Со временем эта традиция укрепилась — и у нас, и в Америке. Каждый

очередной космонавт, переговариваясь по радио, слышал не абстрактную Землю

вообще, а хорошо знакомый дружеский голос своего, как правило, уже

побывавшего в космосе коллеги. Слышал его компетентный совет, хорошо

отобранную («Именно то, что нужно») информацию, иногда просто шутку — это

тоже шло на пользу делу. Когда летом 75 года проводился совместный советско-американский ЭПАС (экспериментальный полет «Аполлон-Союз»), я узнал, что в

американском Центре управления полетом в городе

336

Хьюстоне постоянно дежурили астронавты для связи с экипажем «Аполлона», и

назывались они, как мне кажется, очень выразительно и точно: экипаж

поддержки.

Особую роль такие экипажи сыграли позднее, когда пошли длительные

космические экспедиции — начиная с 18-суточного полета А. Николаева и В.

Севастьянова и, далее, многомесячные, вплоть до полета В. Г. Титова и М. X.

Манарова, длившегося целый год!

Правда, не всегда и не у всех, особенно поначалу, это дело встретило полное

понимание. В своей книге «Век космоса» Владимир Губарев рассказал, как

однажды в ЦУПе решили «психологически поддержать» давно работающий в

космосе и несколько подуставший экипаж, для чего затеяли провести с ним

шахматную партию. Из Москвы последовал недовольный звонок: «Что, экипажу

нечего делать в космосе?»

Но полезное дело не заглохло и даже получило дальнейшее развитие.

Экипажи поддержки стали, если можно так выразиться, сборными: в них кроме

дублеров летающего экипажа и других их коллег входили и семьи, и артисты (на

А. Райкина и Ю. Никулина из космоса был дан прямой заказ), и писатели, и

журналисты. Словом, целая команда, дающая космонавтам ощущение прочной

связи со всем, что им близко и привычно.

На старте «Востока-5» роль такой команды с успехом выполнял Гагарин.

А дальше все — сам старт, последовательная отработка всех трех ступеней

ракеты и выход корабля на орбиту — прошло отлично. Или, как более по-деловому выразился не любивший внешних проявлений эмоций руководитель

стартовой команды, «без замечаний».

Среди многих сотен работающих на космодроме людей космонавты не то

чтобы прямо бросались в глаза, но как-то никогда не терялись. Появление в

пределах видимости каждого из них обязательно отмечалось любым

работающим, как бы занят он ни был.

Но особенно привлекали взоры окружающих милые девушки — кандидаты

на полет в космос: Валентина Терешкова, Ирина Соловьева, Валентина

Пономарева, Жанна Ёркина, Татьяна Кузнецова.

Правда, чтобы быть вполне точным, следует заметить, что эти девушки —

независимо от их космических

337

перспектив — выглядели вполне симпатично. Однако каждый понимал, что

вообще-то милых, симпатичных, скромно и в то же время достойно держащихся

девушек на белом свете достаточно много. А вот чтобы они к тому же еще и

готовились к полету в космос — в этом был, как выразились бы специалисты

патентного дела, бесспорный элемент новизны.

При подготовке проекта «Сообщения ТАСС» вновь возникли дебаты по

проблеме терминологического характера (один из участников этих дебатов

заметил, что в них проявляется действие известного закона Паркинсона: размах и

накал любого спора обратно пропорционален значимости предмета обсуждения, ибо чем указанная значимость меньше, тем шире круг людей, которые в данном

вопросе разбираются или полагают, что разбираются). Итак, как же все-таки

называть женщину, полетевшую в космос?. Просто космонавт? Но где же тогда

отражение того немаловажного обстоятельства, что летит женщина?.

Космонавтка? В общем, наверное, можно. Говорим же мы: парашютистка, машинистка, трактористка. Но хотелось бы чего-то более торжественного..

Космонавтша? Совсем плохо! Похоже на казначейшу или докторшу (да и что

такое докторша: жена доктора или доктор женского пола?). . В конце концов

решили: женщина-космонавт,

Женщина в космосе!. Естественно, мысли об этом вызвали у меня прямые

ассоциации с проблемой «женщина в авиации». В довоенные времена девушек

принимали не только в аэроклубы, но и в летные училища тогда они назывались

школами), готовившие профессиональных летчиков. Противники равноправия в

этой области указывали — наверное, не без оснований, — что процент выхода

полноценных пилотов из учеников-летчиков женского пола был существенно

ниже обычного и что продолжительность последующей профессиональной

деятельности — летный век — летчицы в среднем короче, чем у мужчины.

Поэтому в наше время женщинам путь в летные училища закрыт.

А жаль! Я не говорю уж о том, что в историю нашей авиации прочно вошли

имена таких летчиков (не хочется называть их летчицами), как Герои Советского

Союза В. С. Гризодубова, П. Д. Осипенко, К. Я. Фомичева, Н. Ф. Кравцова, М. П.

Чечнева и многие другие, как летчики-испытатели О. Н. Ямщикова (первая у нас

женщина, освоившая пилотирование реактивных истре-

338

бителей, когда они представляли собой еще довольно острую новинку

авиационной техники), Н. И. Русакова (удостоенная почетного звания

заслуженного летчика-испытателя СССР), М. Л. Попович, Г. В. Расторгуева, как

пилоты спортивной авиации, заслуженные мастера спорта и мастера спорта

международного класса М. К. Раценская, О. В. Клепикова, М. И. Африканова, Р.

М. Шихина, Г. Г. Корчуганова — всех не назовешь!. Особое место в этом ряду

занимает, конечно, С. Е. Савицкая — сначала парашютистка (и не просто

парашютистка, а мировой рекордсмен по этому виду спорта), а затем летчик-спортсмен (и снова—чемпион мира по высшему пилотажу), потом авиационный

инженер, профессиональный летчик-испытатель и, наконец, космонавт —

участник уже двух (пока двух!) космических полетов, в ходе которых она активно

работала, выполнила плотно насыщенные программы научных исследований, вплоть до такой, не на долю всех мужчин-космонавтов доставшейся операции, как выход в открытый космос! Комментируя в беседе с журналистом А.

Лепиховым первый полет Савицкой, Георгий Береговой заметил, что «если

первая женщина-космонавт была конечно же «испытуемым объектом», то

сегодня положение изменилось коренным образом». Впрочем, за 20 с лишним лет

космических полетов характер деятельности всех космонавтов — и женщин, и

мужчин — вообще изменился до неузнаваемости.

Вернемся, однако, к проблеме «женщина за штурвалом».

Я понимаю, конечно, что отдельные «звезды» — пусть даже первой

величины — не могут отменить упомянутую выше неблагоприятную для

женщины за штурвалом статистику. Но есть виды летной работы, в которых, по

моему убеждению, женщина не только не слабее, но порой даже сильнее

мужчины. Вспоминая милых девушек, инструкторов ленинградского аэроклуба, в

котором я много (ох как много!) лет назад учился летать,— Веронику Стручко, Лену Коротееву, Женю Рачко, Нину Корытову, уже упоминавшуюся Олю

Ямщикову, — я не мог не прийти к выводу, что в роли инструктора, особенно

инструктора первоначального обучения, женщина весьма и весьма на месте.

Почему? Да, наверное, по причине, близкой к той, по которой я не знаю мужчин-воспитателей в дошкольных детских учреждениях. Видимо, для того, чтобы

помочь чело-

339

веку сделать первые шаги в небе, нужно примерно то же, что и для того, чтобы

помочь ему сделать первые шаги по земле. Или, во всяком случае, в том числе и

кроме всего прочего — то же.

И еще одно. Общеизвестно, что женское общество действует на мужчин

облагораживающе (как, впрочем, и мужское на женщин). Наличие в довоенных

аэроклубах девушек-учлетов помогало установлению хорошей, дружеской