Как обычно, в такие периоды жизни, вместо того, чтобы сосредоточиться на деле, я начал валять дурака. И, как ни странно, опять-таки — как обычно в такие периоды жизни, именно это и дало новый импульс нашим исследованиям.

В один из дней, после обеда мне в руки попался желтый теннисный мячик. Сначала, пока вели перенастройку оборудования, я просто подкидывал его вверх. Потом мне стало скучно. Открыв разрыв, я стал бросать мячик от входа к выходу и обратно. Мячик забавно исчезал из одной руки и появлялся в другой. Я добавил к этому фокусу удар мячика об стену между исчезновениями. Разе на десятом все стало получаться красиво, и я подумал, что мне надо в цирк податься. Продолжая кидать мячик, я огляделся в поисках, чего бы еще добавить к фокусу и тут оценил гробовую тишину в лаборатории. Сбился с ритма, уронил мяч и, подойдя к перилам балкона, увидел, как все до единого работники, включая техников, открыв рот пялятся в большой монитор.

— Вот же, аномалия! — указывая на экран, фальцетом выкрикнул Боровский.

Из-за того, что я перестал кидать мяч, графики изменились, Ву оторвался от монитора и уставился на меня.

— А что ты сейчас делал, Алексей? — хрипло спросил он.

— В мячик играл, — глупо ответил я, потом спохватился и добавил:

— С использованием разрывов.

Теперь все смотрели на меня, и мне стало совсем неловко.

— Открывай новый файл журнала, — Ольга кивнула одному из техников. — Алексей, давай еще раз повтори все в точности, как было только что. Желательно в том же порядке.

— Может тебе муки еще принести? — внезапно воспрял Ву.

Мы заржали. Я почувствовал, как напряжение отступает. Открыл разрыв, дважды повторил то, что делал до этого. После расширил дугу — вывел мяч за стену здания, поймал, вернул в лабораторию, забрал на подлете к какому-то оборудованию и поймал уже в руки. Потом сделал дугу еще шире. И еще. И тут сработал браслет распада.

Я потерял мяч. В глазах все поплыло. Я пытался дышать. Распадался и собирался вокруг собственного я. Становился сразу всем, каждой клеточкой своего тела ощущая пространство, воздух, землю, воду, огонь, свет звезд. Я видел вселенную, касался ее своими клетками, рассеивал их, моих маленьких наблюдателей чарующей жизни. Но какая-то часть меня возвращалась, и собиралась в лаборатории. Ведь я был нужен тут, я должен был вернуться. И напоминая себе об этом, я дышал, глубоко, наполняя воздухом несуществующие легкие, наблюдая со стороны, как они появлялись из ничего вокруг этого воздуха.

Пришло время, и я попытался воспроизвести звук. Он выходил из легких. Он набирал мощь. Он собирал меня. Вдох и крик. Вселенная опадала, как опадает шелковый шарф, отпущенный с высоты. Вселенная исчезала. Я переставал быть вселенной, но я пока не начинал быть собой. Я искал себя, собирал себя. Вдох. Еще вдох. Зрение вернулось, я увидел очертания лаборатории, пока нечеткие, размытые, колеблющиеся. Еще вдох. Еще один.

Я провел рукой по перилам балкона. Я чувствовал прикосновение холодного парапета, но не был уверен в его реальности. Я слышал ветер. Слышал присутствие людей. Наконец, перестал фонить. Открыл глаза.

Ву сидел на корточках совсем рядом со мной. Мы смотрели друг на друга. Потом я увидел, что на корточках он сидит не просто так, а коленом придавил кого-то из медиков. Увидел рассыпавшиеся из медицинского чемоданчика ампулы. Увидел Ольгу. И пистолет у нее в руках. Ву улыбнулся. И начал заваливаться набок.

— Что за…. — я бросился к нему, схватил за плечо, рука оказалась в крови. Вокруг разговаривали, кричали, ругались люди. Я встряхнул медика, который совершенно безумными глазами смотрел на меня.

— Быстро в медблок его! Умрет, я лично запульну тебя на орбиту.

Обернулся к Ольге, в два шага подошел к ней, выбил из ее трясущихся рук пистолет, отшвырнул его ногой подальше. В бессильной ярости ухватил Ольгу за плечи и сильно тряхнул.

— Ты что творишь?

Ее трясло, из глаз нескончаемым потоком текли слезы.

— Ву не давал подойти к тебе медикам. Я защищала тебя!

— Ты что?

Отпустив ее, я отступил на шаг, не веря своим ушам. Во мне бурлила такая ярость, что я сам побоялся дать ей выход. Не находя сил продолжать диалог, вернулся к Ву. Смотрел, как его погрузили на носилки, а потом пошел за ними следом, проигнорировав уже и Ольгу, и Боровского и всех остальных.

* * *

Коломойцев прибыл ночным рейсом. Я знал, что он прилетает, но встречать не стал. Сидел в комнате отдыха, весь отдаваясь своей ярости. Она пропитала меня больше, чем вселенная во время распада. Заглянув в комнату, Коломойцев встретился со мной взглядом и вздрогнул. Он был бледен и взъерошен. Остановился в дверях, не решаясь ни зайти, ни заговорить. Ему только мешочка с пеплом в руках не хватало, чтобы начать посыпать голову.

— Какого бы уровня мастерства я не достиг, Артем Витальевич, — вставая, я буквально выплюнул слова в Коломойцева. — Никакой нации, ни одной, ни нескольким, не позволю ТАК распоряжаться моей жизнью, или жизнью моих друзей.

— Ты ушел в распад. Она должна была сделать все, чтобы ты остался жив!

— Ты не услышал меня? — мягко переспросил я.

— Алексей, давай сначала успокоимся…

— Ты не услышал меня, — я кивнул, подошел, схватил Коломойцева за шкирку и выволок в коридор. Он даже не сопротивлялся.

— Забирай всю свою банду и свое барахло, и чтобы к утру тут ничего твоего не оставалось! А дабы не вести обсуждений про субординацию, вот это тоже можешь забрать.

Я порылся в кармане, нашел свое пилотское удостоверение и швырнул им в Коломойцева.

Он молча подобрал корочки. Повертел в руках, раскрыл, зачем-то посмотрел на фотографию, закрыл. И протянул мне.

— Ольга нужна вам, Алексей. У нее действительно уникальный опыт в интересующих тебя исследованиях. Я понимаю твои эмоции, поэтому очень прошу успокоиться. Она уедет, если ты будешь настаивать. Но это затянет всю работу. Я поговорю с ней. Максимально ограничу в полномочиях. Пожалуйста, пусть доведет исследования до конца.

Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Я ненавидел. Коломойцев извинялся. Скрипнув зубами, я взял назад удостоверение, развернулся и пошел в медблок. В отражении окна увидел, как Коломойцев стоит, опустив плечи и сжав руки в кулаки. Нет, мне было его совсем не жалко. Это его ошибка! Пусть разруливает, как хочет, но есть вещи, которые невозможно простить.

Ву, да и я вместе с ним, отделались легким испугом. То ли Ольга не умела стрелять, то ли не собиралась причинять серьезного вреда, но пуля прошла через плечо навылет, не задев никаких жизненно важных органов.

Я заглянул в медблок, убедился, что Ву спит, его состояние в норме и за ним наблюдают ребята из нашей лаборатории. Хотел уйти, но передумал. Придвинул кресло поближе к кровати, устроился в нем поудобнее, бессовестно закинув ноги на одеяло. Укрылся медицинским халатом и задремал, хотя казалось, что бушующая во мне ярость еще несколько суток не позволит заснуть.

* * *

— Надеюсь, камеры наблюдения зафиксировали все, — мы завтракали вместе с Ву на балконе в медблоке. Я принес ему яичницу с беконом, кукурузные хлопья и йогурты, а себе нагреб фастфудных бутербродиков.

— Это будет бестселлер, — кивнул Ву. — Предлагаю сразу продать на ТВ, после этого ни мы, ни наши потомки, не будем ни в чем нуждаться. Так эффектно ты еще ни разу не пытался сдохнуть. Если бы медики в начале распада кинулись тебя лечить, я бы вероятно даже не стал мешать, но они тупили, а когда решились, ты вроде даже начал обретать человеческий вид. Я уже хотел досмотреть спектакль до конца.

— Спасибо, — искренне сказал я. — Не представляю, как бы я дальше жил без этих способностей. И нужна ли такая жизнь вообще.

Я виновато посмотрел на Ву, но он философски пожал плечами.

— Зачем она в тебя стреляла?