И вот я шел вслед за клиенткой, кошель которой стоил мне желанной свободы, стараясь найти другой выход, другую возможность. И ничего не видел.
Возможно, просто потому, что сейчас слишком мало информации — утешал я себя. «Недостаточно вводных данных для продолжения процесса. Эксперимент отложен в связи с временной недееспособностью испытуемого объекта. Промежуточный результат — отрицательный».
Воспоминания о записях, прослушиваемых всегда Хозяином Дэреком перед началом следующего этапа эксперимента, болью отозвались в голове и груди. И это не были отголоски физических ощущений, которые я должен был вынести, это была боль от крушения надежд.
Выращенный в питомнике, постельный раб, обученный и вышколенный на благо Свободных, я никогда не испытывал «надежду» — желание лучшей участи. Я знал свою судьбу. Знал кто я, для чего я, и каков будет конец. Был готов исполнять всё, что прикажет Хозяин, сам, не дожидаясь действия вживленного в мозг кристалла, принимавшего команды владельца. Это все зависело не от меня. Я — Раб.
Ни добрым хозяевам, ни одному извращенному садисту, которому я принадлежал пол цикла, не удалось зародить во мне это глупое болезненное чувство. И тут, у этого самого садиста, на одном из его приёмов для «ценителей», меня заметил Дэрек.
И выкупил, оценив мою выносливость, ну, и еще — мой кристалл, допускающий полное подчинение. Я обошелся ему дорого. Но результат его эксперимента того стоил. Именно этот результат, сейчас наскоро прилепленный куском грязного пластыря к безымянному пальцу ноги, и вселил в меня это глупое, болезненное и опасное чувство. Эту «надежду».
***
Я шла, готовая в любой момент активировать полное подчинение, о котором полностью забыла, когда ломанулась его искать. Пусть роста невысокого, и худой до безобразия, но мышцы есть, и неплохие, вот бы ещё правильно ими пользовался. Да — в отношении меня он пока не проявлял агрессии, но кошель же стянул! И вообще сбежал!
В том, что это был именно побег, я ни капли не сомневалась. Наличие второго кошеля это красноречиво подтверждало. И как только контур прошел?
Но эта мысль мелькнула вскользь, актуальнее была другая — что теперь с этой… с этим… гадом!… делать?
Убью! Вот щас зайду и просто прибью этим самым кошелем, который он слямзил!
Нет! Удушу! Удушу тем самым полотенцем… ну, вот тем самым… которое я с него…
Мои мысли наткнулись на стойку «регистрации». Никого. Ну и ладно! У меня аренда все равно до утра! Нажаловаться я успею!
Мысли обогнули стойку и, не останавливаясь, вместе со мной и рабом, поднялись в комнату. Пропустив раба вперед, закинула сумку на кресло и закрыла дверь. На ВСЕ замки. Раб настороженно наблюдал. А-а-а, проникся! Да, никто не зайдет, и ты отсюда не выйдешь! До утра.
Внимательно, (непозволительно!) внимательно оглядел меня, Не зло, а как-то… брезгливо. Словно соль подмокшую! И спокойно стал на колени, заведя руки за голову. Даже плечи расправил, но выдохнул при этом как-то подозрительно. И смотрит. Ухмыляюсь — совсем страх, что ли, потерял? А, нет, опомнился. Выбрал для разглядывания ножку кровати и начал гипнотизировать её. Минуту, две… наверное. И — снова смотрит. На меня, не на ножку. Просто в лицо. Так… изучающе?
Всё-таки он странный. И… да, странный. Просто странный…
— Ты странный, — неожиданно решаю озвучить эту мысль.
— Да, Госпожа, — соглашается. Спокойно так. Словно я его только что сняла, а не бегала полдня за этим гадёнышем по округе. Или вообще — это он меня в местной таверне угощал, а не кошель упёр.
Я аж облизнулась. Окинула взглядом грязную, растрепанную фигуру с босыми ногами, облепленными комьями земли, куски которой живописно украсили ковер. Лицо в запекшейся крови вперемешку с дорожной пылью…
Соль, да он красавчик! Оборвыш чумазый, на коленях, а вид такой, словно на троне восседает!
Я тоже на трон хочу! Ну, или его оттуда стащить…
Подхожу, поднимаю за ворот рубахи, которая на пару размеров больше, чем надо. Не-е-е, она тут лишняя. Под ней какая-то футболка, потом майка… Похоже, нацепил на себя все шмотки, до которых дотянулся, капуста недосоленная! Зато под этими слоями ты чистенький! А штанов тоже двое? Да, правильно, и они не нужны…
И, это… мне-то одежда зачем? Тут тепло…
О, ручки-то уже не на затылке, еще на этапе штанов к процессу присоединились. А если ими еще вдоль спины… давай покажу… а-а-а, сам знаешь… а ещё что ты знаешь?
Правильно, чего стоя-то? Неудобно. Пройдём? На руках ты ж меня не удержишь… а, удержишь. Молодец…
Да, на кровати лучше… можно было б и на ковре, но ты ж об него все ноги вытер…
Куда? Не-е-ет, вниз ты полезешь гора-а-аздо позже… Ладно, может и не гораздо. И — ай — щекотно же! А если я так?
Да, а выбор-то не так уж плох, когда ветошью не прикидывается…
***
Я всегда смотрел Хозяевам в глаза. Выгребал за это ещё в питомнике. Тренеры мало обращали на такое внимание, а вот корректоры отрывались по полной.
Кристалл так часто напоминал мне о противоправности моих взглядов, что именно эти импульсы тело воспринимало… не знаю. Не как наказание, а как… ну, плату, наверное. Как и все рабы — я не идеален, доставалось за многое, и инстинктивно после стараешься этого избегать. Но взгляды… Боль от них была — равноценной. Я готов был платить ею, чтоб видеть ИХ глаза. С возрастом, конечно, немного поумнел, научился скрывать, подглядывать украдкой, ловить моменты… Но часто терял контроль.
Многие просто обходили такого чуднОго раба, кто-то, увидев мою наглость, сразу продавал. Некоторым было плевать, их другое интересовало. Некоторые даже считали это изюминкой, о таких от одного воспоминания зубы сводит. Наспех склеенные. Вот там даже контроль возвращался — встроенный инстинкт самосохранения был сильнее, с отжигом бы его утилизировать…
Но окончательно от этой наглости так и не избавился, зато приобрел опыт — лица хозяев часто говорят совсем не то, что губы. Именно по лицам можно определить рамки, за которые заходить точно не стоит, расширив при этом себе границы дозволенного. Или сузив.
Как же с этой клиенткой я так облажался?
По одежде и повадкам — денег много, не считает она их. Кошель кинула, как хлам какой, плевать ей на него. Может спокойно заплатить за ночь, и, разочаровавшись, не потребовать замену — значит, не больно-то озабоченная. Даже за провал не выпорола — и не садистка.
Тогда с какого отжига она меня вернула? Откуда вообще про побег узнала? Да кто она такая?!
Либра, Свободная — редкая птица, здесь таких в лицо всех знают. Таким место в Столице, или в городах Приморья, где они отдыхают, а не в этом гадюшнике. Что она здесь забыла?
Почему у Патруля забрала? Из-за денег, что украл? Нет, не зря я в лицо смотрел, деньги для нее точно не главное! Зачем ей сдался? Да и если так нужен был — почему просто не призвала? Полностью же ей подчинен, до утра — так точно, блок даже сейчас ощущался. Полегчало сначала, как из комнаты выпустила, словно забыла о контроле, а сейчас — как на веревочке приволокла.
Думал, уже весь бордель на ушах, а нет: ни распорядителя, ни охраны. Что она собирается со мной делать?
Дрожь, преследовавшая всю дорогу, усилилась, превращаясь в натуральный мандраж. Да что вообще происходит!
Доходить начало только в комнате. То, как она посмотрела… Сразу вспомнилась и пощечина около Патруля, и как по рёбрам пинала, и аркан этот ментальный, на котором назад привела.
Убьет. Вот прямо здесь и сейчас.
Да и слава Соли, мне терзаний меньше. Быстро бы только, надоела боль. Ну разве что если в последний раз.
Принял позу, чтоб ей удобней было, почему-то вспомнил Дэрека. «Эксперимент завершен. Результат — смерть». И вдруг:
— Ты странный, — сказала, поймав мой взгляд и не отведя своего. И облизнулась плотоядно. Хищно так. Я аж из мыслей своих вынырнул.
Я? Это я-то — странный?! Да, Госпожа, как скажешь.
Подошла, за грудки приподняла меня, словно котенка за шкирку. И… рубашку снимать начала. То есть, убьет она меня позже? Или как?
