисует мазками, каждую двадцать четвертую долю секунды случайно нанося мазок то там, то тут: то красное пятно, то рядом более темное, алое, еще одно алое, и вот так болезненно медленно, точка за точкой, появляется линия красной юбки Онико. Потом тысяча точек в следующей линии, в следующей, и еще, а я и я-двойник нервничаем и метафорически грызем свои метафорические ногти, ожидая, пока проявится вся картина.

Со звуками дело обстояло не лучше. Средняя частота человеческой речи – 440 герц. Поэтому я слышал (точнее, воспринимал как усиления давления) легкие удары – патт – патт – патт – звука, и каждый отдельный удар приходил после нескольких миллисекунд после предыдущего. Мне приходилось отмечать частоту каждого удара, отмечать время между ударами, более или менее обращать внимание на повышение или понижение тона, переводить в слоги и наконец составлять слова. О, я, конечно, понимал их. Но, боже мой, как это скучно!

Раздражительно во всех отношениях, и особенно потому, что дело срочное.

Срочность, конечно, связана с Врагом, но у меня были и личные причины для срочности. Например, любопытство. Я хорошо знал, что этот старый безумец Хеймат очень старался убить меня и мою жену. И мне хотелось поговорить с ним об этом. Далее, дети. Тут особая срочность, потому что я ясно видел, что́ они пережили и какой ужас испытали. Теперь они истощены и деморализованы. Мне хотелось освободить их, избавить от этого испытания в следующие несколько миллисекунд, мне некогда было договариваться со старыми убийцами, но ничего сделать я не мог.