Однако, называя их отношения «дорогой к выздоровлению», он, возможно, выдает желаемое за действительное. И Дженни, и Питер с переменным успехом боролись со своими болезнями на протяжении всего детства Стивена. Это не значит, что мальчик не испытывал к ним той неистовой любви и привязанности, которую большинство маленьких детей испытывают к своим родителям. Описывая мать, Стивен всегда подчеркивает ее доброту, благородство и сострадание.

– Она была очень творческим человеком, много рисовала, увлекалась садоводством и природой, любила животных. Честно говоря, таких людей, как она, на свете мало.

Но такой его мать была, только когда ей становилось лучше.

– Когда ее состояние ухудшалось, наша жизнь превращалась в хаос. Беспорядочная перестановка мебели обычно означала начало болезни, за этим следовала громкая музыка, все окна оставались открытыми, а вещи выбрасывались.

Громкая музыка, в частности, беспокоила Стивена. Мать часто включала «Битлз» на все более высокой громкости по мере приближения к психотическому эпизоду («Это одна из причин, по которой я теперь не слишком большой фанат их творчества»). Помимо параноидальных галлюцинаций, когда мать зацикливалась на изображении глаз и ощущении, что за ней наблюдают, у нее также случались слуховые и зрительные галлюцинации. Искаженное восприятие реальности делало ее испуганной, злой и маниакальной. Из рассказов Стивена складывается отчетливое ощущение, что эти ее эпизоды помешательства повлияли на формирование его личности в детском возрасте. Точно так же, как Стивен умел завлечь Бена Уивера в свой яркий воображаемый мир, он сам не мог не последовать за матерью в ее мир.

– Я помню одну странность: в некоторой музыке ощущалось какое-то искажение, – признается Стивен. – В этом есть смысл?

Он описывает, как в детстве во время болезни матери иногда слышал и видел нечто, казавшееся противоестественным.

– Грохот в комнате, где никого нет. Как-то раз, я уверен, рамка для картины и чашка двигались сами по себе.

И, упоминая, что мать передвигала мебель, Стивен подразумевает, что она могла перемещать тяжелые шкафы, кровати, столы и комоды по дому со скоростью, которая казалась невозможной для человека. Стивен возвращался домой после недолгого вроде бы отсутствия и обнаруживал, что буквально все стоит на других местах. По его словам, детские впечатления от болезни матери привели к тому, что он не отрицает однозначно возможности существования сверхъестественного. Вспоминая прошлое, он говорит: «Определенно было ощущение присутствия потусторонней энергии».

Его мать разговаривала с невидимыми людьми. Маленькому ребенку от таких вещей становится невероятно тревожно.

– В детстве меня это очень сильно пугало. Конечно же, я думал, что в комнате есть кто-то еще. Иногда отцу приходилось объяснять мне, что никого больше нет. Но я не мог понять.

Даже если со стороны мать казалась «нормальной», Стивен улавливал малейшие признаки того, что она снова начала ускользать от него.

– Поймите, если вы живете с человеком, которого любите, и это ваша мама, вы замечаете изменение тона голоса или бессмысленные фразы. Хотя это не было заметно другим людям, я это видел.

Тот факт, что его мать обычно была такой любящей и нежной, лишь усиливал боль, когда эта любящая и нежная мать исчезала. Дело было не только в том, что она вела себя странно или слышала голоса. Она смотрела на Стивена так, словно видит его впервые в жизни.

– Когда она болела, наша родственная связь просто растворялась в воздухе. Так что, если уж на то пошло, я бы предпочел, чтобы она была менее доброй, когда приходила в себя. Потому что тогда мне было бы легче переносить периоды обострения ее болезни.

Дженни, как и Стивен, писала стихи. Ее поэтические строки легки и воздушны, наполнены описаниями деревьев, лесов, животных и природы. Они часто меланхоличны, иногда полны надежды, хотя всегда звучат с затаенной мягкой, нежной мольбой, которая может граничить с ощущением жути. В стихах Дженни постоянно упоминает о своей шизофрении, равно как и об ощущении изоляции и неспособности общаться с окружающими. Одно из таких коротких стихотворений называется «Выпавшая?».

~~~

Стивен помнит, как его мать насильно поместили в больницу.

– Больше всего мне запомнилась одна особенность ее болезни – цикличность. В течение нескольких месяцев мама могла быть здорова, а потом без всякой видимой причины у нее случалось помутнение, и ее приходилось госпитализировать, – признается он. – Несколько раз приходила полиция и забирала ее.

Стивен помнит врачей и психиатров, которые лечили мать, но, по его мнению, они были такими же плохими, как и полиция. Первые увозили его маму. Вторые не позволяли ей видеться с сыном. Стивен начал воспринимать представителей власти в негативном свете. Много лет спустя, в разгар совершаемых преступлений, Стивен отчасти наслаждался тем фактом, что он выставлял полицию в глупом свете (во всяком случае, ему так казалось). Это была показательная месть за те времена, когда полицейские забирали его мать.

Стивен говорит, что его отец, Питер, был упрямым человеком, любителем поспорить и покричать. Когда мы обсуждали его отца первые несколько раз, у меня сложилось впечатление, что это упрямство проявлялось в некой смелости и задиристости просто потому, что, похоже, отец оставался единственным связующим звеном в их маленькой семье. Он имел дело со всеми – от недовольных соседей до врачей-психиатров. Он всегда старался обеспечить Стивену хоть какое-то подобие нормальной жизни, проводил с сыном выходные, пока Дженни лежала в больнице, или вместе с ним посещал местную обсерваторию в Сидмуте, заметив, что Стивен все больше увлекается космосом. В конечном счете, этот человек решил в возрасте пятидесяти лет жениться, создать семью с женщиной-шизофреником. Для подобных поступков просто необходима некоторая доля упрямства.

Изначально Стивен признавался, что его отец также казался и щедрым человеком, он всегда поддерживал неудачников, настаивал на том, чтобы подбирать тех, кто голосовали на проселочных дорогах Девона, и впускал религиозных проповедников в дом для беседы, «даже когда мы с мамой просили его этого не делать». Опять же, слушая описание таких привычек человека, который иногда был вынужден садиться в машину со своим маленьким сыном и отправляться на поиски пропавшей жены, трудно не признать, что в целом он был хорошим человеком. Возможно, сложным. Но хорошим.

Но чем больше Стивен – и другие – рассказывают о Питере Джекли, тем сильнее меняется его образ. Его упрямство на глазах трансформируется в более пагубные черты характера. С одной стороны, он умел жестко контролировать, манипулировать людьми и держался высокомерно. С другой стороны, он мог быть слабым, льстивым, жаждал снискать расположение других. Стивен говорит, что его родители часто виделись с одной местной супружеской парой, глубоко убежденными христианами Кеном и Джуди, но других друзей, похоже, у них не было. Казалось, нечто в характере Питера отталкивало людей.

– Он был мерзким, – решительно заявляет Анджела Томпсон. – Он приходил в школу на родительские собрания. Мне не нравилось оставаться с ним наедине. Он был ужасен. Ужасный человек, – подчеркивает она. – Производил жуткое впечатление. Мог потрогать меня за колено. Он был ужасен.