Тексту этого необычного документа предшествует несколько ядовитый в

данной ситуации заголовок — «Справка», адресованная, вопреки обычному, не от

подчиненных начальнику, а, наоборот, от начальника — подчиненным.

А сам документ гласит следующее:

«Посадку АЛС (лунной станции.— М. Г.) следует рассчитывать на

достаточно твердый грунт типа пемзы.. » — и дальше технические данные о

вертикальной скорости корабля в момент прилунения и так далее.

Читая эту записку, я зримо представил себе, как СП начал писать ее, имея в

виду прежде всего цели сугубо воспитательные (поставить на место

нерешительных!), а потом, по ходу дела и, возможно, незаметно для самого себя, перестроился на волну профессиональную, начал назначать основные

технические параметры посадки будущего лунника. И, переключившись на

чистую технику, даже отдал записку не тому участнику совещания, который

сетовал на ученых, а тому, который непосредственно руководил

проектированием.

Дальнейший ход дел общеизвестен: посадочное устройство было

спроектировано, станция построена, запущена и в феврале 1966 года — через

месяц после смерти Королева — успешно прилунилась, лишний раз

260

подтвердив правомочность решений вероятностного характера.

Луна действительно оказалась твердой. .

Многое видел этот человек раньше других — он умел смотреть далеко

вперед. И умел разглядеть в своем деле качественно новое даже тогда, когда это

новое бывало довольно хитро замаскировано нагромождением текущих частных

дел.В жизни любого творческого коллектива — конструкторского, научного, театрального, спортивного,— если, конечно, это действительно творческий, живой, а не академически застывший коллектив, периодически возникает что-то

вроде поворотных моментов. Моментов, когда надо отбросить часть старого, испытанного багажа, отрешиться от некоторых привычных, казалось бы, многократно проверенных воззрений и решительно шагнуть в новое.

Мгновенно такой поворот, разумеется, не возникает. Его идеи вызревают в

умах постепенно. Постепенно и, конечно, не строго синхронно: в одних умах

раньше, в других — позже, а у кого-то — раньше всех.

Так вот, сотрудники Королева рассказывают, что у него этот процесс

вызревания новой идеи почти всегда завершался раньше, чем у кого бы то ни

было. Особенно запомнилось им, как один за другим проходили пуски

беспилотных предшественников «Востока» и как всем, в общем, было очевидно, что дело идет к полету человека. Но когда именно это будет, сколько потребуется

успешных пусков беспилотных кораблей, чтобы сказать: «Да, их надежность

достаточна»,— этого конкретно никто себе не представлял. А если и представлял, то, во всяком случае, своих позиций особенно не декларировал..

Тут, видимо, кроме не очень безоблачной статистики ранее выполненных

пусков, о которой уже было сказано, действовал некий психологический барьер: издавна полет человека в космос воспринимался как нечто фантастическое.

Перевести его в категорию явлений реальных — в этом как раз и заключался тот

самый поворотный момент.

И именно Королев сделал этот шаг — собрал несколько своих ближайших

помощников и сказал:

— Составляйте отчет о готовности к пуску человека. Текст давайте без

особой шлифовки, но введение

261

и выводы чтобы были точные и четкие. Отчет пойдет. . — и он перечислил

адреса, в которые следовало разослать отчет, так, будто только за этим дело и

стало.

Впрочем, так оно с той минуты фактически и было. Решающее слово было

сказано. Дальнейшее представляло собой, как говорится, дело техники.

Е. А. Карпов справедливо заметил:

— Королев всегда точно знал, чего хочет. Чего добивается. И соответственно

выбирал самую лучшую — значит, самую полезную для дела тактику: и в

высших сферах, и с заказчиком, и со смежниками. Тут уж и свой темперамент

подчинял задаче полностью.

Очевидное пристрастие Королева ко всему новому навело Б. В. Раушенбаха

на мысль, которую он неоднократно высказывал, хотя и характеризовал каждый

раз сам как парадоксальную:

— Я думаю, что, если бы сейчас Сергей Павлович был совсем молодым

человеком, которому предстояло бы выбирать себе жизненный путь, он не пошел

бы в ракетную технику. Пошел бы в какое-нибудь другое, совершенно новое

дело.Действительно — полный парадокс! Королев — и не пошел бы в ракетную

технику!.. Согласитесь, это звучит примерно так же, как предположение, что, скажем, Станиславский не пошел бы в режиссуру или Пирогов — в медицину.

Но Раушенбах свою фантастическую гипотезу довольно убедительно

обосновывал:

— Ракетная техника сегодня — это большое хозяйство, запущенное на

полный ход. Королев же очень любил начинать — и не любил продолжать. .

Ракетная техника в начале тридцатых годов только зарождалась, и это определило

выбор Королева. . Он искал новое!.

Итак, отчет о готовности к пуску человека был написан, подписан и выпущен

в свет божий — сиречь в инстанции, каковым это дело надлежало

санкционировать.

И вот наступил день заседания Государственной комиссии, которое

впоследствии назвали «историческим». (Я взял это слово в кавычки, хотя если

оце-

262

нить происходившее в свете всего, что за ним последовало, то, действительно, иначе не назовешь.) Один из заместителей и ближайших многолетних

сотрудников Королева подготовил по его поручению к этому заседанию доклад

— всеобъемлющий, богато аргументированный, насыщенный объективным

анализом всех, «за» и «против».

Но, войдя в зал, Королев почуял (интуиция у этого человека была редкая),

всем своим нутром почуял накал волнения, более того — взвинченности

значительной части присутствующих. Причем присутствующих, которым

предстояло не просто отсидеть на заседании — «для представительства», — а

решать дело! Да еще к тому же давать ответственные справки, а некоторым и

отвечать на прямой вопрос: «По вашей части все готово? Никаких препятствий

нет? Вы ручаетесь?. »

Оценив ситуацию, Сергей Павлович сказал своему заместителю:

— Давайте лучше я сам. .

И сделал доклад сам. Если, конечно, позволительно назвать докладом

выступление следующего содержания:

— Корабль на космодроме. Подготовка заканчивается. Предлагаю разрешить

пуск с человеком.

И сел.

Дальнейший ход дела — поскольку конкретное предложение было четко

сформулировано — неизбежно свелся к вопросу: «Кто за?»

Несколько человек решительно подняли руки, за ними потянулись

остальные. И вопрос был решен. .

А начнись обсуждение развернутого доклада — и все неминуемо утонуло бы

в деталях, ранее уже многократно и всесторонне обсужденных..

Да, психолог он был большой!

И — тут это проявилось снова — умел «взять на себя».

Решительное поведение Королева при обсуждении вопроса о пуске первого

пилотируемого «Востока», конечно, опиралось не только на его редкостно

волевой характер, по и на огромную, многоплановую подготовку выраженной им

позиции. Над этим делом работали, без преувеличения, тысячи людей в течение

многих месяцев.

263 Ну, а если ответственное решение надо принимать самому — в одиночку или

почти в одиночку? Да еще к тому же в условиях страшного дефицита времени —

за считанные минуты? Каков был Королев в такой ситуации?

История космических полетов дает нам возможность ответить и на этот

вопрос.

Подходил к концу полет «Восхода-2», во время которого космонавт А.

Леонов впервые вышел в открытый космос и пролетел рядом с кораблем почти

над всей территорий Советского Союза — от Крыма до Камчатки. После того как

Леонов благополучно вернулся на корабль и основное задание этого пуска было, таким образом, успешно завершено, полет вступил в свою заключительную фазу.