особенно часто испытывал на себе проявления бурного темперамента Главного

конструктора. — Все это так. Но ведь и ругал он окружающих порядочно? Вы

ведь сами однажды совсем было собрались уходить от него. Сказали, что с вас

хватит.

— Да. Ругал... Но сейчас это забылось. И не потому, что о мертвых «или

хорошее, или ничего». А просто мелочью выглядит его несдержанность по

сравнению со всем остальным.

Искренность этих слов не вызвала у меня ни малейших сомнений. Сказавший

их человек действительно решил уж было уйти из КБ Королева в другую, родственную организацию, где его, как одного из виднейших специалистов в

своей области, естественно, готовы были принять, что называется, с

распростертыми объятиями. И вдруг, когда все уже было решено и подписано, он

сам позвонил руководителю этой родственной организации и сказал: «Извини

меня, не могу!» Оказалось, что Королев пришел к нему, долго сидел

249

молча, а потом задал всего один вопрос: «Неужели если я на тебя наорал, даже

если зря наорал, так это зачеркивает двадцать лет нашей работы вместе?! Ну, хочешь, я перед тобой извинюсь? При всех».

На этом затея с «переходом» и кончилась. .

Действительно, человеческого обаяния в Сергее Павловиче была бездна!

Привязывать к себе людей он умел. Как ценили его сотрудники всех рангов, когда он к кому-то из них подходил, наклонял немного набок голову, взглядывал

исподлобья и, немного посопев, говорил что-нибудь лаконично-одобрительное.

Его похвала, его одобрение, его доброе мнение о человеке — это котировалось

высоко!

Королев отлично умел делать людей своими союзниками, увлечь их,

привязать к общему делу. Любил давать своим инженерам поручения —

особенно относящиеся к подготовке будущих значительных дел — вроде бы «по

секрету». И хотя конечно же получающий такое поручение сотрудник прекрасно

понимает, что к чему, а все-таки ему приятно: «Этим делом только мы с Главным

занимаемся. Больше никто!»

Чтобы воздействовать на сознание людей, привлечь внимание к тому, к чему

считал нужным, Королев применял иногда приемы довольно оригинальные, чтобы не сказать — экстравагантные, но всегда построенные на точном

понимании человеческой психологии, а потому неизменно эффективные. Вот

рассказывает один из старейших сотрудников и сподвижников Королева:

— Заседает комиссия, человек двадцать — все из другого ведомства. Спорят.

И вдруг СП показывает на меня пальцем и грозным, злым тоном говорит: «Вот

человек, который всегда нам мешает. Критикует наши решения. Предсказывает

всякие неприятности: это, мол, не получится, это не сработает. Просто никаких

сил нет с ним работать!» Я сижу, не знаю, куда деваться. Все вокруг смотрят на

меня с осуждением: вот негодяй какой — мешает Королеву работать!. А СП

выдерживает паузу, потом снимает с лица гневное выражение и совсем другим, почти нежным голосом добавляет: «И, представьте, всегда оказывается прав.

Если уж сказал, что работать не будет, — обязательно это устройство

отказывает. .» Ну, а я на этом совещании как раз нечто в подобном роде и

утверждал. Со мной поначалу не соглашались. В конце концов согла-250

сились, но, я думаю, не столько под действием моих аргументов, сколько под

влиянием разыгранного Королевым спектакля. На такие вещи он был мастер

великий! Впрочем, он на все был мастер!

В другой раз не смог СП принять участие в совещании, которое считал

важным, — заболел. Пришлось ему послать на это совещание своего заместителя

Е. В. Шабарова. Инструктируя Евгения Васильевича, Королев заранее расписал

ему, кто что на этом совещании скажет, и что (и в каком тоне) надо каждому Из

них отвечать, чтобы поняли, не обиделись и приняли правильное (то есть такое, какое он, СП, считал правильным) решение.

На совещании все прошло — слово в слово! — так, как СП предсказал.

Известный полярный летчик и летчик-испытатель, Герой Советского Союза

А. Н. Грацианский, в свое время учившийся одновременно с Королевым в

Киевском политехническом институте и строивший вместе с ним планер КПИ-3, заметил однажды, что «никаких черточек гениальности молодой Сергей

Павлович не проявлял, но был чертовски славным парнем!. .».

Что можно сказать по поводу этой искренней характеристики? Разве только

то, что черты если не гениальности (будем по-прежнему помнить о необходимой

осторожности обращения с бронзой!), то яркой и многогранной одаренности

Королева в дальнейшем, как известно, проявились в полной мере. А «чертовски

славный парень» не исчез. Не растворился в жизненных перипетиях. Хотя и

замаскировался защитными оболочками, порой весьма труднопроницаемыми..

Спадали эти оболочки не часто. Преимущественно в обстоятельствах, как сказали

бы сейчас, стрессовых.

Вот один случай, с этой точки зрения, по-моему, небезынтересный.

Дело было еще на том раннем этапе развития нашей ракетной техники, когда

к каждой удаче — таков удел, наверное, всякого нового дела! — приходилось

прорываться сквозь целую кучу неудач. Шли испытания новой ракеты, и шли

нельзя сказать, чтобы очень гладко. Раз за разом она, злодейка, заваливалась, едва

успев оторваться от стартового стола. Конкретный виновник столь

неблаговидного поведения ракеты был установлен — им оказался агрегат,

сделанный на «братской фирме», то есть в другом ракетном кон-251

структорском бюро. На доводку злополучного агрегата были брошены все силы, и вот наконец дело вроде бы пошло на лад. Успешно прошел один пуск. Потом

второй. На очереди был третий — по ряду причин очень многое решавший для

всей дальнейшей судьбы этой ракеты.

И — как назло! — опять неудача.

Первое, что рефлекторно мелькнуло в головах всех, кто был на пуске: «Снова

этот чертов агрегат!. » Та же мысль обожгла и ведущего конструктора фирмы, этот агрегат создавшей. С дикими глазами, не помня себя, рванулся он туда, где

среди искореженных ферм бывшей стартовой площадки жарким пламенем горели

обломки ракеты. Но его тут же перехватил — перехватил в буквальном смысле

слова, уцепившись за рукав, — Королев и прокричал прямо в лицо: «Вы тут ни

при чем! Это совсем другое. .»

Казалось бы, мелочь. Ну что тут, в самом деле, особенного: объяснить до

предела взволнованному человеку, что нет у него оснований так отчаиваться!.

Но когда в это время у самого, что называется, на душе кошки скребут, когда

хочется прежде всего дать выход собственному раздражению, когда весь мир не

мил, — в такую нелегкую для себя минуту увидеть переживания другого

человека и не отнестись к ним равнодушно умеет не каждый. Королев — умел.

А вот другой случай. Мы уже говорили, что Королев здорово умел заставить

людей работать. Бывал в этом иногда просто безжалостен. Но вот что мне

рассказали сотрудники его КБ. Возникла однажды какая-то неотложная работа

как раз под Новый год. И СП заставил нескольких своих инженеров в

новогоднюю ночь работать. Понимал, каково это им, но — заставил. Но чтобы

им, беднягам, было все-таки не так обидно, всю эту ночь — с вечера 31 декабря

до утра 1 января — провел в цехе, вместе с ними. Хотя прямо по делу никакой

необходимости в его присутствии не было.

. .Был ли Королев справедлив?

Этот вопрос приходится довольно часто слышать от людей, интересующихся

личностью Главного конструктора. Но однозначно ответить на него — просто так

взять и сказать «да» или «нет» — оказалось, по крайней мере мне, не так-то

легко. Я перебирал в памяти разные случаи, в которых Королев мог про-252

явить свою справедливость или, напротив, несправедливость. И с удивлением

обнаруживал, что он вполне успешно проявлял и то, и другое!