Я вскинул автомат и дал короткую очередь над головами разбушевавшейся толпы. Кричавшие доселе женщины испуганно и послушно плюхнулись в дорожную грязь, я бы даже сказал, весьма тренированно упали. Видимо, сказался опыт пребывания в плену.

– А ну, заткнулись! Тихо, я сказал! Заткнулись все! – И тут же продублировал на турецком и английском: – Чененези! Шат ап!

Ствол автомата я опустил вниз и направил его на толпу.

– Есть старший? Главный кто? Хью ин чарч?!

Откуда-то с краю толпы поднялась женская фигура, облаченная, в отличие от других, не в серую хламиду, а в симпатичный короткий топ и короткие облегающие лосины. Ба-а! Знакомые все лица! Это та самая бегунья, которая так отчаянно бросилась помогать раненой женщине.

Короткий топ мокрый, он плотно облегает грудь, и по торчащим соскам видно, что грудь у девушки красивая, упругая и натуральная, а лифчика на ней нет! А еще у нее были идеальный пресс, округлая попа весьма аппетитной спортивной формы, длинные ноги с красивыми икрами и открытое лицо с правильными чертами, отмеченное той природной красотой, какая свойственна людям со смешанной кровью. Она была чертовски похожа на американскую киноактрису Холли Берри, только у той волосы прямые, а у этой – пышная копна светло-русых пружинок. Черт, да я, кажется, влюбился!

– Вы русский? – спросила мулатка. – Всем этим людям нужна помощь. Мы прибежали сюда, потому что подумали, что здесь нам помогут. Нас освободили русские, они открыли клетки и приказали бежать. Вот только куда бежать, не сказали, но мы услышали русскую музыку и побежали на звуки.

Она говорила довольно чисто, присутствовал легкий акцент и ударения ставились неправильно, но в остальном все в пределах нормы. Чувствовалось, что русский для нее – почти родной. А еще в произношении мелькали легкие французские нотки, по крайней мере, такие я слышал у студентов, которые приезжали к нам по обмену из Франции.

– Мадмуазель, мы бы вам, конечно, помогли, но не сейчас: как вы сами можете наблюдать, мы здесь немножко воюем. – С какого-то хрена я начал нести чушь, заигрывать и любезничать с мулаткой. И правда, что ли, влюбился? – Но знаете, лично вам мы с радостью поможем. Оставайтесь возле машины, сейчас я дам вам бронежилет, и если вы не боитесь и нам повезет, то скоро вы окажетесь в безопасности.

– А остальные?! Надо всем помочь! – Мулатка прикусила нижнюю губу и требовательно посмотрела на меня.

Тысяча чертей! Да в гневе она еще прекрасней! Чуть пухлые чувственные губы сжались и тонкую нитку, а глаза, наоборот, стали ярче и выразительнее. Нет, все-таки я влюбился!

– Всем мы помочь не сможем, – громко сказал я. – Пусть они разбегаются, куда хотят.

– Поймите, после того как мы сбежали, нас убьют, если поймают. Казнят! Если бы мы знали, что нам не помогут, то никто не вышел бы из своих клеток! Вы дали нам надежду, а теперь отказываете в помощи? Это подло и низко! Это не достойно русских! – Лицо мулатки пылало от гнева и раздражения.

– Девушка! – взревел я. – Что за чушь?! Лично я ничего вам не обещал! Я не знаю, кто вас освободил и что вам наобещали, но мы не сможем помочь всем этим людям. Лично вам поможем, вас спасем, а для других у нас нет ни сил, ни времени! Решайтесь!

– Немедленно помогите этим людям!

Голос мулатки был полон решимости и отчаянья, а мне в голову направлен ствол пистолета. Напомню, моего же пистолета, который я этой стройной красавице сам же и презентовал.

– Дура? – спросил я на английском. – Стоит тебе нажать на спусковой крючок, и пулеметчик в тот же миг откроет огонь на поражение, пройдется по толпе частыми очередями.

– Ну пожалуйста!

Девушка, похоже, решила сменить тон и выбрала извечную женскую тактику манипуляции: она упала на колени, сложила руки в мольбе и зарыдала навзрыд. Пистолет остался лежать на земле.

– Помогите нам, пожалуйста! Спасите всех этих женщин и детей! Пожалуйста! Я сделаю для вас все, что хотите, исполню любое ваше желание, только помогите нам! Всем нам!

– Эфенди, ты же сам говорил, что русские своих не бросают, – раздался сзади голос турчонка. – Надо им помочь!

Я обернулся и увидел в глазах пацана слезы. Затем глянул на грузина за пулеметом – вроде и взрослый уже мужик, старше меня, а тоже глаза на мокром месте и смотрит эдак осуждающе. Хотя, наверное, понимает, что такую толпу нам никак не спасти.

– Да твою же ж мать! – выругался я. – Ну что ж сегодня за день такой?! Ладно, черт с вами! Значит так! Слушайте все внимательно, второй раз повторять не буду. Вон там грузовик, – я указал рукой на стоявший метрах в ста трехосный армейский грузовик, – за руль сядет мой человек. Грузите в кузов детей и раненых, набивайтесь до отказа, хоть на головах друг у друга сидите. Ясно? Мы вас довезем до порта, а там посадим на корабль, который уйдет в Крым. Если кто не хочет в Крым, пусть сразу остается здесь. Если кому-то не хватит места в кузове, а такие точно будут, двигайтесь пешком. Дойдете до изгиба береговой линии, там еще старый маяк стоит в форме башни, с синим куполом наверху. Возле причала – большой буксир с красной рубкой. Доберетесь самостоятельно! Ясно?!

– Я могу сесть за руль второго грузовика. – Мулатка уже была на ногах, от слез не осталось и следа, голос был сух и деловит. – Вот этого, который поменьше, – указала девушка на машину, в кузове которой стояли колонки. – Надо только кузов освободить!

– Барышня, вы в следующий раз так откровенно не манипулируйте мной, окей? – скривился я. – Учтите, я запомнил все ваши обещания, так что с вас должок!

– Месье, только помогите нам, и я выполню все, что обещала, и даже больше! – В глазах мулатки загорелись игривые озорные чертики. – Вы не пожалеете!

– Гарик, садись за руль. Грузитесь и как можно скорее дуйте в порт. Прибудешь – выйдешь на связь и доложишь. Понял? С бабами особо не церемонься! И не кривись мне, это сейчас для их же пользы. Вот как окажешься в безопасности, тогда и будешь включать галантность и правила приличия, а пока вокруг свистят пули, пусть слушаются того, у кого автомат в руках. Понял? И не смей никому помогать! Руки чтоб были заняты либо рулем, либо автоматом. От тебя сейчас зависят жизни всех этих людей, и лучше кого-то потерять по дороге, как бы чудовищно это ни звучало, чем по причине того, что руки у тебя будут заняты ребенком или повисшей на плечах бабой, прозевать засаду, чтобы вас всех перестреляли к чертям собачьим! Понял? И еще. По дороге обязательно проедешь мимо позиции Хохла, мне надо знать, что с Петровичем. Доложишь по рации. Ясно?

– Понял, эфенди. А когда доберусь до нашего буксира, высажу всех и узнаю, что с Петровичем, где мне вас искать потом?

– Нигде, останешься на буксире. Нужна будет помощь Петровичу – поможешь ему. Если мы не выйдем на связь или ты поймешь, что нас убили, уходите в море. Держите курс на Крым или черноморское побережье Краснодарского края. В трюмах корабля есть ценные вещи, золото, оружие – даст бог, не пропадете. И столик мой кофейный сбереги, я за ним с того света вернусь, ясно? – строго спросил я. – И попугай мой теперь тоже на тебе, не забывай его кормить. Понял?

– Эфенди, а как же…

– Никаких «а как же»! Я сказал: с буксира ни ногой! Все, точка!

– Я понял, – понуро опустив голову, промямлил паренек.

– Я присмотрю за ним, месье. – Мулатка ободряюще хлопнула Гарика по плечу. – Русские мужчины – настоящие шевалье!

– Иди сюда.

Я сгреб девушку в охапку и впился ей в губы долгим поцелуем. Мулатка секунду поломалась, а потом ответила – страстно и горячо.

Я собрал всех своих: серба, грузина, армянина и керчанина. Решено было выдвинуться немного вперед и попытаться разыскать группу Винта. Пожар справа немного поутих, и появился реальный шанс прорваться через огненную стихию. Мы разместились в двух машинах: в первой за рулем был я, а Миха – за пулеметом, во второй за рулем сидел грузин, армянин – за пулеметом, а Ванек – в обнимку с РПГ рядом с водителем.