В атмосфере волнения и тревоги, вызванных началом войны, газеты Буэнос-Айреса пытались удовлетворить огромный спрос на достоверные сведения, обратившись к самым разнообразным источникам: впечатления аргентинских путешественников, возвращающихся из Старого Света, европейские публикации, которые прибывали по почте в редакции газет, статьи корреспондентов из разных столиц Европы, новостные бюллетени, официальные сообщения, письма отдельных лиц и сведения, подаваемые телеграфными службами европейских информационных агентств. Если бы основные коммуникации, через которые поступали сведения о событиях из Европы, находились в руках Германии, а не Англии, «информация поступала бы к нам, тушеная в немецком соусе, сейчас же она приходит к нам в сугубо английской интерпретации», писала газета «El Pueblo»⁴⁷. Не случайно автор предварял свою статью таким высказыванием: «Работа телеграфной службы стала демонстрировать, что она является не рупором правды, а поборником искусства лжи»⁴⁸.

Именно тогда газеты Буэнос-Айреса «La Nacion» и «La Prensa» решили отправить в Европу своего корреспондента. Им стал аргентинский журналист Хуан Хосе Соиса Рейли⁴⁹.

Зная обстановку и настроение общества в своей стране в начале войны, Соиса Рейли отправился в Европу, чтобы своими глазами увидеть и оценить отношение к войне в разных странах. Ему удалось проследить от начала и до конца, как проходила война. Будучи журналистом-нейтралистом, он совершил долгое путешествие, посетив Францию, Германию, Польшу, Швейцарию и Италию. За это время он стал высокопрофессиональным военным корреспондентом, побывавшим на многих полях сражений. Соиса Рейли отмечал, что в начале войны патриотизмом были охвачены все молодые люди, мобилизованные на военную службу. Независимо от национальности каждый солдат считал, что его страна борется за свою независимость и ее надо защищать. И даже будучи тяжело ранеными, они сожалели не столько о своей судьбе, сколько о том, что не могут и дальше бороться за защиту своей родины. Поначалу Соиса Рейли проникся сочувствием и уважением к таким солдатам, критикуя как антивоенные, так и антипатриотические настроения. А позднее, наглядевшись на ужасы войны, готов был кричать: «Долой войну!»⁵⁰

Посетив французский город Биарриц, известный как место отдыха и лечения аристократии и королевских особ, Соиса Рейли оказался свидетелем преобразования казино и роскошных отелей в больницы, которые были залиты кровью раненных в бою солдат. В одной из своих хроник он писал: «Энтузиазм военных — это болезнь. Это — Бич! Если патриотизм воспринимается как болезнь, как “коллективное безумие”, которое превращает людей из различных стран мира в “сумасшедших”, то в более широком плане война - это бацилла, которая распространяется на большой скорости и поражает всех, особенно молодежь, которая рвется в первые ряды резервистов и добровольцев»⁵¹. Таким образом, Соиса Рейли критиковал культ патриотизма, который начал терять свою популярность буквально через несколько месяцев после начала войны. Окопный быт быстро изменил жизненную позицию молодых солдат. Аргентинский журналист приходит к выводу, что правильному пониманию патриотизма надо учить в школе, это могло бы стать лучшим уроком для молодежи⁵².

Проводимая Германией подводная война предполагала серьезную опасность для торговли с Великобританией. Потопление немцами в 1917 г. парохода «Монте-Протегидо», который плыл под аргентинским флагом, вызвало серьезные возмущения в стране. Многие граждане стали требовать вступления Аргентины в войну. Правительство же продолжало настаивать на своем. Решение властей соблюдать нейтралитет даже в такой ситуации вызвало неоднозначную реакцию в аргентинском обществе, усилив его раскол. Как констатируют аргентинские издания⁵³, давление на правительство Аргентины было велико. Олигархические круги требовали разрыва дипломатических отношений с центральными державами. Те же, кто твердо поддерживал политику нейтралитета, в том числе и президент Иригойен, вскоре были обвинены в «германофильстве»⁵⁴.

Существенные трудности руководство Аргентины испытывало в связи с активизацией анархистского движения. Анархистские взгляды находили благодатную почву в среде рабочих полукустарной промышленности. Являясь противниками любой государственной власти, так как она ограничивает свободу личности, руководители этого движения занимали резко негативную позицию в отношении развернувшейся борьбы между олигархией и национальной буржуазией, считая и тех и других в одинаковой степени врагами пролетариата⁵⁵. Однако позиция нейтралистов, которых в правительстве было большинство, оставалась устойчивой.

Политику нейтралитета поддерживала слабая национальная буржуазия, которая пришла к политической власти благодаря Иригойену. Это были мелкие промышленники, владельцы мастерских — все те, кто начали свою карьеру в качестве предпринимателей и рассматривали конфликт как соперничество, чуждое их интересам.

Другая часть общественности, которая была на стороне Великобритании и Франции, состояла из старой олигархии, традиционных партий и «серьезной» прессы, то есть сторонников полуколониальной зависимости Аргентины. К ним добавилась горстка «желтых» социалистов⁵⁶, входивших в состав парламентской группы и занимавших большинство должностей в руководстве Социалистической партии. Они утверждали: «Мы своим экономическим прогрессом обязаны Англии, а Франции — лучшей частью нашей культуры, и настало время проявить нашу благодарность»⁵⁷. Они также заявляли, что, как только война закончится торжеством союзников, страна будет изолирована от международного сообщества. В ответ на это сторонники нейтралитета отвечали, что свободы, которые Англия предоставляла для их защиты, были весьма спорными, и обвиняли своих критиков в заигрывании с правящими кругами европейских государств, интересы которых не соответствовали потребностям Аргентины. Все нейтралисты активно поддерживали Иригойена, который считал, что для экономического развития страны и укрепления ее позиций в мировом масштабе необходимо сохранение нейтралитета⁵⁸.

Зная о расколе аргентинского общества, воюющие державы старались привлечь как можно больше сторонников, используя для этого различные возможности. Так, к примеру, многие аргентинцы были зачислены в Иностранный легион Франции. Французское правительство обещало объявить их «героями войны». Встреча аргентинского консула в Динанте (Бельгия) и бельгийского промышленника Реми Химера дала импульс к новому обсуждению сложившейся ситуации, и несколько депутатов подняли в Конгрессе вопрос о вступлении в войну. Социалистические депутаты голосовали «за», но в Конгрессе преобладали нейтралисты, поэтому правительству удалось закрыть этот вопрос, в то время как общественность с нетерпением ждала возможности участвовать в борьбе вместе с Францией. Вдохновленный этими настроениями французский композитор Эдуардо Аролас даже посвятил аргентинцам свое танго «Эль-Маме», а граждане стали обмениваться новостями о военно-морском сражении у Фолклендских островов, где немецкий адмирал Граф Шпее потерял свои четыре линкора⁵⁹.