После этих слов он глубоко вздохнул и растворился в пламени свечи.
* * *
Она попыталась сбежать. Снова уйти, как делала это не единожды в своей прежней жизни. Уйти, громко хлопнув дверью. Провалиться сквозь землю. Но какая-то неведомая сила удерживала её на месте. Она пятилась в сторону двери, пытаясь закрыть руками обнаженные груди и лобок, но какие-то невидимые сущности крепко держали ее за плечи и легонько подталкивали в спину.
– Возвращайся назад. К ним. В постель, – шептал кто-то противным гнусавым голосом с шелестящим присвистом. – Посмотри, какие у них толстые члены. Ого! Какие знатные приапы! У тебя давно не было таких! ХУИ! Ты будешь течь от желания, блудница. Посмотри, по твоим ногам уже струится влага. Внутри тебя всё алчет их вторжения. Ты будешь кричать от наслаждения. Иди к ним. Они обнимут тебя крепкими руками. Придавят, сожмут, словно сладкий плод. Плод, из которого будет течь сок. Сладкий сок порока. Ты создана для похоти, блудница Вавилонская…
Тот, кто нашептывал все эти гадости, одновременно дул ей в уши и затылок. От этого ее распущенные волосы приподнимались легким облаком, а по спине шел холодок, вызывая приятную изморозь по всему телу.
– Нет… – она вновь качала головой.
Но каждое ее слово звучало невнятно и тихо – казалось, что губы деревенеют. Тяжелели и веки. Она смотрела на кровать, в которой лежали Владимир и Виктор. Теперь у неё не оставалось и тени сомнения, что это были ОНИ. Оба мужчины были обнажены. Оба были похожи друг на друга, словно две капли воды. Стать, рост, фигуры – все было одинаково. Даже огромные эрегированные члены походили теперь на двух братьев-близнецов. Только цвет волос Виктора немного отливал рыжиной. Лица обоих закрывали плотные черные маски с узкими прорезями для глаз, делавшие их похожими на глаза рыси или волка. Сквозь прорези она видела блеск их вызывающих взглядов, полных вожделения. Оба улыбались, поблескивая оскалом белых клыков.
– Не стыдись своей наготы, Глашенька! – крикнул ей Виктор. – После родов ты стала такою пышкою. Ну, очень аппетитная и сочная девочка. Иди к нам, мы с Владимиром тебя скушаем. Всю…
– Нет, я не стану спать с вами двумя.
– Не станешь? – хмыкнул Владимир. – Станешь…
– Володя, очнись, что ты говоришь? Стыдитесь и вы, Виктор. Неужто и вы туда же?
– Куда, мой ангел? Как это забавно, когда демону похоти и разврата предлагают устыдиться. Чего?
– Вы же сами еще недавно говорили мне о том, что не можете вступать в плотскую связь с теми, кто живет в Яви. Что вам нельзя, – последние слова она произнесла с пунцовым от обиды лицом.
– Я? Конечно, говорил, – рассмеялся в ответ демон, красиво запрокинув голову. – Но, на то я и демон, чтобы хоть иногда позволять себе исключения. А может, я лукавил? Нет?
– Я ничего не понимаю, – у неё задрожал подбородок. – Кому тогда верить, если не вам?
– Мне! Конечно же, мне! – хохотал Виктор. – Правда, я однажды уже сказал как-то нашему общему другу, – он кивнул на Владимира. – Что глупо ожидать правды от лукавых. Ты помнишь мои слова, Le Favori?
– Я всё помню, патрон, – отчеканил Владимир. – Вашу науку я ценю очень высоко.
– Молодец… – удовлетворенно крякнул Виктор. – Годы учёбы не прошли для тебя даром.
– Мне всё это снится, – шептала она. – Разбудите же меня.
– Обязательно разбудим. Но только после того, как чуточку развлечемся с тобой. Пока каждый из нас не насытиться твоим спелым телом и не выпьет весь твой сок, ты никуда отсюда не сбежишь.
Рогатый невидимка, что дул ей в затылок и щекотал талию и ягодицы, крепко подхватил её на руки. Со стороны это выглядело так, словно Глафира взмыла в воздух и повисла меж потолком и полом. А после она легко приземлилась, аккурат меж двух мужчин. Не успела она возмутиться и проявить хоть какое-то сопротивление, как две пары сильных рук обхватили ее плечи, груди, живот и ноги. Она чувствовала, как мужчины стали с жадностью тискать ее упругое и гладкое тело. Обе головы склонились к ее груди, и подобно младенцам, ухватились за торчащие соски. А две сильные ладони тут же двинулись к лобку.
– Боже, как ты течешь, – вымолвил Владимир, глядя на Глафиру с нескрываемым восхищением.
– Да, сочная женщина, – согласился демон.
В смущении наша героиня прикрыла руками пылающее лицо.
– Не стыдитесь, Глафира Сергеевна, – снисходительно прошептал демон, лизнув горячим языком мочку её уха. – То, чего вы стыдитесь, является величайшим женским достоинством.
После этих слов он стал нежно целовать ее в губы, вызывая в теле настоящий тайфун неподдельного сладострастия. И тысячи солнц вновь взрывались в её голове, множась сотнями ярких вспышек. Но сознания она не теряла, как это бывало прежде от поцелуев демона. Теперь всю ее плоть сводило невероятное по силе и совершенно жгучее желание – желание отдаться своим мучителям, как можно скорее. Скорее! Чтобы ощутить всей плотью тяжесть их орудий и их скольжение. Нет, не скольжение, а удары. Сильные удары!
– Да! – вдруг крикнула она охрипшим голосом, отстранившись от Виктора, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. – Да!!! Ну, да же…
И в этот момент уже ощутила властные и такие желанные губы Владимира. Пока оба мужчины по очереди дарили ей поцелуи, их руки скользили по пухлому лобку, раздвигая нижние отяжелевшие от желания губы и теребя лепестки её горячей плоти. Она с трудом угадывала то, кто ласкал её в эту минуту – демон или Владимир. Она пьянела от нестерпимого наслаждения.
– Господи, – шептала она. – Какое это счастье. Спасибо тебе, господи… Неужели так бывает?
Глаза Глафиры сверкали в полутьме, подобно двум синим сапфирам. Волосы разметались по подушке. А ноги, её длинные ноги, были раздвинуты в ужасающе развратной позе. Широко, очень широко… Навстречу. Навстречу. Скорее. О, боги…
– Я люблю вас обоих, – исступленно шептала она. – Люблю…
– Ну вот, а ты не хотела…
– Хочу, – шептала она, мотая по подушке взлохмаченной головой. – Хочу… Сильно. Скорее! Умоляю… До боли, до крика…
– Уже скоро… – с улыбкой пообещал Виктор. – Какая вы, Глафира Сергеевна, все же страстная особа. Вашему темпераменту бы позавидовали лучшие куртизанки Рима.
– Да, что там Рима! – встрял Владимир. – Лучшие куртизанки Парижа тоже бы не сравнились с нашей девочкой. Ах, Глафира Сергеевна, какие у вас прелестные ножки.
Она чувствовала, что ее клитор распух и увеличился в размерах. Еще ни разу этой маленькой горошины не касались два мужских пальца в близком скольжении, в утонченном танце неземного блаженства. Оба они кружили над ним, то нежно, то дерзко. Оба любовника были настолько искушены в этом ремесле, что от закипающего наслаждения сжимались пальцы на ее узких ступнях, и сбивалось дыхание. Она отрывала голову от подушки и, закусив нижнюю губу, приподнималась на локтях и наблюдала за смелыми ласками двух мужчин.
Это не длилось слишком долго, ибо Глафира не выдержала этих погибельных касаний. Она замерла, изогнувшись телом, с открытым навстречу пахом. Замерла на кончике мужских пальцев. А после качнулась еще раз навстречу, прижавшись упругой и пульсирующей сердцевиной. Навстречу. И еще раз! До вспышки молнии, до крика, до боли. В этот момент ей показалось, что всё ее естество превратилось в неведомый поток, набухающий одним безумным и жадным нервом. И этот поток выплеснуло наружу мощной волной. А после волна откатилась к самому горлу, сведя судорогой красивое лицо, оскалив белые зубы и сорвав из горла хриплый крик. Совсем не нежный крик. Этот крик походил на крик какой-то неведомой птицы. Птицы не из этого мира.
Волна сладострастия несколько раз вскрывала ей живот, сжимая судорогой все женское естество. А после она вновь, подобно морскому прибою, откатывалась к горлу.
– Oh mein Gott, куда я попал! – фыркнул Виктор. – Я все-таки ни разу не видел такого сладострастия ни у одной своей любовницы. Каждая из них кричала в постели, но так как делаете это вы, Глафира Сергеевна, не делал никто. И что за звуки? Неужели ваше нежное горло издает это змеиное шипение, клекот и рычание?
