Как высоко ценят женщины цепи, которыми они прикованы.

Маргарет Митчел

Шумный итальянский ресторан. В пятницу вечером невозможно найти свободный столик, все уже давно оккупировано офисным планктоном с поддельными часами и аккуратно подстриженными бородами, юными нимфетками с одинаковыми лицами, стареющими дивами в платьях от «Valentino» и удачливыми депутатами, ведущими активную борьбу не с беззаконием, а с ожирением.

Женя не без труда разглядела подруг в этой вакханалии, и ловко лавируя среди пестрой публики, практически упала на кожаную кушетку у окна, кинув на стол телефон.

– Салют, телочки.

– Да неужели, всего-то на сорок минут опоздала, какое счастье!

– Деловые люди не опаздывают, они задерживаются.

– Бери бокал, деловая ты наша, у Кристины новость.

Три подруги замерли в ожидании свеженькой сплетни, выжидательно распахнув ярко накрашенные глаза, потому что уж очень давно было невыносимо скучно.

– Девочки, больше не могу молчать!

Кристина вытащила из-под стола слишком загорелую правую руку, которую до этого усердно прятала. На безымянном пальце сверкало кольцо из белого золота с дюжиной бриллиантов.

– О, мой Бог, детка!

Все подруги наперебой принялись расхваливать подарок и считать камушки. Щебетали как воробьишки на кусте боярышника тоненькими голосками, перебивая друг друга. Чик-чирик. Все, кроме одной.

– Сколько же оно стоит?

– А как это было? Рассказывай все! Мы ждем подробностей!

Чем больше три восторженные девицы напевали о вселенском счастье, тем бледнее становилась Женя. По ее лицу легко читалась вся гамма эмоций, непредусмотренных в такой ситуации – от раздражения до презрения. Брови сошлись в гневную складку, дышать мешал комок в горле размером с пудовую гирю.

– Я, пожалуй, пойду.

– В смысле? – виновница праздника жизни была в недоумении, – Ты разве за меня не рада? Хоть раз нельзя позволить кому-то кроме тебя побыть в центре внимания?

– Рада? А чему тут радоваться? Помнится, еще две недели назад ты у меня на кухне плакалась о тяжкой судьбе, глотая сопли, он ведь тебе изменил, или я что-то путаю?

– Просто ты никогда не любила и не понимаешь, что нужно уметь прощать! У меня такое впечатление, что ты в принципе не способна на чувства. И вообще, ты просто мне завидуешь. Мы все так думаем, да, девочки?

Девочки молчали, опустив наращенные ресницы. Маша так усердно запихивала салат в бордовый рот, что даже подавилась.

– А чего вы молчите? Говорите, как есть.

Эмоции накалились до такой степени, что даже воздух вокруг этой компании обжигал официантов, пробегающих мимо, стремящихся поскорее скрыться в другом конце зала. За соседним столиком с интересом поглядывали, прислушиваясь к каждому слову.

– Жень, ну чего ты бесишься, Кристина в чем-то права, ты ведь действительно ни с кем не встречаешься, и порой бываешь довольно агрессивна, это наводит на определенные выводы.

– Какие выводы? Что я не такая дура, как вы? Что не собираюсь унижаться ради горстки тестостерона? Вы серьезно?

– Началось. Старые песни о главном. В феминистки записалась?

– Это у вас одна несмолкающая песня – «Был бы милый рядом». Когда уже каждая женщина наконец-то поймет, что нельзя жертвовать собой, лишь бы удержать мужчину. Вы готовы терпеть измены, побои, отсутствие секса, или наоборот его переизбыток, но ни за что не останетесь в одиночестве. Держитесь друг за друга, скованные одной цепью, бедные овечки, запуганные бездетностью, прислушиваясь к тикающим часикам. Я долго молчала, но больше не могу, хотя теперь нам в принципе не о чем больше говорить, нет смысла. Я ухожу. Только больше ни одна из вас не переступит порог моего дома. Мне надоело каждый раз разгребать ваше гиперэмоциональное дерьмо, – Женя бросила деньги на стол, схватила телефон, и, не оборачиваясь, выбежала из ресторана.

Она не могла поверить, что подруги, с которыми они были неразлучны еще со школы, стали совершенно чужими. Неужели так бывает? Ведь когда-то они смотрели на мир одинаково. Так что же произошло? Ей хотелось выбить из них всю бабскую дурь, доказать, что они не правы, но какой толк? А что, если это она видит жизнь через кривое зеркало? Что если она действительно не умеет любить? Нет, Женя никогда не признавала поражений, она всегда должна быть права.

Ей порой казалось, на свете не осталось здравомыслящих особей женского пола. Они все были одержимы молодостью и внешним лоском, пытаясь идти против законов природы, уродовали лица и тела, моделируя себя как машину. Машину, которую можно трахать. Все ее знакомые усердно тюнинговались, чтобы продаться подороже, повысить свою рыночную стоимость. Ради чего? Чтобы по пятницам давиться устрицами, которые они ненавидят, в угоду модным тенденциям, жариться не на российских курортах, а на европейском побережье и прикрывать свои телеса не подделками дорогих брендов, а оригиналами. Только вот они не осознавали, что сами давно превратились в дешевые копии друг друга.

Как иногда хочется – чтобы холодно. Чтобы сердце – до бесчувствия. Чтобы душа – гранитом, бетоном, камнем. Чтобы не любить, чтобы не больно. Чтобы не хотеть рук, не искать в оглохшем мире жалкие крохи тепла. И иногда почти получается, и уже чувствуешь в груди этот холод, и уже ждешь его, готов к нему… но почему-то мама смотрит на твое лицо и начинает плакать.

Аль Квотион

За окном сверкали фонари, затмевая звезды. Полная луна с ярко выраженными темными пятнами выглядела довольно устрашающе. Женя вдруг подумала, что в прошлой жизни наверняка была оборотнем, потому что уж очень хотелось выть. Первая трезвая ночь за последние несколько лет. Зубы сводило с такой силой, что все щеки изнутри были искусаны в кровь. Разочарования не исчезали в папиросном дыму и не тонули в бокале вина. Она осталась один на один с собственными демонами. Лежать в кровати – невозможно, как и смотреть телевизор. Попробовала почитать книгу – не смогла сосредоточиться. Она металась по квартире, как дикая лошадь в загоне, периодически хотелось встать на дыбы. Вспомнила все. Переломанные огнем ребра Нотр-Дама, захваченный Норд-Ост на Дубровке, свои мечты о героизме, служении Отечеству, и свое же бессилие что-либо изменить. Она и есть жертва, только спасти некому.

К часу ночи решила помыть полы, полегчало. К пяти утра была перечищена вся посуда, каждая кружка и ложка, постирано белье на руках, чтобы заглушить душевную боль физической от разодранных костяшек, разобрана старая одежда и переставлена мебель. Женя впервые оценила терапевтические свойства трудотерапии. Теперь ей стало понятно, почему она так популярна в психиатрических и наркологических клиниках. Главное самой не попасть в эти прекрасные места, от мыслей о которых паническая рвота наполняет рот. «Нет, русские не сдаются. Где мы, там победа». – Приговаривала девушка, круговыми движениями полируя окно на кухне. Снова и снова.

С рассветом, когда уже просто нечего было драить, она вспомнила про сообщество анонимных алкоголиков, которое постоянно показывают в американских фильмах, и решила спросить у интернета, есть ли что-то подобное в России. Оказалось есть. Изучая знаменитые двенадцать шагов к выздоровлению, ей почему-то сложно было воспринимать их всерьез. Глаза сами по себе снисходительно закатывались. «И вы в это верите?». Но, когда она вспомнила все, что происходило под влиянием алкоголя в ее жизни, стало снова не до смешков. Женя дала себе слово сходить хотя бы на одно собрание и выписала даты встреч в ежедневник.

Неожиданно наступило какое-то опустошение. Голова превратилась в воздушный шарик, из которого выпустили газ. Руки отяжелели и устало повисли вдоль тела как надломанные ветки. Глаза закрылись, и девушка погрузилась в долгожданное забвение, упав на чистую, пахнувшую пионами простынь.