Констебль Донна де Фрейтас ощущает себя так, будто только что пробила дыру в облаках.

Она наполнена теплом и умиротворением, упоена удовольствием, одновременно абсолютно знакомым, но и совершенно новым. Ей хочется плакать от счастья и смеяться от незамысловатых радостей жизни. Возможно, когда-то она и чувствовала себя счастливее, но сейчас ей это трудно себе представить. Если бы ангелы вознесли ее в этот самый момент (а сердцебиение у нее такое, что это вполне допустимо), то она позволила бы им подхватить себя на руки, одновременно благодаря небеса за прекрасную прожитую жизнь.

– Ну как? – спрашивает Богдан, гладя ее по волосам.

– Было хорошо, – отвечает Донна. – Для первого раза.

Богдан кивает.

– Думаю, в следующий раз я смогу еще лучше.

Донна утыкается головой в грудь Богдана.

– Ты плачешь? – спрашивает Богдан.

Донна качает головой, не отрываясь от него. В чем тут подвох? А вдруг это «любовь» на одну ночь и это в стиле Богдана? Он вроде как одиночка, верно? Что, если он эмоционально холоден, а завтра в этой постели окажется другая девушка: белокожая блондинка лет двадцати двух?

Интересно, о чем он сейчас думает? Это единственный вопрос, который, как она знала, нельзя задавать мужчине. Поскольку они почти никогда ни о чем не думают, такой вопрос сбивает их с толку, и они начинают чувствовать себя обязанными хоть что-то ответить. Хотя она все равно хотела бы знать. Что происходит за этими голубыми глазами? Эти глаза могут пригвоздить тебя к стенке. Чистая синева… Так, минутку, он что, плачет?

Донна встревоженно садится.

– Ты плачешь?

Богдан кивает.

– Почему ты плачешь? Что случилось?

Богдан смотрит на нее глазами, полными влаги.

– Я так счастлив, что ты здесь.

Донна целует его залитые слезами щеки.

– Тебя кто-нибудь когда-нибудь видел плачущим?

– Дантист однажды, – отвечает Богдан. – И мама. Может, встретимся еще раз?

– О, я не против. А ты? – спрашивает Донна.

– Я тоже, – кивает Богдан.

Донна снова кладет голову ему на грудь, удобно устраиваясь щекой на татуировке в виде ножа, обмотанного колючей проволокой.

– Может, в следующий раз сходим куда-нибудь еще, кроме Nando’s[7] и «Лазерного Квеста»[8]?

– Согласен, – отвечает Богдан. – Возможно, в следующий раз попробую выбрать я?

– Да, думаю, так будет лучше, – говорит Донна. – Развлечения не моя стихия. Кстати, тебе было весело?

– Конечно, мне понравился «Лазерный Квест».

– Действительно понравился? – спрашивает Донна. – Дети на том дне рождения так и не поняли, кто их расстрелял.

– Станет для них хорошим уроком, – отвечает Богдан. – Сражения – это в основном прятки. Хорошо бы усваивать это смолоду.

Донна смотрит на прикроватный столик Богдана. На нем кистевой эспандер, банка Lilt[9] и пластиковая золотого цвета медаль, которую он выиграл в «Лазерном Квесте». Что она в нем нашла? Попутчика по жизни?

– Ты когда-нибудь ощущал себя непохожим на других людей, Богдан? Будто ты не такой, как все?

– Ну, английский не мой родной язык, – констатирует Богдан. – И я не разбираюсь в крикете. Ты чувствуешь себя другой?

– Да, – отвечает Донна. – Наверное, из-за людей.

– Но, может, ощущать себя иногда другой неплохо или даже хорошо?

– Иногда – конечно. Но я бы хотела сама выбирать такие моменты. Чаще всего мне просто хочется слиться с толпой, а в Файрхэвене это невозможно.

– Каждый хочет ощущать себя особенным, но никто не хочет чувствовать себя чужим, – замечает Богдан.

Его плечи, конечно, впечатляют. Два вопроса одновременно приходят ей в голову: похожи ли польские свадьбы на английские? И будет ли нормальным перевернуться на другой бок и уснуть?

– Могу я задать тебе вопрос, Донна?

Внезапно Богдан становится очень серьезным.

Ого.

– Конечно, – отвечает Донна. – Задавай любой.

Любой в пределах разумного.

– Если бы тебе понадобилось кого-нибудь убить, как бы ты это сделала?

– Гипотетически? – спрашивает Донна.

– Нет, по-настоящему, – отвечает Богдан. – Мы не дети. Ты сотрудник полиции. Что ты предприняла бы, чтобы все сошло с рук?

Хм, что это, обратная сторона Богдана? Он серийный убийца? Было бы трудно этого не заметить. Хотя кто его знает, учитывая эти плечи.

– А что случилось? – спрашивает Донна. – Почему ты спрашиваешь?

– Это домашнее задание от Элизабет. Она хотела узнать мои соображения.

Ладно, своя логика в этом есть. Не Богдан маньяк-убийца, а Элизабет. Какое облегчение!

– Яд, полагаю, – отвечает Донна. – В любом случае – нечто трудно обнаружимое.

– Да, сделать так, чтобы выглядело естественно, – соглашается Богдан. – Обставить таким образом, чтобы не походило на убийство.

– Может, наехать на машине поздно вечером? – продолжает фантазировать Донна. – Все что угодно, лишь бы не прикасаться к телу, иначе криминалисты быстро вычислят. Или из пистолета, красиво и просто: один выстрел – бах! – и поскорее смыться. Главное – подальше от камер слежения. Конечно, следует заранее спланировать маршрут побега – это тоже очень важно. И чтобы ни улик, ни свидетелей, ни тела, которое обязательно надо похоронить, – наверное, именно так я поступила бы. А еще отключить телефон или забыть его в такси, чтобы он оказался за много миль от места убийства. Подкупить медсестру, может, добыть пробирки с кровью незнакомцев и вылить их на тело. Или же…

Богдан внимательно смотрит на нее. Неужели она переборщила?

Наверное, следует перевести разговор на другую тему.

– А что задумала Элизабет?

– Она говорит: кого-то убили.

– Не сомневаюсь, – отвечает Донна.

– Но убили в машине, которую затем столкнули с обрыва. Я бы не так все сделал.

– Машину с обрыва? Ясно, – говорит Донна. – А почему именно Элизабет расследует это дело?

Богдан пожимает плечами.

– Кажется, потому что Джойс хотела познакомиться с кем-то с телевидения. Я не очень понял.

Донна кивает: на первый взгляд все сходится.

– На теле найдены какие-нибудь следы, подтверждающие, что убийство совершено до того, как машина упала с обрыва?

– Тела нет, только кое-какая одежда и немного крови. Человек из машины пропал.

– Как удобно для убийцы.

Донна не привыкла к такого рода разговорам в постели. Обычно после соития приходится выслушивать о чьем-нибудь мотоцикле или о бывшей, которую, как только что понял партнер, он до сих пор любит. И иногда случается произносить ободряющую речь.

– И наглядно заодно: если убийца хотел отправить кому-то сообщение. Такое трудно игнорировать.

– Думаю, это слишком сложно, – возражает Богдан, – в смысле, для убийства. Машина, утес – да ну!

– Ты теперь эксперт по убийствам?

– Я много читаю, – отвечает Богдан.

– А какие твои самые любимые книги?

– «Вельветовый кролик»[10], – признаётся Богдан, – и автобиография Андре Агасси[11].

Может, Богдану стоит убить Карла, ее бывшего? Она много раз фантазировала о кончине Карла. Способен ли Богдан столкнуть дурацкую «мазду» Карла с обрыва? Но как только эта мысль мелькает у нее в голове и она потягивается, будто кошка в поисках солнечного лучика, тут же понимает, что Карл ей отныне безразличен. «Стань взрослой, Донна. Позволь ему жить».

– Она могла бы попросить о помощи меня и Криса, – утверждает Донна. – Мы тоже взглянули бы на дело. Ты помнишь имя жертвы?

Богдан пожимает плечами.

– Какая-то Бетани. Но им нравится все делать самим.

– Чистая правда, – соглашается Донна и кладет руку на его бескрайнюю грудь. Редко когда она чувствовала себя такой волнующе хрупкой. – Мне нравится обсуждать с тобой убийство, Богдан.