– Никогда! – сверкнула очами Кармен, резко отворачиваясь от него.

И сразу же звонко захохотала, продолжая разговор с обладателем галстука‑бабочки.

– Посмотрим, – процедил Дон‑Жуан, летящей походкой направляясь к своему столу.

…Не обращая внимания на Кузю, который, вернувшись откуда‑то, плюхнулся рядом, он ждал, когда завершится танец. Кармен танцевала с тем же мужчиной в пиджаке до колен и «бабочкой». Дон‑Жуан, скривив губы, смерил его пренебрежительным взглядом.

Он мысленно прикидывал – когда снова пригласить Кармен. Но чей‑то бодрый голос внезапно воззвал:

– Внимание! Дамский вальс… Товарищи женщины! Приглашайте мужчин! А мужики не вылезайте, покуда не позовут… Пра‑а‑ашу!

Подобный вариант никак не устраивал Дон‑Жуана: не сомневаясь в победе, он после резкого отпора Кармен все же считал, что она еще не созрела для того, чтобы самой сделать следующий шаг. Полуобернувшись к мотористу, который, кажется, дремал с открытыми, бессмысленно остекленевшими глазами, Дон‑Жуан задумался. В этот миг голос Кармен произнес:

– Я к вашим услугам, Дон‑Жуан! Кажется, вы хотели мне что‑то сказать?

О, эта пленительная смена настроений и непредсказуемость поступков! Она стояла рядом и улыбалась ему, и в ее сияющих глазах светилось обещание, которое при благоприятных стечениях обстоятельств не нарушается никогда…

Изящным движением поправив сбившееся жабо, Дон‑Жуан встал, склонив в поклоне напомаженный пробор.

Кармен на полголовы была выше его – Дон‑Жуан видел над собой маленькие ноздри ее чуть вздернутого очаровательного носика, отягощенные краской длинные изогнутые ресницы, которые смыкались, словно крошечные опахала, пряча черные страстные глаза… Старый вальс кружил их по площадке, в карусельном калейдоскопе мимо неслись сидящие люди, а за ними – покачивался густеющий вечер…

– Я искал тебя тысячу лет! – шептал ликующий Дон‑Жуан. – Миллион лет… Может быть, даже больше!

– Удивительное постоянство! – улыбаясь, ласково отвечала она. – Однако вы неплохо выглядите для такого возраста, древний старичок…

Дон‑Жуан повел ее медленным плавным шагом.

– Кармен, не смейся надо мной! – умоляюще выдохнул он. – Я понимаю, что признание в любви вот так, сразу, кажется неправдоподобным…. Но поверь – такие, как ты, поражают сердце мгновенно!

Кармен вскинула черные серпики ресниц – ее жгучие глаза вспыхнули и повлажнели.

– Хотелось бы верить. Но… Обратите внимание на того человека. Видите? Это – мой супруг.

– Ну и что? – с уничтожающей иронией осведомился Дон‑Жуан.

– Он видит все, – предупредила Женщина.

– Кармен, я обожаю тебя!

– Отодвиньтесь, прошу вас! На нас смотрят…

Безошибочное чутье подсказывало Дон‑Жуану: его вечный дуэт с Женщиной близок к желаемому финалу. Чуть пошатываясь, но упругим шагом возвращался он к своему месту. И тут заметил, что из холодной розовости заката огромное солнце зловеще‑багряным зраком следит за ним. Однако и предостережение неба не вразумило его…

Кузя сидел в одиночестве, бессмысленно промокая окурком сигареты лужицу разлитого томатного сока.

– Супруга надо споить! – приказал ему Дон‑Жуан.

– Надо, – с пьяной беспрекословностью согласился моторист.

Дон‑Жуан наполнил водкой два стакана, вручил их Кузе и нетерпеливо подбодрил:

– Иди!

Неуверенно переставляя подгибающиеся ноги, Кузя направился к Командору. Подобно охотнику, который, затаившись в кустах, наблюдает за тем, как подманивается дичь, Дон‑Жуан фиксировал действия моториста, осторожно передававшего Командору стакан.

Тот одним движением выпил водку, а пустой стакан вернул Кузе. После чего, повернувшись к соседу, тяжелой рукой сделал пьяному мотористу жест – уходи!

«Каков монстр! – с ненавистью подумал Дон‑Жуан. – Льет в себя, будто воду… Но ничего! Хотя ты и Командор, однако все‑таки Супруг. Женщина будет моей!»

И когда зазвучала мелодия очередного танца, бесцеремонно расталкивая всех, кто оказывался на пути, он летел к ней…

Они двигались в танце, прижатые друг к другу его ритмичным полетом. Покорное тело Кармен совсем опьянило Дон‑Жуана.

– Ты изумительна, волшебна и сладостна, как родниковая вода для путника, изнемогающего в пустыне от жажды! – говорил Дон‑Жуан. – Что за счастливец твой Супруг!.. Но он сам понимает ли это?!

– Да. Командор любит меня…

– А ты?

– И я отвечаю ему взаимностью, – сказала Кармен. – Но его любовь надежна и постоянна. А это… это…

– Что – «это»?

– Скучно, – прерывисто вздохнула она.

– Богиня! – вполголоса пылко вскричал Дон‑Жуан, еще крепче прижав ее к себе. – Будь моей! Клянусь – поцелуи, которыми я буду тебя покрывать хоть триллион раз, не наскучат тебе!

Дыхание Кармен участилось.

– Его поцелуи не надоедают мне, – потупившись, призналась она. – Дело в другом… Ах, если бы суровую сдержанность Командора соединить с порывистостью и пылкостью Дон‑Жуана!

«Желать того, что невозможно… Однако не в этом ли сама суть Женщины?» – мысленно посетовал Дон‑Жуан. В это мгновение огненные губы Кармен обожгли его щеку. Поцелуй при всех – танцующих и глазеющих на танцы! «Финита ля комедия!» – сам себе воскликнул восхищенный Дон‑Жуан.

Ноги счастливца, возвращавшегося к столику с дремлющим Кузей, двигались весьма нетвердо, но ему чудилось, что легкие крылья несут его через площадку…

Снова налив два стакана водки, Дон‑Жуан нетерпеливо подергал моториста за плечо.

– Ч‑го надо? – не открывая глаз, огрызнулся тот.

– Кузя, действуй! – тряхнув сильней, потребовал Дон‑Жуан.

– З‑чем? – уточнил полуочнувшийся моторист и, как собака, вылезшая из воды, содрогнулся всем телом.

– Командор и не собирается пьянеть!

– Н‑не м‑гу, – хотя и непослушным языком, но категорически отказался Кузя. – Иди с‑сам…

Он тоскливо икнул. Дон‑Жуану стало совершенно очевидно: придется идти. Иного выхода нет…

Увидев остановившегося перед ними Дон‑Жуана, в каждой руке которого было по наполненному стакану, Командор прервал застольный разговор. Он молча смотрел не пришельца немигающим трезвым взглядом. И, чего никогда не бывало прежде, Дон‑Жуан начал теряться – громадный человек в глухом черном костюме вдруг представился статуей, воплотившей непоколебимую уверенность в собственной силе.

– Что скажешь, Дон‑Жуан? – после паузы осведомился он.

– Вы вспомнили меня, Командор? – криво усмехнулся тот.

– Вспоминать тебя нет нужды, – равнодушно возразил Командор. – Ты постоянно раздражаешь мое зрение, не позволяя забыть о себе… К сожалению, Кармен слишком красива.

Непонятное смущение Дон‑Жуана усиливалось, ибо во взгляде Командора не было ничего, что следовало ожидать – ни неприязни, ни тревоги, ни ненависти… Было безразличие. И еще что‑то. Но что – Дон‑Жуан не мог понять.

– Ну? Слушаю тебя, – выговорил Командор.

– Давайте выпьем! – вызывающе предложил Дон‑Жуан.

Он знал, что эта порция может оказаться для него роковой. Но отступать было поздно. Командор коротко кивнул и принял от него стакан.

– Тебе изменяет аккуратность, – бестактно заметил он. – Башмаки в пыли, на манжетах – следы рыбных консервов, шпага не на месте… Пей.

Оскорбленному Дон‑Жуану оставалось только схитрить. И он сделал это.

– Первым – вы…

– Я‑то выпью, – спокойно заверил Командор. – Но что будет с тобой?

Запрокинув голову, Дон‑Жуан с трудом проглотил жидкость. Сразу стало нехорошо… Длинным глотком осушив стакан, Командор выдохнул воздух и сказал:

– Не считай других слабее или глупей себя. Сотри со щеки губную помаду. Можешь передать Кармен – пусть ведет себя приличнее… Все?

И тут Дон‑Жуану стало совершенно ясно, что было в глазах Командора кроме безразличия – презрение! Этот Супруг презирал его – Дон‑Жуана!

Тошнотворный теплый туман лишал окружающее четкости очертаний, заполнял горло. Дон‑Жуана качало…

Командор пренебрежительно отвернулся.

С трудом опустившись на стул, Дон‑Жуан неловким движением смахнул лежащую рядом шляпу, которая упала смятым павлиньим пером на пыльный асфальт. Он уронил голову на руки…