Я царапаю ногтями его руку, пытаясь получить какой-либо рычаг. Но когда он шипит при резком прикосновении, я влюбляюсь в этот звук и глубже вонзаю ногти.

Огонь разгорается внизу моего живота, постоянное трение от него волочится по всему телу, подталкивая меня ближе к новому оргазму.

Адриан, должно быть, заметил перемену и опускает мои ноги, наклоняясь вперед, чтобы захватить мои губы. Он целует меня так, будто он голодный, его язык переплетается с моим, прежде чем облизать каждый уголок моего рта. Он наполнен словами, которые мы не можем произнести, и новыми эмоциями, которых я никогда не испытывала. К тому времени, как мы поднимаемся глотнуть воздуха, дрожь пробегает по моему позвоночнику, новое знание каким-то образом приходит в норму.

Ни один из нас не обращает на это внимание, и вместо этого он опускает руку, нащупывая большим пальцем мой пульсирующий клитор. Он делает это жесткими кругами, лихорадочно двигаясь с увеличением темпа.

Моя голова начинает кружиться, давление нарастает, прежде чем, наконец, взорваться, вспыхнув в моих венах, как огонь. Я кричу, когда оргазм пронзает меня, хватая мускулистую спину Адриана, пока он преследует собственное освобождение, вонзаясь в меня с невероятной скоростью. Его голова наклоняется, когда он кусает место под моей ключицей, дрожь пробегает по его позвоночнику.

Он приходит, когда небо раскалывается, его рев гармонирует с раскатами грома. Даже когда мягкий дождь хлещет по его спине, он продолжает трахать меня в своем оргазме, смесь его пота и капель воды, стекающих мне на грудь. Наше тяжелое дыхание смешивается в воздухе. Дождь охлаждает мою кожу, когда мы оба спускаемся с высоты, ни один из нас не слишком хочет двигаться еще.

Адриан гладит меня по щеке большим пальцем, его карие глаза ищут мои. Когда он находит то, что ищет, он улыбается.

Это кажется слишком быстрым, когда он вырывается из моего тела, но боль от его утраты исчезает, когда он поднимает меня с лесной подстилки к себе на колени. Мое сердце трепещет, когда он гладит мои спутанные волосы, заправляя их за ухо и глядя мне в лицо.

Я полностью и совершенно поражена, и была в течение многих лет. Но что-то в этот момент заставляет меня понять, что я понятия не имела, что на самом деле скрывается за поверхностью того, кем мы могли бы быть. То, чем мы всегда должны были быть.

Адриан наклоняется вперед, нежно целуя меня в висок. Дождь уже стал мелким, но маленькие капельки капают с его густых ресниц.

— Ты ранена?

Моя голова убаюкивается, падая ему на плечо.

— Да. Но в лучшем виде.

Он ухмыляется, убирая руку с моего лица и обводя следы укусов, которые он оставил. Я дрожу, когда он спускается вниз.

— Я имел в виду то, что сказал, Сэм, — его голос чуть громче шепота, но я слышу легкую нервозность в его словах.

— Ты сегодня много чего наговорил. Что именно? — я задерживаю дыхание, ожидая его ответа, мое нежное сердце ждет того единственного, что оно всегда хотело услышать. Конечно, сегодняшний вечер рассказал мне все, что мне нужно знать, но я все еще хочу, чтобы он это сказал.

— Это все меняет, — он тяжело сглатывает. — Ты моя, а я твой.

Тепло расцветает в моей груди, а затем распространяется наружу, заставляя меня чувствовать, что я парю. Знать, что это правда, спустя столько времени…

Я целую его и улыбаюсь.

— Чертовски вовремя.

Потребовалось приложить немного усилий, но мне всё же удалось заставить Сэм надеть мою рубашку, когда мы пробираемся в заднюю часть отеля. Она не в восторге от взглядов, которые я получаю, когда полураздет, но мои постоянные прикосновения к её телу, кажется, помогают, пока мы направляемся в свободный номер.

Оказавшись внутри, я быстро раздеваю нас обоих, чтобы мы приняли душ. Она обижена. Я могу сказать это по тому, как она двигается, по тому, как морщится её лицо, когда я прикасаюсь к наиболее нежным участкам.

Моя зверюга гордая, её отметины — не более чем свидетельство хорошо выполненной работы. Хотя моя мягкость, её лучшего друга, немного больше беспокоит.

— Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — я веду её в душ, не обращая внимания на её раздражённое фырканье.

— Да, Адриан. Я чувствую себя… прекрасно. В данный момент я утопаю в блаженстве. Так что не порти момент.

Это заставляет меня смеяться. Я не планировал быть таким грубым. Я хотел начать медленно, просто хотел, чтобы она прочувствовала погоню. Но я отчасти рад, что ей удалось увидеть и то, и другое. Понять, кто я такой.

Эта женщина владеет всем моим сердцем достаточно долго, чем я готов это признать, но только ради того, чтобы она наслаждалась этим так, как сейчас.… Я не думаю, что что-то может сделать меня более радостным.

Она шипит, когда тёплая вода касается её спины, но затем её глаза закатываются, и мои плечи расслабляются.

— Боже, как это приятно. Иди сюда.

Я улыбаюсь и забираюсь внутрь, прямо к ней.

— Мне нужно тебя вымыть.

Она нахмурила брови.

— Я могу помыться сама, Адриан. Я неуклюжая, а не идиотка.

Я рычу, качая головой.

— Ты не идиотка, но я должен это сделать.

— Почему?

В её вопросе сквозит настоящее любопытство, и я решаю, что сейчас самое подходящее время, чтобы более подробно объяснить ей, во что она ввязывается.

— Ты знакома с БДСМ?

Её красивые карие глаза расширяются, и она кивает.

Я хватаюсь за мочалку, висящую в душевой кабинке, и поворачиваю голову к умывальнику, который находится за ней. Когда она поворачивается, чтобы схватить её, мой взгляд следует за её золотистыми изгибами, отмечая каждое пятнышко грязи до крошечных розовых следов полумесяцев от моих ногтей и зубов. У меня подскакивает кровяное давление, потребность быть внутри неё снова растёт.

Она развернулась и вручила её мне.

— Итак то, что мы делали в лесу… Это похоже на твою версию красной комнаты?

Я заливаюсь смехом, наливая мыло на губку.

— Да. Именно так. Я тот, кого люди называют сексуальным маньяком, издающий звуки животных во время секса, и то, что мы сделали, было сексуальный борьбой.

— Значит, у нас всегда будет такой беспорядок, — она фыркает, улыбаясь, пока я взбиваю большую пену. — Так вот почему ты чувствуешь необходимость почистить меня?

— Во-первых, нет. Я хочу позаботиться о тебе после того, как у нас будет беспорядок, — я провожу намыленной рукой по её щеке, и на сердце у меня теплеет, когда она наклоняется навстречу моему прикосновению. — Но этот технический термин называется «последующий уход». Во-вторых, это не всегда должно происходить в лесу.

Она надувает губы, и я не думаю, что когда-либо видел что-либо более очаровательное.

— Но это было весело и захватывающе.

Моё сердце растаяло в груди.

— Как и охотиться за тобой по отелю и трахать тебя в переулке.

Сэм всхлипывает, её ресницы трепещут, как будто она представляет это. Я начинаю мыть её тело, стараясь не нажимать слишком сильно, когда касаюсь наиболее повреждённых мест.

— У всех по-разному, но для меня сексуальная борьба — это состояние души. Мой зверь, или потребность заниматься первобытной деятельностью, вызван разными причинами. В нашем случае это всегда был твой запах.

Когда она прислушивается, её голова откидывается назад, но потом почти сразу в её голове появилась мысль.

— Вонючка Сэм.

Я ухмыляюсь и киваю.

— Вонючка Сэм не потому, что от тебя воняло. Это было потому, что ты так чертовски вкусно пахла, что мне захотелось укусить тебя. Я не понимал почему, и это меня немного пугало. Заставляло меня волноваться, что ты подумаешь, что я не в своём уме.

— И это та же самая причина, по которой мы перестали бороться и дурачиться?

Стоя на согнутом колене, я мою одну из её ступней, прежде чем снова поднять на неё взгляд.

— Да. Мы становились грубыми, и мне вдруг захотелось стать ещё грубее. Я хотел прижать тебя к стенке и заставить подчиниться. Мы были подростками, когда я, наконец, понял, что меня это действительно возбуждает.