Учитель не дождался даже, пока паром причалит, и с не свойственной ему резвостью спрыгнул на берег. Все и на этом и на том берегу вздохнули с облегчением.

— Нет, никто не отдаст землю без крови, — бормотал Зосиме.

"Никто не отдаст землю без крови", — думал учитель.

Бахва привязал паром и пошел за Шалвой.

Увидев учителя, крестьяне оставили свои дела. Даже Иванэ остановил в борозде своих быков. Но Беглар Букиа сделал вид, что ничего не происходит.

Шалва с трудом шел по свежевспаханной земле, он шатался от усталости, по лицу его струился пот, несколько раз учитель прикладывал руку к груди, должно быть, начинало сдавать сердце.

Беглар искоса поглядывал на учителя и вдруг, не выдержав, закричал на крестьян:

— Почему вы остановились?! Эй, Иванэ, Нестор, Гайоз, Петре, вы слышите, я вас спрашиваю, почему вы бросили работу?

Никто из крестьян не ответил ему, и Беглар еще больше встревожился. Он знал, что крестьяне беспрекословно послушаются учителя. Потому и бросили они пахать и повернулись к нему, Беглару, спиной.

Беглар быстро зашагал навстречу Шалве, решив поговорить с ним один на один и вернуть его назад — нечего сейчас учителю вмешиваться в это дело, без него разберемся. Беглар легко, без труда, шагал по пахоте — это была его земля, им, Бегларом, вспаханная. Ему принадлежащая. В этом теперь не смогут переубедить его не только учитель, но даже сам господь бог, если бы он сошел с неба на это, отнятое у помещиков поле.

И когда учитель и Беглар стали лицом к лицу на борозде, на влажной, теплой земле, что черно блестела под солнцем и дышала тусклым паром, они долго молчали: один высокий и широкоплечий, уверенный в себе, в своем деле, упрямый и непреклонный, правдивый и открытый, готовый к бою за свою правду человек; другой — худой, слабый, но не менее правдивый, не менее открытый, заступник мира, колеблющийся и растерянный…

Беглар знал, что должен сказать учителю. Учитель же не знал, что сказать сейчас Беглару: увидев вспаханную, размежеванную землю и крестьян, глядевших на него с угрюмством и надеждой, Шалва забыл те слова, что приготовил в дороге.

Бахва поглядывал то на учителя, то на Беглара и удивлялся: ну чего они молчат? Хотя… пусть лучше молчат. Беглар упрямец, не послушается учителя, но и учитель не послушается Беглара. Понурые крестьяне за спиной Беглара думают о том же, о чем и Шалва, и я, но Беглар стоит между учителем и крестьянами, Беглар привел их сюда, и только он может увести их отсюда. Но он не сделает этого. Беглар не отступится от своего.

Лицо Беглара было спокойно, и только пылающие глаза выдавали его волнение. Это заметил Шалва.

— Рано приступил к пахоте, Беглар.

— Нет, не рано — другие могли опередить нас, — ответил Беглар.

— Кто это другие? — спросил учитель.

— Ревиа из Чаладиди. Он предложил хозяевам половину урожая. Нет, эту землю без крови мы никому не уступим, Шалва.

— Но эта земля принадлежит Чичуа, Беглар.

— С сегодняшнего дня она наша, Шалва.

— Кто вам дал на нее право?

— Право? Мы сами себе его дали.

— Этого недостаточно, Беглар.

— Право та же сила, Шалва.

— Силой счастья не добьешься, Беглар.

— Добьешься!

— Не лезь на рожон, Беглар.

— У нас нет пути назад, Шалва.

— Ты переходишь за роковую черту, Беглар.

— Я не один ее перехожу, — Беглар показал на крестьян, — вместе с народом.

— Нет, Беглар, ты и твои люди еще не народ.

— Сегодня мы отобрали землю у помещиков, завтра другие это сделают — весь народ.

— Вот и подожди, пока весь народ это сделает, Беглар.

— Нет, Шалва, ждать нам больше нельзя.

— Уведи отсюда своих людей, Беглар.

— Это невозможно, Шалва.

— Беглар… — худые плечи учителя дрожали, он не знал, куда деть руки, — Беглар, разве этому учил я твоих детей, — Вардена и Джвебе?

— Ты учил их, Шалва, честности, правде, справедливости, человечности… и я тоже этому учил их, Шалва. Но кто скажет, что я сейчас делаю нечестное, несправедливое дело?

Люди на том берегу не слышали, конечно, этого разговора, но они знали Беглера, знали учителя и потому знали, о чем идет речь.

— Нет, никто не уступит землю без крови, — продолжал бормотать Зосиме. — Почему бог не видит нашу нужду?

— Бог ничего не видит, дед Зосиме, — сказал Кочоиа.

— Мальчик, молчи, чтоб у тебя язык отсох, — снова всполошилась его мать.

— Не мешай ему, Цабу, — сказал Зосиме. — Правду говорит парень. Будь у бога глаза, разве не увидел бы он нашу нужду?

— Бога вовсе нет, дед Зосиме, — сказал Кочоиа, — бога придумали те, у кого много земли. Врут они, что на небе есть бог. Зато на земле есть такой человек, который видит все страдания народа.

— Мальчик, молчи, говорю тебе, — всплеснула руками Цабу.

— Где, ты говоришь, есть такой человек? — Дед склонился к Кочоиа и приложил ладонь к уху.

— На земле.

— На земле был Христос, парень. Он все видел, потому и распяли его на кресте.

— Нет, я не про Христа говорю, дед Зосиме. Я говорю о человеке.

— Человек не может помочь нашей беде, сынок.

— Смотря какой человек, дед Зосиме. А этот человек делает человечье дело. И я знаю его имя, дед.

— Говорил я тебе, Цабу, что сын Авксентия Коршиа не может быть глупым. Слышишь, как он рассуждает… как настоящий мужчина. Ну, говори имя того человека, мальчик. Говори, я слушаю.

Кочоиа придвинулся к старику:

— Ленин его зовут. Только смотри, никому не проговорись, дед Зосиме.

— А ты откуда это знаешь, парень?

— Беглар Букиа сказал моему дяде.

— Беглару нельзя верить. Он настоящий большевик. Видишь, какое опасное дело затеял.

— Ленин тоже большевик, большевик бедняков всего мира.

— И ты думаешь, мальчик, он видит наши беды?

— Видит, дед Зосиме. Он скоро и нам поможет.

— Ну, и кто он родом, этот человек, из каких мест?

— Из Москвы. Русский.

— Эх, хе, хе! Что русскому беды грузина? Чужая беда никого не трогает.

— Нет, Ленин не такой, дед Зосиме. Он всем бедным хочет помочь, и он нас не оставит в беде, дедушка Зосиме. Вот увидишь, не оставит.

Учитель и Беглар все еще стояли лицом к лицу. Паромщик Бахва пристроился за спиной Шалвы. Чуть поодаль от Беглара стояли Иванэ, Нестор, Коста, Петре, Гаху и другие. Солнце светило учителю прямо в лицо, он то и дело жмурился, но глаз от Беглара не отводил.

Крестьяне не отрывали глаз от Беглара и Шалвы.

— Нет, Шалва, мы с тобой не можем встать на один путь, не может впрячься в одно ярмо, — сказал Беглар.

— Почему? Мы все тянем одно ярмо… Только ты слишком торопишься, Беглар.

— Да, тороплюсь, тороплюсь сбросить ярмо. Вставай — гляди на беду, садись — гляди на веселье.

— Не к месту эта пословица, Беглар.

— Вовремя посеявший, вовремя и пожнет, Шалва.

— Иногда лучше вовремя упасть, Беглар, иногда — вовремя бежать. Всему свое время.

— От нашего дела мы не убежим, — решительно сказал Беглар, давая понять, что хочет закончить на этом бесполезный спор.

Шалва обошел Беглара и направился к крестьянам.

Сейчас лицом к лицу остались Беглар и Бахва. Беглар не предполагал, что учитель и Бахва единомышленники, и потому немало удивился, когда паромщик сказал ему с укором:

— Время не канавка, его не перепрыгнешь, Беглар, Взять хотя бы мой паром: если река поднялась, я в мгновение ока переправлю тебя на тот берег. Ну, а если вода мелкая, приходится плыть дольше. Обернись, Беглар: народ на том берегу, а вас горстка. Недаром говорят: один человек поднял икону, да не мог поставить назад. Поверь Шалве.

— У Шалвы свой ум, у меня свой.

— Ум есть у всех, но некоторые его применяют с пользой, другие же и себе и людям во вред. За Шалвой весь народ, разве тебе это не понятно?

— Так ведь и они скоро перейдут на мою сторону.

— Возможно, и перейдут. Но правильно сказал тебе Шалва, что для всего нужно время. Ум проявляется в деле, Беглар. Одумайся, пока не поздно.