Демченко удовлетворенно кивнула и пригласила их в комнату. Осторожно, медленным плавным движением, опустилась на диван, повернулась, пристраивая ногу в горизонтальном положении, царственным жестом указала гостям на кресло и диванную оттоманку.

– Вы сказали, что хотите написать о Евгении Петровиче. Что вас интересует?

– Всё! – тут же выпалил Петя. – Каким он был человеком, каким был следователем, как погиб. Вы работали в следственном отделе прокуратуры одновременно с ним, поэтому мы и пришли к вам.

– Почему именно ко мне? У нас было много сотрудников.

– Но не все живы. Все-таки прошло очень много лет. А из тех, кто еще жив, не все… – Петя замялся, подыскивая деликатные слова.

– Не все в здравом уме, вы хотите сказать? – усмехнулась Демченко.

– Скорее, в твердой памяти. Но вы правы, конечно. Мне приходится рассчитывать только на тех, кто в восьмидесятом году был совсем молодым.

– Ясно. О том, что мы с Евгением Петровичем собирались пожениться, вам уже доложили, как я понимаю?

– Да, мне говорили, но я подумал, что это могут быть досужие сплетни. Спасибо, что сами подтвердили.

«А она довольно прямолинейна, – одобрительно подумала Карина, рассеянно обводя глазами комнату. – Это хорошо. Значит, не будет скрытничать и все быстро расскажет».

Мебель в комнате была одновременно и новая, и какая-то старая. Точнее, старомодная. Вот видно же, что изготовлена недавно и из хороших современных материалов, но впечатление такое, что дизайнер специально взял за образцы то, что имелось в советских квартирах далеких доперестроечных времен. Мебельная стенка… Да кто сейчас ставит в своих жилищах стенки? Или взять светильники: в люстре и в бра над диваном стоят энергосберегающие лампочки-«свечки», о таких в советские времена и не слыхивали, но форма плафонов в точности такая, какую Карина видела в раннем детстве у себя дома. Она хорошо помнила квартиру бабушки с дедом: там все было так же, как здесь. Вроде уже и середина «нулевых», у всех стеклопакеты, точечные светильники, мебель из каталогов, а «деды», как их называли родители девочки, упорно отказывались что-то менять в своих хоромах: «Мы только в восемьдесят девятом ремонт делали, мебель новую покупали, у нас все чистенько, обои не отваливаются, ничего не поломалось, незачем деньги тратить».

– Кто вам сказал про меня и Евгения Петровича? С кем еще вы говорили?

– С Валентином, его сыном. Он и рассказал, что отец ушел из дома и собирался разводиться, чтобы вступить в брак с вами. Собственно, именно поэтому я и не был полностью уверен: парень был маленьким и мог принять пересказ сплетен за чистую монету. Значит, он не ошибался и ничего не напутал?

«Ага, напутал, как же, – ехидно сказала себе Карина. – Напутаешь тут, если мать изо дня в день твердит, что папка был негодяем и собирался их бросить, а бывший мужик папкиной шлюхи с ним и разобрался, как положено. Петя об этом забыл, что ли? Сам же мне пересказывал! Или это он так ловко врет? Надо же, никогда бы не подумала, что он умеет. Даже не смущается».

– А с его матерью, вдовой Евгения Петровича, вы говорили? – продолжала допытываться Галина.

– К сожалению, она скончалась.

– Да уж… К сожалению…

По лицу Демченко на мгновение промелькнуло хищное выражение, но тут же исчезло, сменившись светлой и чуть печальной улыбкой.

– Мне было двадцать четыре, когда я пришла на работу в прокуратуру и познакомилась с Женей Садковым. Он был почти на двадцать лет старше, но мы оба сразу поняли, что созданы друг для друга. Он – старший следователь по особо важным делам, я – машинистка в секретариате, но для нас это не имело значения. Мы любили друг друга, по-настоящему любили. Жить и дышать не могли друг без друга, понимаете? Женя не хотел разрушать семью, и мы решили, что дождемся, пока его сын подрастет, хотя бы школу окончит. Всего шесть лет оставалось. Два года встречались тайком, потом я забеременела, и Женя понял, что нужно что-то решать.

«Интересно, а чего ж ты молчишь о том, что у Садкова родился второй ребенок? – неприязненно подумала Карина. – Может, ты не такая уж прямолинейная, как мне показалось вначале?»

Телефон в ее рюкзачке издал короткий звук: пришло сообщение. Карина расстегнула кармашек, посмотрела: от Петиной мамы. «У вас все в порядке? Петя недоступен, я волнуюсь». Она собралась было отстучать короткий успокаивающий ответ, но поймала на себе неодобрительный взгляд Галины Викторовны и поспешно спрятала телефон в карман толстовки. Ох уж это поколение тех, кто воспитывался в эпоху, когда не было мобильников! Никак они не смирятся с тем, что люди привыкли быть постоянно на связи, сразу получать информацию и сразу реагировать на нее. Или вот взять для примера Петину маму: вроде не старая еще, шестидесяти нет, а не может взять в толк, что, если «абонент недоступен» или просто не отвечает, это вообще ни разу не признак катастрофы. Мало ли чем человек может быть занят! Идет по улице, едет в метро, не слышит звонка из-за шума, находится у врача, на переговорах, да в туалете сидит, в конце-то концов! Уж не говоря о том, что у человека может быть отвратительное настроение и он просто не хочет ни с кем общаться. Так нет: как только не ответишь на звонок – сразу паника.

– Женя ушел ко мне, – продолжала тем временем Демченко, – но для развода были препятствия. Дело в том, что у них родился ребенок, и надо было ждать, пока ему не исполнится год. Иначе развода суд не давал. Несколько месяцев мы прожили в абсолютном счастье, а потом… Потом это случилось.

Демченко судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох. Петя зачем-то принялся листать свой блокнот, и Карина подумала, что он ищет какие-то сведения для формулирования следующих вопросов. Каких следующих?! Он же не спросил самого главного! Сын Садкова сказал, что его отца убил бывший любовник Галины. Значит, нужно дожимать ее насчет личной жизни.

– Вы сказали, что встречались с Евгением Петровичем в течение двух лет, – заговорила Карина.

– Да, так и было.

– Значит, когда жена Садкова забеременела, вы с ее мужем уже были вместе?

Демченко молча пристально смотрела на нее и ничего не отвечала. Потом сухо произнесла:

– Вы хорошо считаете. В школе по арифметике была пятерка?

Карина пропустила колкость мимо ушей, а удивленный и предостерегающий взгляд Петра – мимо внимания.

– Галина Викторовна, а вас это не смутило? Или, возможно, вы сами тоже в тот период поддерживали отношения с кем-то другим?

В комнате повисла могильная тишина. Карина вдруг поняла, что сделала непростительную, просто ужасающую глупость. Куда она полезла? Зачем? Возомнила себя великим следователем, имеющим право задавать такие вопросы! Она что, с ума сошла? Она все испортила. Вот дура! Петя опытный интервьюер, он вовремя понял, как и о чем нужно разговаривать, чтобы собеседник не взбрыкнул и оставался доброжелательным. Брать интервью – это отдельное ремесло, а не просто «спросил – выслушал ответ и записал». С чего она взяла, что написать текст надо уметь, а собрать материал даже ребенок сможет? Самонадеянная необразованная балбеска, у которой всех талантов – только память и внимание.

Карина сжалась, втянула голову в плечи и виновато посмотрела на Петра. Голос заговорившей Галины Демченко показался ей холоднее воды в проруби.

– Пусть ваша помощница выйдет. При ней я не стану отвечать ни на какие вопросы. Подобная бестактность недопустима.

– Простите, ради бога, – пробормотала Карина, вскочила и выскользнула в коридор, бесшумно притворив за собой дверь.

Она сгорала от стыда и умирала от отчаяния. Ну надо же было натворить такого! «Отвлекись, – скомандовала себе девушка. – Ты уже все сделала, что могла. Ситуацию не переиграть. Потом еще раз извинишься перед Галиной Викторовной, попросишь прощения у Пети. Исправить положение ты уже не можешь, так что остается только каяться. Или все-таки еще можно что-то сделать? Успокойся, отвлекись, напиши ответ Петиной маме. И подумай».