Антифашистскую борьбу против «пятой колонны» и в целом против «подрывной деятельности фашистских держав и внутренней реакции», а также все возраставшее движение против стран «оси», в поддержку антигитлеровской коалиции в период Второй мировой войны подробно представил в своих научных трудах и Н.М. Лавров¹⁹⁰.

Советские исследователи и публицисты не обошли стороной и вопрос о характере диктаторских режимов, утвердившихся в эти годы в наиболее значимых в экономическом отношении латиноамериканских странах — Аргентине, Бразилии и Чили.

Важным плацдармом германского фашизма в Латинской Америке в 30-40-е годы прошлого столетия стала Аргентина. Анализ характера установленной в этой стране диктатуры был предпринят историком М.В. Данилевич¹⁹¹. Центральным в одной из ее статей был тезис, согласно которому Аргентина, бывшая богатейшим источником продовольствия и сырья, а также емким рынком сбыта промышленных товаров, уже давно привлекла внимание Германии, которая начала наращивать в этой стране свои капиталовложения, расширять торговлю, скупать земельные наделы и насаждать своих колонистов.

После поражения Германии в Первой мировой войне, напоминала она, немецкие офицеры, оставшиеся на время «без работы», наводнили аргентинскую армию, стали ее инструкторами, преподавателями военных школ, советниками, заняли командные должности, вооружали ее немецкими винтовками и орудиями. Особенно усилилось проникновение немецкого влияния в аргентинскую армию с приходом к власти Гитлера. Устанавливая связи со своими аргентинскими пособниками, гитлеровцы широко использовали также итальянские и особенно испанские фалангистские организации, игравшие большую роль в Аргентине.

Увлечение фашистскими идеями, утвердившееся в определенных кругах Аргентины, способствовало, по мнению Данилевич, тому, что крупный помещик генерал Х.Ф. Урибуру произвел 6 сентября 1930 г. переворот и установил в стране профашистскую диктатуру. Недовольное его правлением общество потребовало проведения выборов, состоявшихся в ноябре 1931 г. Однако и после них у власти укрепились правый радикал Р. Ортис (президент) и консерватор Р. Кастильо (вице-президент), которые покровительствовали профашистским, нацистским и фалангистским организациям, продолжая придерживаться нейтралитета. Во внешней политике Кастильо (став президентом после смерти Ортиса), как отмечала Данилевич, «стоял на позиции пресловутого “нейтралитета”, который прикрывал широкую подрывную работу гитлеровцев и их агентуры, направленную против Объединенных наций».

Как утверждает Данилевич, пришедшие ему на смену в результате новых переворотов генерал П. Рамирес, действовавший вместе с А. Раусоном (4 июня 1943 г.), а затем генерал Э. Фаррель в связке с военным министром Х. Пероном (26 февраля 1944 г.), оказались еще более ярыми пронацистами. Автор давала крайне нелестную характеристику Х. Перону, считая его «наиболее одиозной фигурой в правительстве и в офицерской профашистской организации “ГОУ” (Группа объединенных офицеров)». Перон был главным организатором и идеологом двух названных переворотов. Занимая «пост военного министра и... вице-президента... и опираясь на членов “ГОУ”», он «контролировал всю армию, замещая все военные должности своими ставленниками и повышая в чинах своих подручных».

Данилевич широко цитировала выработанную в июне 1944 г. программу правительства Фарреля-Перона, которая, как она полагает, «целиком повторяла вожделения германского империализма» и откровенно излагала его захватнические планы и притязания на господство в Южной Америке. «Германия, — говорилось в программе, — делает титанические усилия с целью объединения Европейского континента. Организованная лучше всех других стран, Германия будет руководить судьбами континента... В Северной Америке руководящая роль будет принадлежать США. В Южной Америке имеются всего две достаточно крупные и мощные державы, способные исполнить роль лидеров. Это Аргентина и Бразилия. В наши задачи входит превратить Аргентину из вероятного лидера в несомненного»¹⁹².

Данилевич исходила из того, что правительства Рамиреса, а затем Фарреля во внутренней и внешней политике всецело руководствовались идеями своих гитлеровских вдохновителей. «Клика Фарреля-Перона», - писала она, - опиралась только на самые реакционные слои землевладельческой и финансовой олигархии, националистические, профашистские организации и офицерство». Народу этот режим был «глубоко чужд и ненавистен».

В своей монографии, опубликованной в 1953 г., М.В. Данилевич охарактеризовала переворот 3 июня 1943 г. и пришедшее к власти правительство (в состав которого вошел полковник Перон) как «военно-фашистские»¹⁹³. В этом ее полностью поддерживал А.И. Штрахов, который даже пошел дальше, назвав правительство Перона и принятую при нем конституцию «фашистскими», а идеологию перонизма - «аргентинской разновидностью фашизма», «возникшего в колониальной стране»¹⁹⁴.

Правда, в своих более поздних работах Данилевич предпочитает именовать правительство Перона «реакционным военным»¹⁹⁵. Другие советские исследователи тоже перестали называть его фашистским. Это во многом объяснялось изменением позиции советского правительства. В 1946 г., вскоре после избрания Перона президентом, Аргентина установила дипломатические, торговые и вообще дружественные отношения с Советским Союзом, которые продолжались вплоть до свержения Перона в 1955 г.¹⁹⁶Но даже после его свержения в СССР была издана написанная им в эмиграции книга¹⁹⁷. Позитивное отношение к нему сохранилось и во время его очередного пребывания на президентском посту в 1973-1974 гг.

Ряд научных трудов советских исследователей был посвящен Бразилии и ее известному политическому деятелю Жетулио Варгасу. В статье о перевороте, произошедшем в 1937 г. в Бразилии, А. Приклонский однозначно рассматривал его как фашистский. Автор исходил из того, что сложившаяся в Бразилии обстановка отражает «основные тенденции современного международного положения», характеризующегося нарастанием «политического и экономического наступления блока фашистских агрессоров» вследствие политики попустительства Англии и Франции. По мнению Приклонского, Варгас совершил переворот по указке из Берлина и Рима. Поэтому экономически он был направлен против Англии и США — главных конкурентов и противников Германии, Италии и Японии. Поскольку переворот был совершен сразу же после официального оформления тройственного германо-итало-японского военного блока, он, по мнению автора, свидетельствовал «об усилении общей военно-фашистской угрозы во всех демократических странах»¹⁹⁸.

Однако после запрета Варгасом деятельности прогерманской фашистской партии «Бразильское интегралистское действие» и особенно после объявления Бразилией 22 августа 1942 г. войны странам «оси», оценка советскими исследователями характера диктатуры Варгаса претерпела некоторые изменения. В публикациях О. Клесмет было подробно показано, как гитлеровцы в тесном контакте с итальянскими фашистами и бразильской фашистской партией интегралистов готовили в Бразилии «пятую колонну», рассчитывавшую расчленить страну и полностью подчинить ее Германии. В отличие от А. Приклонского она утверждала, что «бразильское правительство решительно боролось с подрывной деятельностью агентов фашистских стран»¹⁹⁹. Организованный Варгасом в ноябре 1937 г. переворот и последующий запрет партии интегралистов был, по мнению Клесмет, осуществлен под давлением Соединенных Штатов и местной общественности. Тем не менее она считала необходимым подчеркнуть, что сближение страны с США и вступление Бразилии во Вторую мировую войну на стороне стран антигитлеровской коалиции не привели к демократизации страны. Режим Варгаса, по ее мнению, оставался профашистским.