– Чер-но-яр-скы-я, – прошептали губы по слогам. – Тринадцать…

-–

Наследница всё ещё таращилась на табличку, когда какое-то смутное, двадцать шестое чувство сообщило ей, что за спиной что-то неумолимо и неотвратимо меняется. И перемены эти не к лучшему…

– Боже ж мой, – пропела над головой подруга сладким голосом, подтверждая её худшее из предчувствий, – это откуда ж к нам такого красивого мальчонку надуло?

– Привет, Сюзанна! – бодро откликнулся «мальчонка». – Привет, малыш!

«Привет, Карлсон», – подумала Женька, обречённо поворачиваясь к новоприбывшему.

Вовчик, как обычно, был свеж, весел и доволен собой. Его распушённые перья переливались на солнце и трепетали на летнем ветерке, приглашая к празднику жизни. Отправив в окно, где маячила рыжая чёлка, воздушный поцелуй, он обратил взор к облезло-мокро-босому, присыпанному трухой, обличью супруги. Мда… С трудом подавив гримасу, нацепил на открытое честное лицо своё обворожительный оскал. Ну что тут поделаешь? Любил Вовчик женщин блестящих и полированных. А жена его таковой не была никогда. И даже не стремилась. Ну и чёрт с ней. У этой женщины иная функция – возле неё удобно было кормиться. А любиться настоящий мужик может и на стороне…

– Я так соскучился, малыш!..

Женьку как будто вожжами вытянули – она рванула с места заправским спринтером. Успела пронестись мимо дома, увернуться от нежных объятий мужа и юркнуть в калитку. Задвинуть щеколду не успела. А вот Вовчик успел – ввалиться во двор, упасть на колени и вцепиться мёртвой хваткой в джинсы жены.

– Прости! Прости меня, малыш! – рыдал он, вопя, как потерпевший. – Всё изменится, поверь! Теперь всё будет по-другому! Люблю тебя! Жить без тебя не могу! Даже готов забыть, как ты поступила со мной перед своим уходом! Я всё готов тебе простить! Хоть ты, подлюка, того и не заслуживаешь!..

Женька молча и ожесточённо пыталась вырваться. Но железные клещи кающихся объятий были крепки – разомкнуть их было примерно также легко, как сдвинуть автобус.

Наконец, Вовчику надоело елозить в пыли ввиду возможной порчи новых модных штанов (такие, блин, клёвые! почти брендовые – кто там будет приглядываться – зауженные, укороченные, чуть спущенные на бёдрах… Чиксы пищат). Он поднялся на ноги, крепко перехватив брыкающуюся добычу за плечи и стал пытаться с умильно-страдальческим выражением лица изобразить примиряющие объятия. Поняв, что другого пути нет, Женька, изловчившись, лягнула настырного муженька по голени.

– Сука! – взвыл он, ослабив хватку. Ненадолго. Но жертве примирения хватило.

Она вырвалась, запрыгнула на террасу, попутно отбрыкнувшись от хватающий её за ноги руки, вбежала в дом, влетела в спальню и… дверь удалось захлопнуть и запереть.

– Открой! Открывай, овца бешеная! – дверь тряслась и всхлипывала. – Открой, малыш! Клянусь, я просто хочу поговорить! Ты же любишь меня, я знаю, чего кабенишься? Чего представление устроила? Хватит придуряться! Открывай, сука, б..!

Трясущимися руками Женька натянула кроссовки, покидала в рюкзак кошелёк, телефон, документы и вылезла в окно. Воровато оглянувшись, нырнула в малинник. Под его прикрытием перелезла через забор, во двор к Тырлыковской и, просочившись через её калитку, бросилась бежать вниз по улице.

Возле палисадника Зинаиды Семёновны притормозила, безуспешно пытаясь под пристальным взглядом белой панамки принять вид деловитой торопливости, а вовсе не панического бегства…

– На базарь? – осведомилась панамка традиционно.

– На вокзал! – разозлившись, выпалила беглянка неожиданно для себя.

На вокзал? Пожалуй…

Она вновь припустила бежать, да так, что ветер в ушах зашумел, и перешла на шаг, чтобы отдышаться, только свернув за угол. Поэтому и не видела, как вездесущая соседка, прислонив тяпку к заборчику палисадника, поспешно потрусила вверх по Заовражной…

* * *

Вокзалы повсюду одинаковы. Нет, не архитектурным решением или уровнем благоустройства. Другое: в них царит единый дух, спутать который невозможно ни с чем. Проверьте! Если вам завязать глаза и заткнуть уши, а потом поставить посреди вокзальной суеты – вы безошибочно определите особую атмосферу. Вам даже в голову не придёт подумать о торговом центре, шумной площади или народном гулянии. Потому как здесь всей кожей ощущается вибрация места перехода. Пограничья. Безвременья. Ожидания. Будоражащих перемен. Запаха странствий и общественного туалета. Впрочем, последнее не обязательно…

Женька добавила в вокзальный коктейль растерянности. Он быстро растворил эту крошечную порцию, она растаяла в нём без следа, не нарушив общего гармоничного вкуса.

Поколебавшись, беглянка пристроилась в хвост очереди у одной из касс. Той, что подлиннее. Потому как куда она должна была купить билет – было не совсем ясно. Обратно? Там Вовчик станет искать её в первую очередь. Но, может, не в первый же день?.. Может, она успеет… Что? Сделать загранник и уехать… к маме?..

Женька горько усмехнулась: прекрасная семейная традиция – бегство от мужа на край света. Мать ведь тоже, едва дождавшись Женькиного совершеннолетия, уехала в индийский ашрам от опостылевшего мужниного занудства и безрадостной серости существования. Она для себя другой путь выбрать не смогла. Или не захотела?..

Вот и дочь её теперь дожилась до того, что идея эта стала казаться ей весьма соблазнительной. Дозрела… А что – вечное лето, экзотическая страна, древняя культура… Рис и медитации день за днём… Ни долгов, ни контор, ни мужа – там её никто не найдёт и не достанет. Уж Вовчик-то подавно не доберётся! Никто ему такую сумму на дорогу не займёт! Впрочем, ей тоже. Один только перелёт стоил больше, чем может предложить её изрядно пощипанная кредитка… Но даже если перелёт она и осилит – дальше как?

Впрочем, Сюзанна говорит, Женька излишне осторожна. Может, хватит проживать возможное развитие событий каждый раз до того, как сделать гипотетический шаг в сторону с натоптанной тропы? Может, дать жизни шанc? Отпустить вожжи? И посмотреть куда вывезет…

Женька так задумалась, что когда в рюкзаке ожил телефон, едва не подпрыгнула. Бросившись суетливо вылавливать его в бездонных недрах заплечного мешка и уже сжав в руке, остановилась на мгновение – а стоит ли отвечать? Номер высветился незнакомый, но под ним вполне мог скрываться благоверный, звонивший с чужой трубки.

Она неуверенно смотрела какое-то время на экран под заунывное тилиньканье и гуд вибрации, пока стоящая перед ней в очереди женщина не покосилась с негодованием, шумно, недвусмысленно вздохнув и закатив глаза к лепному потолку.

– Слушаю, – пискнула Женька, готовая в любой момент нажать отбой.

– Евгения Дмитриевна? Добрый день! Вас беспокоит Володарьевское риэлторское агентство. Меня зовут Анфиса Шелекета… Слышите меня?..

– Да-да, слышу, – беглянка с облегчением выдохнула.

– Сейчас я веду продажу вашего дома. Спешу обрадовать – есть покупатель. Он готов подписать бумаги, даже без осмотра и торга. Мы с ним подойдём, скажем, часиков в семь вечера… во вторник? Вам будет удобно?

– Во вторник… – Женька нервно почесала запястье. – А сегодня? Сегодня он не сможет?

– Боюсь, что нет, – недоуменно протянула звонившая. – В общем-то, сделка и так совершается чрезвычайно стремительно, знаете ли… У вас какие-то проблемы?

– Нет-нет! Всё хорошо. Меня устроит вторник. Приходите…

– Девушка! Девушка! – раздражённо взывала кассирша. – Вы билет будете брать или по телефону разговаривать? Очередь же задерживаете! Что за хамское поведение?..

Женька отошла от окошка. Алеа якта эст.

Бездумно пощёлкала телефоном… Что же делать теперь? Открыла приложение, оценила остаток средств на карте. Да уж. Если потратить их сейчас на гостиницу до вторника, на что потом жить? Надежда только, что сделка выгорит… И покупатель не пропадёт снова. Хотя, может он и не пропадал… Пропал риэлтор. А человек, не дождавшись от него известий, обратился в контору вновь за разъяснениями. Должно быть, так и было.