Татьяна Степановна вздохнула и улыбнулась:

– Это надо, чтобы сильно повезло, доченька. Не каждому такое выпадает. Давай-ка пей чай и собирайся, не то опоздаешь к своей мастерице.

Нина в очередной раз бросила взгляд на простенькие настенные часы: мама права, нужно поторапливаться. Выпила в три глотка чашку чая, помчалась в комнату одеваться. Белье. Форменная юбка, чуть-чуть зауженная книзу, самую капельку. Конечно, по стандарту не положено, но никто ведь не станет измерять сантиметром, даже если и заметит слегка улучшенный силуэт. Голубая рубашка. Галстук на резинке. Китель, тоже подогнанный по фигуре, потому что иначе никак: у Нины пышная грудь и красивые широкие бедра, а талия тонюсенькая, просто грех ее не подчеркнуть. Получить талон на индивидуальный пошив в эмвэдэшном ателье у Губановой нет возможности, такие привилегии только для начальства, приходится получать на складе стандартную форму такого размера, чтобы «проходили» грудь и бедра, а талию уже подгонять самостоятельно.

Она с удовольствием осмотрела себя в зеркале. Хороша! И нечего ей замуж торопиться, нужно дождаться того, кого она будет любить по-настоящему. От кавалеров отбоя нет еще со школьных лет, а что толку? Только один, всего один раз ее сердце зашлось так, что, казалось, уже никогда больше не сможет биться. Отец хулигана, воришки и побегушника, вдовец, упустивший двенадцатилетнего сына, когда сам пытался справиться с горем после внезапной смерти жены. Несколько месяцев приходил в себя, пил по-черному, страдал, ничего вокруг не видел, не замечал, а паренек в это время почувствовал себя брошенным, никому не нужным, ну и… Дальше все понятно.

Когда отец мальчика впервые пришел к инспектору Губановой, все оказалось запущено донельзя. У Нины к тому времени уже и немалый опыт накопился, и здоровый цинизм сформировался. Она знала школу, в которой учился малолетний воришка-хулиган: из всех учителей только двое были прирожденными педагогами-воспитателями, которые могли бы при желании оказать нужное воздействие, на остальной педсостав надежды никакой. Пионерскую организацию она тоже в расчет не брала. Один из учителей преподавал физику в девятых-десятых классах, а парень пока учился только в седьмом. Второй же, военный-отставник, вел уроки начальной военной подготовки, и Нина сделала ставку на него. Совместными усилиями они смогли удержать подростка на опасном краю и даже немного оттянули назад, в безопасное пространство. За это время между инспектором Губановой и вдовцом сложились те самые отношения, о которых Нина так мечтала. Но не получилось. Дети редко готовы принять другую женщину вместо недавно умершей мамы, так что все объяснимо. Не годилась Антонина Андреевна мальчику в мачехи.

Сколько слез тогда было пролито! Сколько подушек истерзано… Именно тогда Нина изменила прическу, рассталась с роскошными локонами, сделала стрижку. Ей казалось, что вместе с волосами от ее головы отделяются глупые несбывшиеся мечты о свадьбе и долгой совместной счастливой жизни с любимым мужем, приемным сыном и общими детьми, непременно мальчиком и девочкой. Отрезать все, выбросить в помойку и больше не вспоминать.

Мама говорит, что должно очень повезти, чтобы было так, как у нее с папой. Ну что ж, ей, Нине, тоже повезет когда-нибудь. Обязательно повезет.

Торопиться некуда, впереди еще много лет.

Как это некуда торопиться? А парикмахерская? Засмотрелась на себя в зеркале, задумалась, замечталась, а часики-то тикают. Не опоздать бы, а то в кресло к самой лучшей мастерице усядется какая-нибудь необъятная чиновница и будет требовать, чтобы ей соорудили на голове «халу».

Уходя из квартиры, нарочно громко хлопнула дверью. Пусть Мишка, мамин любимчик, проснется раньше времени, ему полезно.

Вода в озере еще холодная, но так приятно сидеть на мостках, опустив босые щиколотки в ласковый упругий шелк и глядя на мелкую рябь, поднятую теплым майским ветром и переливающуюся на солнце. Лохматый крупный беспородный пес по кличке Гром дисциплинированно сидел между Юрой и Славиком, как влитой, не делая ни малейшей попытки встать.

Юра запустил пальцы в густую собачью шерсть и слегка потянул, наслаждаясь ощущением чего-то жесткого и при этом живого, как будто в ладонь перетекала горячая энергия. Жаль, что теперь такого долго не будет…

– Значит, точно больше не приедешь? – тоскливо спросил Славик.

Юра помотал головой:

– Не-а, Слав, не получится. Нужно к экзаменам готовиться, у меня с химией и физикой не очень, придется приналечь.

– Ну да, у тебя же выпускные… А потом?

– Потом последний звонок и снова за учебники, готовиться к поступлению. Мы даже дачу в этом году снимать не будем, некому на ней жить. Бабушке одной – бессмысленно, а мне заниматься надо, буду в Москве сидеть.

– Но заниматься же и на даче можно, – с надеждой возразил Славик. – Какая разница, где учебники читать?

– Да ты что! С одними учебниками фиг поступишь, надо всякую дополнительную литературу читать, а где ее брать? Только в библиотеке. Там знаешь какой конкурс? Сдать вступительные в школу милиции – это надо очень постараться.

– Да ладно! – не поверил Слава. – Хочешь сказать, что все прямо мечтают стать милиционерами? Генку из крайнего дома на нашей улице помнишь?

– Помню. И что?

– Он в прошлом году в институт поступил без всякой библиотеки. По-моему, он вообще даже и не готовился особо. Ты же умный, Юрок, ты и так все сдашь лучше всех.

– Ты не понимаешь. В школы милиции берут после армии. После десятого класса берут тоже, но очень мало и не во все «вышки». В Москве, например, не берут вообще. Поэтому я в Омск и поеду. Таким, как я, чтобы прорваться в школу милиции, нужно быть на голову лучше тех, которые в армии отслужили, потому что им всегда отдают предпочтение. Так мне отец объяснил.

– Ладно, – вздохнул Славик. – А когда вернешься? После того, как поступишь?

– Да ты что! Отец говорил, что сначала экзамены, потом мандатная комиссия, на которой будут рассматривать все оценки и решать, кого взять, а кого отфутболить, потом приказ о зачислении – и сразу в лагеря на сборы, на целый месяц. И потом учеба. Так что приеду домой только в конце января на каникулы. Если вообще поступлю, конечно, – осмотрительно добавил Юра.

Он не стал пересказывать товарищу все то, о чем предупреждал его отец. Поступление в Высшую школу милиции было совсем не похоже на поступление в другие институты. Нельзя просто прийти с улицы и подать документы. Сначала нужно получить направление на поступление. Это не так-то просто, но тут отец помог, конечно, он же работает в управлении учебных заведений министерства. После этого тебя проверяют с ног до головы: кто ты такой есть, как себя ведешь, что о тебе думают в комсомольской организации, не было ли в твоей жизни чего-нибудь криминального или даже просто предосудительного, кто твои родители, нет ли судимых среди ближайших родственников. Даже если ты попался в лапы народных дружинников в нетрезвом виде – уже плохо. К моральному облику будущего офицера милиции относятся крайне серьезно, отец рассказывал, что даже специальный приказ об этом в министерстве издали. Название приказа было длинным и путаным, но Юра запомнил: «Об улучшении нравственного и эстетического воспитания слушателей и курсантов высших и специальных средних учебных заведений МВД СССР». На проверку уходит обычно несколько месяцев, поэтому направлением следовало обзавестись заранее. Если проверку прошел без нареканий – тебя направляют на медкомиссию, где тоже все проверяют от и до и вполне могут отсеять, не пропустить. Проскочишь медкомиссию – получаешь разрешение на сдачу вступительных экзаменов, но перед экзаменами будет еще одна медкомиссия, уже в самой школе, и там тоже могут найти, к чему придраться. Во время экзаменов жить придется в лагерях, в палатках, среди незнакомых парней, подавляющее большинство которых отслужило в армии и прошло незабываемую школу дедовщины, так что сложностей прибавится: нужно будет собрать волю в кулак, не поддаваться на провокации, держать себя в руках и сохранять хладнокровие при любых ситуациях, потому что полезешь в драку – выпрут мгновенно и без разговоров. Одним словом, трудностей предстоит немало, и жизнь медом не покажется.