На день рождения родители подарили Саше щенка французского бульдога. Этого подарка Саша ждал так давно, что у него даже перехватило дыхание от радости, когда под салфеткой в корзине оказался настоящий живой щенок. Мальчик крепко обнял родителей и с благодарностью сказал:

– Мамочка, папочка, большое спасибо вам за подарок! Я так рад, что даже хочется плакать! Я буду самым хорошим другом для щенка. Вы можете не беспокоиться.

Поцеловав маму и папу, Саша бросился к корзине. Он взял щенка и прижал его к груди. Щенок был еще совсем маленьким. Белый с черными пятнами, большими черными глазами, торчащими ушками и приплюснутым носиком он больше был похож на игрушку. Саша гладил щенка и не мог на него насмотреться. Потом вместе с родителями оборудовал для него спальное место, напоил и накормил. Он испытывал удовольствие, ухаживая за щенком. А еще больше Саша испытывал чувство ответственности за его жизнь. Ведь теперь нужно будет три раза в день выгуливать малыша, кормить, купать, мыть его посуду, следить за состоянием здоровья. Но мальчик был на все готов ради такого друга.

Жила-была Радость. Где бы она ни появлялась, всем сразу становилось весело, хорошо.

Выглянуло после дождя солнышко, а Радость тут как тут. Радуются дети, можно идти гулять.

Выпал первый снег, которого все так долго ждали. Прикрыл собой грязные лужи. Все кругом стало чистым и праздничным. Радость пришла вместе со снегом. Как приятно вдохнуть свежий морозный воздух после затяжных дождей!

Встретились два друга, которые давно не виделись. Какая радость! Как они скучали друг по другу, как мечтали об этой встрече!

Сын принес из школы пятерку. А Радость сразу к маме прибежала. Мама даже расцеловала сына, да еще шоколадку купила. И сын и мать радости полны.

Девочке на день рождения подарили куклу, да такую красавицу, что просто дух захватывает. Рада девочка. От радости даже прыгает и поет. Обнимает, целует свою красавицу. Вот счастье-то!

У мальчика никак не получалась постройка из строительного материала. Но вот наконец-то она закончена. Увидела это Радость и пришла. Настроение у мальчика сразу поднялось. Он все-таки сумел довести дело до конца!

Радость ждали все и везде. Но она не могла быть сразу во всех местах, поэтому на смену ей к людям приходили другие эмоции и чувства.

Я часто вспоминаю свое детство, такое далекое и одновременно близкое. Кажется, протяни руку, и дотронешься до него. Самое хорошее, что было в нем, – свобода. Взрослых я помню только как зазывальщиков на обед или загоняльщиков спать.

Дружили тогда целыми улицами или их частями. Наша компания состояла из детей, живущих по Ямской улице, от перекрестка улицы Маяковского до Казанки. Вы спросите, что такое Казанка? Так мы называли место, где проходила железная дорога. С обеих сторон рельсов были насыпаны довольно высокие земляные валы, заросшие травой и мелким кустарником. Моста через дорогу тогда не было, и мы играли только на своей стороне. Между валом и первыми домами улицы оставалось достаточно большое пространство. На нем образовался со временем луг с небольшим болотцем. Все это мы и называли Казанкой. Лучшего места для игры летом и катания на санках зимой не найдешь. Там мы никому не мешали. Можно было кричать, играть в мяч, салки, прятки, разглядывать идущие мимо поезда, отдыхать на расстеленном одеяльце, мечтать. Летом плели венки из одуванчиков и делали платья для кукол из цветков мальвы или колокольчика.

Я не помню, чтобы мы регулярно обедали. Чтобы не отрываться от игры, брали с собой перекус в виде яблок, баранок и чего-то подобного. Самым любимым лакомством для нас был свежий, хрустящий батон, разрезанный вдоль пополам. На эту половинку можно было налить подсолнечного масла и посыпать сверху солью или сахарным песком. Можно было помазать хлеб вареньем (особенно ценилось вишневое), да так, чтобы оно его пропитало, а излишки стекали через края. Тогда половинка батона становилась розовой, а сверху оставались только ягоды. Этого хватало надолго. Ничего вкуснее с тех пор я не ела!

Наша уличная компания состояла из детей (не менее десяти человек), которым было от трех до двенадцати лет. С одной стороны улицы стояли кирпичные пятиэтажные дома, а с противоположной – небольшие деревянные домики. Дети, живущие в деревянных домах, в том числе и я со своими двумя сестрами, дружили с рождения, а детей, поселившихся в построенных кирпичных домах, мы называли пришлыми. И все же моя первая настоящая подруга – Томка, была именно из них. Еще к нам присоединились Надя и Витя, сестра с маленьким братом, да еще Таня. Почему-то Таню мы называли дурочкой. За что – я так и не поняла. Так и говорили: «А Таня-дурочка сегодня пойдет с нами?» Но при этом ее никогда не обижали. Я забыла назвать еще одну девочку, Ниночку. Она была особая, похожая на Мальвину из сказки про Буратино: с большими зелеными глазами, темными кудрявыми волосами и белоснежной кожей. Красивая девочка нас смущала, к ней относились с настороженностью. Материально она жила лучше многих из нас, одевалась в красивые вещи, была несколько холодна с нами, понимая, что мы не из ее круга. Однако Ниночка из нашей компании не уходила к другим детям. Кстати, я ее встретила, когда уже стала преподавателем. Нина Ивановна, все такая же красивая и элегантная, работала в детском саду воспитательницей. Увидев друг друга, мы обнялись как старые добрые друзья.

Подростки не дружили с нами, у них была своя компания. А мы, малышня, уже с утра пораньше стучали и звонили в двери домов и квартир, вызывая на улицу своих друзей. Вы можете не поверить, но в то время даже асфальта на нашей дороге не было. Она состояла из брусчатки, проросшей лопухами. Вы, конечно, в городе таких дорог не видели. А вот мне довелось. Деревянные дома напротив сносили постепенно. Все наши друзья были из первого построенного кирпичного дома.

Мы с сестрами жили в довольно большом деревянном одноэтажном доме, который раньше принадлежал семье полковника императорской армии. В доме жили шесть семей. Две комнаты занимали родственники старых хозяев, а остальные шесть сдавались. Комната, снимаемая еще моей бабушкой со всеми многочисленными детьми, была небольшой, с печкой, которая больше почему-то отапливала коридор, чем нашу комнату. Позже в ней осталась жить наша семья, состоящая из пятерых человек.

Через стенку жил Серёга. Он был старше меня на два года, но у меня складывалось ощущение, что родились мы в один день. Он был ближе, чем брат. В кафельной стене коридора, куда выходила задняя часть печки, мы проковыряли небольшую дырку. Эта дырка была нашим почтовым ящиком. В ней мы оставляли друг другу разные послания. Вызывали друг друга мы или стуком в стенку, или криком в коридоре. Наших мам, конечно, это раздражало. На очередное «Серёж, ты выйдешь?» вылетала мама Серёги и раздраженно говорила: «Нет, он сейчас будет обедать». В конце концов все домашние дела заканчивались, и мы отправлялись играть. В нашем распоряжении был закрытый двор и вся улица с многочисленными переулками. Во дворе нам иногда разрешали зайти в хозяйский сад или залезть на сеновал в сарае. Там в дружной компании мы рассказывали страшилки. Они помогали нам освободиться от разных страхов. Вкусно пахло сеном, сквозь закрытую дверку едва просачивался свет. Почти в полной темноте слушать про черный гроб было жутковато. Мы начинали громко визжать и кубарем скатывались с сеновала вниз.

Еще одним местом наших изысканий были сараи. Чаще всего они закрывались на замок. Но иногда их забывали запереть. Вот тогда-то мы находили в них самые интересные вещички, давно выброшенные и забытые хозяевами. Чего тут только не было! От старых чемоданов до чугунных утюгов. Нам в играх все это, конечно, пригождалось. каждый из нас имел свое секретное место, куда прятались разные безделушки, старинные вещички.

Найти что-то необычное можно было и на чердаке очень старого, почти столетнего дома, где скопилось множество ненужного хлама. Ох, и начихаешься, пока что-нибудь отыщешь! Пыль лежала на вещах и перекрытиях толстым слоем. На чердак вела крутая лестница, с которой можно было и свалиться. А закрывался он тяжелой крышкой. Пока откроешь, всю голову отшибешь.

Еще одним потайным местом в доме был подвал. Лазать там нам не разрешали, а вот за овощами и соленьями мы туда спускались. В подвале было просторно и прохладно. Но находиться там долго никто из нас не решался, в подвале жили крысы. Иногда мы их видели ночью в коридоре. Как мы их боялись! Как они были нам омерзительны! Крысы даже не убегали при свете.

Как я уже говорила, дом был старый. В нем имелся только водопровод. Отапливался дом с помощью печей, канализация отсутствовала, приходилось выносить ведра с водой и мусором на помойку во дворе. Туалет был общий, да и тот находился в холодном коридоре при входе в дом. Представляете, как в нем было холодно зимой!

Готовили наши мамы и соседи на керосинках. Что такое керосинка? Это такое устройство, в котором внизу есть емкость для керосина (горючей жидкости) и фитиль (лента, жгут или шнурок), пропитываемый керосином и воспламеняющийся от зажженной спички. Фитиль горит, а над ним помещается емкость с пищей. Немного совершеннее конструкция керогаза и примуса. Все эти приборы в обращении очень опасны, но газовых плит в доме не было. Представляете, когда хозяйки начинали готовить сразу на пяти керосинках в длинном коридоре! Какие запахи разносились! Какие слюнки текли! И все хозяйки нас чем-то угощали.

Долгожданным для нас был приезд тряпичника. Вы, конечно же, не знаете, кто это такой. Тряпичник или, как мы его называли, старьевщик ездил по улицам на лошади, запряженной в телегу. Жители домов отдавали ему всякий ненужный хлам – старые тряпки, изношенные и рваные вещи, куски ткани. У старьевщика был заветный сундучок, из которого он доставал плату за тряпье. Это были разные безделушки: игрушки, воздушные шары, шарики на резинке, свистульки, швейные принадлежности и прочие мелочи. Мы заранее собирали старые вещи, чтобы обменять их на шарик или свистульку. Нам тогда казалось, что сундучок у старьевщика волшебный, а сам он не тряпки собирает, а приезжает совершить что-то сказочное. Гора тряпок колыхалась во время движения телеги как живая. Сбруя лошади украшалась цветными лентами и колокольчиками.