– Я тебе нравлюсь?

Собеседник окинул её оценивающим взглядом:

– Ничего так… Для нас, непритязательных колхозников, сойдёт. Тем более в сравнении с моими престарелыми соседками, ты явно выигрываешь по всем параметрам, – Артём вальяжно откинулся на спинку кресла и тут же взвыл, весьма ощутимо пнутый под столом чьей-то ногой в кроссовке.

– Кстати, – сказал он, когда с кофе и десертом было покончено. – Вместо экскурсии по знойным улицам могу предложить уютную прогулку в тиши прохладных залов краеведческого музея. Вооон, видишь, через дорогу? Здесь ты сможешь получить сразу, так сказать, экстракт знаний и представлений о городе-герое Володарьевске.

– А он город-герой? – ехидно осведомилась жертва самозваного просветителя.

– Мог бы быть, – обиделся за статус родных пенат Артём. – Фрицы очень хотели его таковым сделать, но не сложилось. Им накостыляли на подходе. Собственно, это и спасло историческую застройку Старого города, коей мы с вами сегодня можем любоваться… Музей, между прочим, расположен в здании бывшей земской управы. Обрати внимание на кариатид…

Звякнул колокольчик на дверях. В помещении и правда, после зноя улицы, оказалось прохладно и сумрачно. Женька оглядела круглый холл. Здесь пахло деревом панелей, бабушкиным сундуком и библиотекой – то есть пахло просто восхитительно! Прямо вверх уводила широкая мраморная лестница, увешанная пейзажами с волжскими закатами и конями на выпасе.

Довольно слабые работы, – Женьку неумолимо повлекло к ступеням, – а вон та – да, повыше, акварелька – очень даже…

– Ты куда? – шикнул на неё Артём. – Сначала – на кухню…

– Куда-куда?

– В святая святых, – он под локоток увлёк её в боковой коридорчик и решительно постучал в дверь с надписью: «Директор Ахцыгер Август Францевич».

Не дожидаясь ответа, решительно вошёл, потянув за собой прицеп.

– Ба! – воскликнул с преувеличенным восторгом лысоватый круглый дяденька, что-то поспешно пряча за стойку с бумагами. – Кого я вижу! – он подскочил на ноги и поручкался с гостем через старенький полированный стол. – Знакомь что ли с девушкой…

Он промокнул клетчатым платком лоб и румяные щёки, шумно выдохнул. Воздух тут же ощутимо озонировался возбуждающе свежим винным духом.

– Серафима Ниловна! – высунув голову за дверь, воззвал директор. – У меня гости. Ты уж, пожалуйста… Всё, как водится…

Пока гости осваивали глубокие дерматиновые кресла-тяжеловесы, журнальный столик меж ними преображался со сказочной быстротой: Август Францевич позаботился о чайных чашках и рюмках, извлёк торжественно из-за стойки для бумаг слегка початую бутылку коньяка, а Серафима Ниловна, улыбчивая женщина в очках и кудряшках перманентной завивки, накрыла его блюдцами с нарезкой.

– Обязательно, Женечка, попробуйте сало! – потчевал хозяин, не забывая наполнять рюмки. – Сам солил, своими руками! Ну как? А? Вот то-то же! Мёд, а не сало! Как? Секрет? Есть один маленький секрет – хорошим людям чего ж не открыть… Обязательно и всенепременно – солить сало надо в ящике из-под снарядов. Что вы смеётесь? Истинно вам говорю! У меня племянник со стороны жены – офицер, может достать в гарнизоне, если хорошим людям надо… Артём, достать? Женечка, ты кушай-кушай… Вон худенькая какая. И не пьёшь чего-то совсем. Давай капельку… Долью – только освежить! Только освежить…

После третьей рюмки было принято неожиданное решение – взять Женьку на работу. Артём предложил, Женька поперхнулась, Август Францевич же, неуверенно пожалковав о кадровой заполненности, маленькой зарплате и необходимости всестороннего согласования подобного решения в администрации района – в итоге всё же сдался.

– Приходите, Женечка, в понедельник, – напутствовал он грустно, – оформим вас и приступим, так сказать…

– Вот видишь, – Артём был всемерно собою доволен, – как удачно мы зашли.

Женька остановилась в тени перевести дух. Обратная дорога – в горку да по такому пеклу – оказалась далеко не столь же весёлой, как давешний полёт на крылатой «ямахе». Мотоцикл, ввиду потреблённого коньяка, пришлось оставить на стоянке, у кафе.

– Мне почему-то кажется, – Женька посмотрела на него с подозрением, – что ты изначально с этой целью меня туда затащил…

Благодетель ничуть не смутился:

– Ну и что? Я знал, что у него есть декретное место. Дина Владимировна подсказала. Так что зря нам Францевич про «сверх штата» свистел. Пусть вообще спасибо скажет, что ему не блатную курицу туда пришлось посадить, а человека, разбирающегося в искусстве. Ты ведь разбираешься?

– Послушай, – самоуверенное вмешательство в её жизнь несколько коробило, – я ведь говорила тебе, что ничего ещё не решено! Я не хочу пока обзаводиться здесь символами оседлой жизни!

Артём усмехнулся:

– Так ты уже обзавелась, нехочуха. Домом, на который, как выяснилось, нет никакого покупателя, работой, которая, мне сдаётся, подходит тебе гораздо больше, нежели прежняя, ну и… классным парнем, – он подмигнул ей и взял за руку…

_______________________________________________

Женька, сыпанула пригоршню печенек на блюдце, и, прихватив недопитый бокал с молоком, поднялась по скрипучим ступеням в гостиную. Что же это такое? Всё происходит так быстро… Слишком быстро… Не успеть ни понять, ни прочувствовать… Зачем Артём так гонит коней? Может, конечно, свойство характера… В первый же день знакомства… Неужели первый? С ума сойти… Чтобы достойно завершить его, надо бы ему сейчас появиться на пороге её дома и сделать предложение. Безумие какое-то…

Она рассеянно остановилась у окна, отхлебнула молоко… По улице двигалась тень. Ну вот, накликала!

Всмотревшись, Женька опешила и, открыв рот от изумления, проводила движущегося в ярком лунной свете… верблюда. Гордо покачивая, словно гусак, кудлатой головой, нагруженный огромными мешками, он неторопливо и важно переставлял длинные ноги. Под узду его вёл человек в полосатом восточном халате и тюрбане, намотанном вокруг худого бородатого лица. Человек повернул голову и посмотрел прямо на девушку в окне. Растерянно и устало. Потом отвернулся и продолжил путь.

Печеньки, шурша, сыпались на пол…

* *

Сева, улыбнувшись, помахал рукой жене, выплясывающей посреди разгорячённой спиртным и танцами толпы гостей. Она послала ему воздушный поцелуй и с ещё большим энтузиазмом принялась выделывать коленца под залихватский ресторанный «тыгыдыц».

Что ж, день рождения – грустный праздник. И хороший повод грусть эту слегка сгладить посиделками-поплясалками в кругу скучных родичей и весёлых друзей.

Пирушка уже находилось в той стадии, когда даже серьёзные мужики, предпочитающие беседы о машинах и футболе в блаженной близости к накрытому столу, оказались втянуты в круг беснующихся танцоров. Они плясали без всякого смущения – так, как могли. И всем было весело – и тем, кто плясал, и тем, кто смотрел.

Сева смотрел. Приходилось ограничивать себя в веселье и выпивке – завтра на работу. Он сидел за столом и лениво жевал холодец почти в одиночестве. Почти – потому что напротив тоже жевал и не предавался зажигательным пляскам ещё один человек, которого Сева ну никак не ожидал увидеть в числе гостей жены. Весь вечер гость этот взирал на Севу, как влюблённый на предмет воздыханий – отчего бы такое внимание?..

Видимо, решившись, Кащук обошёл стол и подсел к следователю:

– ЗдорОво! – неуверенно начал он, стараясь заглянуть собеседнику в лицо.

– Виделись, – Сева доел холодец и потянулся за тарелочкой с маслинами.

– Слушай, у тебя жена такая красивая, прям… Класс. Завидую тебе, братан…

– Чего надо? – недружелюбно осведомился счастливый обладатель завидной жены, сплёвывая косточки в фужер для шампанского.

Кащук нервно хмыкнул и постучал черенком вилки по столу:

– Понятно… Ты, значит, тоже считаешь меня, как и дружок твой, этим, как его… убийцей…

Сева, наконец, посмотрел на собеседника: