— Тебе, наверное, стоит рассказать Эшли, пока Джессика этого не сделала, — шепотом сказала Лаура, склонившись в сторону Мэдди. — Я знаю, что прошло много лет, но никому не понравится встретить своего бывшего без предупреждения. Дай ей шанс сходить в салон красоты и выглядеть на миллион долларов, — Лаура встала и подмигнула ей. — Я пошла приготовить себе выпить. Кто-нибудь еще хочет? — воскликнула она.

После откровения Джессики, Мэдди захотелось выпить чего-нибудь покрепче сладкого чая.

И во всем виноват Грей Хартсон.

Глава 3

— Ну, твой секрет раскрыт, — сказала Бекка Грею, когда они сидели за обеденным столом. — Я только что получила сообщение от Лауры Бэйли. О тебе говорят в «Стульях». К концу вечера все в городе будут знать, что ты здесь.

— Дорогая, ты знаешь правила. Никаких телефонов за обеденным столом, — укорила тетя Джина. Бекка усмехнулась и убрала свой iPhone обратно в карман.

— «Стулья»? — Грей нахмурился. — Вы все еще это делаете?

— Мы говорим о ручье Хартсонса, — сказал Таннер, зачерпывая огромной ложкой картофельное пюре на свою тарелку. — Он едва достиг двадцатого века, не говоря уже о двадцать первом. Что тут еще делать, кроме как напиваться и сплетничать?

— Люди не пьют в «Стульях», — сказала тетя Джина, забирая миску с пюре у Таннера и передавая ее Грею. — И мы общаемся, а не сплетничаем.

— Одно и тоже, — Таннер ухмыльнулся ей. — И мы все знаем, что Рита Деннис подливает в чай со льдом. Так всегда начинаются сплетни, — он проглотил полный рот картофеля. — Я пытался объяснить концепцию «Стульев» своим друзьям в Нью-Йорке. Но они смотрели на меня как на идиота.

— Грейсон, ты можешь наложить своему отцу тарелку еды? — спросила тетя Джина, передавая ему пустую тарелку. — Он уже должен был проснуться. Может, ты сможешь увидеть его и поздороваться.

— Я, наверное, испорчу ему аппетит, — но Грей все равно взял тарелку и наполнил ее доверху.

— Никакого соуса для него, — сказала Бекка.

— Я помню, — Грей кивнул. — Он портит вкус мяса.

Странно, что Грей так ясно помнил, как его отец говорил об этом. Он встал и оставил свою еду недоеденной, зная, что тетя Джина разогреет ее, когда он вернется. Она делала так постоянно.

— Грей? — сказала его тетя.

— Да?

— Полегче с ним, ему все еще нездоровится, — ее губы сжались, когда их взгляды встретились.

— Я не собирался делать ничего лишнего.

— Я знаю, — улыбка тети Джины была натянутой. — Просто вы двое… ну, вы всегда знали, как надавить друг на друга.

— Она имеет в виду, что не надо его злить, — проворчал Таннер. — Что практически невозможно по моему опыту.

— Не обращай на него внимание, — сказала Бекка, подняв брови на Таннера. — Он просто раздражен, потому что в «Стульях» никто не говорит о нем.

— Это потому, что я приезжаю домой чаще, чем раз в десятилетие, — заметил Таннер.

Все было как в старые времена. Грей помнил постоянные подшучивания за обеденным столом, когда он и его братья безжалостно подкалывали друг друга. Будучи старшим, он всегда старался быть миротворцем. Бывали дни, когда он ожидал, что Кэм и Логан будут драться друг с другом до смерти.

Пока не вмешивался их отец. Одного шлепка ладонями по столу обычно было достаточно, чтобы они затихли. А если по какой-то причине они не реагировали, он всегда повышал голос на пару тонов. К подростковому возрасту они научились не провоцировать его. Ни один из них не хотел оставаться с ним в кабинете, после ужина.

— Если вы все будете вести себя тихо, может быть, я смогу услышать свои мысли, — сказала тетя Джина, окинув их мрачным взглядом. — И прояви немного уважения, Таннер. Это дом твоего отца. Он заслуживает этого.

— Уважение надо заслужить, — сказал Таннер, его голос был легким, несмотря на его слова.

— Я буду вести себя там спокойно, — заверил Грей свою тетю. Она кивнула и еще раз улыбнулась ему.

— Удачи, — прошептала Бекка, сжимая его свободную руку, когда Грей проходил мимо нее.

Насколько Грей понимал, ему это было не нужно. Он больше не был ребенком. У него был свой дом, своя машина, он зарабатывал за месяц больше денег, чем его отец за всю свою жизнь. Тот старик в спальне, в конце коридора, больше не пугал его.

— К черту все, — прошептал он про себя, прежде чем стукнуть костяшками пальцев по двери. Его рука осталась сжатой в кулак, когда он отдернул ее, как будто его тело ожидало драки, а другая все еще сжимала тарелку с едой, которую он приготовил.

— Входи.

Грей моргнул от знакомого голоса. Он крепко сжал челюсть и обхватил пальцами ручку, с напряжением изображая улыбку.

Люди считали странным то, что он не разговаривал с отцом более десяти лет. Они хотели узнать все подробности ссоры, которая, должно быть, привела к такому разрыву. Но, по факту, никакой ссоры и не было — во всяком случае, ни одного взрывоопасного эпизода. Просто их отношения были жертвой тысячи бумажных порезов.

В детстве он мечтал сбежать из этого места. Он построил бы домик на дереве в лесу, который граничил с землей его отца на севере, наполнил бы его комиксами и газировкой и пригласил бы туда своих друзей. Он думал, что отец никогда не найдет его там.

По мере взросления его планы становились все более изощренными. Сначала они были академическими. Он усердно учился, играл в футбол, делал все, что могло помочь ему поступить в колледж. Но если его оценки были достаточно хороши для поступления, то его спортивных достижений было недостаточно для получения стипендии. А доход его отца не позволял ему получить какую-либо финансовую помощь без кредитов.

И он знал точно одно: он не мог больше быть обязанным своему отцу. Поэтому, когда его единственная отдушина — музыка, вдруг стала билетом в один конец из города, он ухватился за этот шанс. Пожертвовав всем и всеми, он обрел долгожданную свободу.

Конечно, он все еще видел свою семью. Его братья приезжали к нему в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, когда могли. Тетя Джина и Бекка смотрели его концерты в Вирджинии и округе Колумбия. Был один год, когда он оплатил им всем перелет в Лондон, чтобы посмотреть его выступление на фестивале. Это была замечательная неделя.

Но его отец так и не приехал. Он отказался, даже Грей лично позвонил и пригласил его, хоть и знал, что это ловушка. Его отец хотел лишь получить удовольствие от того, что лично отклонил его предложение.

— Я сказал, заходи, — закричал его отец. — Что ты делаешь, играешь с ручкой?

Грей покачал головой и толкнул дверь, расправляя плечи, когда входил внутрь. Первое, что его поразило, это запах. Хотя комната больше не была кабинетом, стены по-прежнему были увешаны старыми книгами, их заплесневелые страницы делали воздух тошнотворно затхлым. А еще пахло отцовским мылом — тем самым, которым он пользовался столько лет, сколько Грей себя помнил.

— Я принес твой ужин.

Старик поднял голову со своего места на кровати. Годы, проведенные Греем вдали от дома, не были благосклонны к его отцу. Волосы Грейсона Хартсона III были редкими, едва прикрывая блестящую красную кожу головы. Его кожа была морщинистой, почти резиновой. Но больше всего Грея потрясло его тело. Даже сквозь простыню было видно, насколько худым был его отец. Его руки были похожи на веточки, которые тетя Джина приносила на Рождество для создания сезонных экспозиций.

— Еда остынет за то время, что ты потратил, чтобы прийти, — ворчал отец.

Грей сглотнул.

— Ты не хочешь?

— Я этого не говорил. Принеси сюда.

Отец кивнул на стол перед ним. Он был на колесиках — такие можно увидеть в больничных палатах. Грей перенес тарелку и поставил ее на середину.

— Так ты решил навестить нас? — сказал его отец, наклонившись, чтобы посмотреть на тарелку. — Опять эта чертова говядина. Твоя тетя знает, что я не могу ее есть. Застревает в горле.

— Хочешь, я принесу немного соуса, чтобы помочь тебе проглотить ее?

Его отец фыркнул.

— Я буду есть только картошку. Дай мне вилку.