Почувствовав её, попробовав на вкус, зверь в моей груди проголодался, жаждет погони, и короткой пробежки, чтобы найти её в переулке, будет недостаточно, чтобы насытить его.

Ему нужно больше. Гораздо больше.

Чистый адреналин струится по моим венам, пока я отсчитываю секунды. Мои руки трясутся по бокам, когда я подпрыгиваю с одной ноги на другую. Достигнув пяти, я наклоняюсь и проверяю, завязаны ли мои ботинки.

К тому времени, как я поднимаюсь, время истекло.

Толпа и музыка отходят на второй план, огни парада гаснут до темноты, а кирпичные стены переходят в высокие стволы деревьев. Мои ноги несут меня быстрее, чем я когда-либо двигался раньше.

Вход в лес плотный, но я пробираюсь сквозь него, не обращая внимания на укусы боли от случайных веток, цепляющихся за рукав. Я подталкиваю их к предплечьям, когда отклоняюсь влево, голод становится сильнее, чем ближе я подбираюсь к тому месту, куда она направляется.

Четыре метра. Даже учитывая факт, что она ломает ветки под ногами, я чувствую запах её духов. Как только я попробовал сладкий вкус её влагалища, я стал зависимым. Смаковал и запоминал то, что скоро буду требовать.

Три метра. Теперь она передо мной, пробирается сквозь деревья так быстро, как только может. Её сбитое дыхание соединяется с ровным биением моего сердца. Мне нравится, что она меня не слышит. Мне придётся научить её вести себя тише, когда она убегает от меня.

Два метра. Она делает быстрый поворот налево, исчезая за группой деревьев, которые находятся слишком близко друг другу, чтобы я мог следовать за ней. Когда я добегаю до этого места и понимаю, что не могу последовать за ней, мой зверь начинает кричать, в то время как возбуждение и желание захлёстывают меня, подстёгивая.

Мое сердце врезается в грудную клетку, когда я набираю темп, возвращаясь назад, пока не нахожу путь к ней, и в тот же момент слышу её стоны.

Сэм переворачивается на живот, когда я пробираюсь сквозь деревья. Она вскакивает на ноги, принимая позу, словно готовая рвануть в любую секунду.

Мне нравится, что она думает, что может обогнать меня. Что я не буду рыскать по этой чертовой земле, чтобы найти ее.

Мы смотрим друг на друга через отверстие в течение двух секунд, мы оба явно решаем, что делать дальше. Между нами нет ничего, кроме толстого пня и прохладного ветерка.

Словно по сигналу, над головой раздается тяжелый раскат грома, побуждающий нас двигаться.

Я мчусь, сокращая пространство между нами за секунды, а она поворачивается и пытается взобраться на дерево, с которого, должно быть, упала.

На мгновение я думаю посмотреть, справится ли она с этим подвигом, но мой зверь решает не отпускать её.

Я закончил играть со своей едой.

Адриан хватает меня за талию и дёргает к себе. Он переворачивает нас и прижимает меня спиной к дереву, прежде чем я делаю следующий вдох.

В отличие от переулка, где он просто заключил меня в клетку, он захватывает оба моих запястья в одну свою ладонь и крепко держит их над моей головой, эффективно удерживая меня на месте. Грубая текстура дерева щиплет мою кожу, но маленькие укусы боли меня почему-то не беспокоят. На самом деле, это усиливает возбуждение, проникающее сквозь меня.

— Я нашел тебя, Бамби, — рычит он, глядя мне в глаза. — И я оставляю себе то, что поймал.

— Типо «что нашёл, то моё»? — я дышу, моё сердце поет от того, что означают его слова.

Хотя его взгляд остается смертоносным, его губы дёргаются, намёк на ухмылку играет на уголках.

— Да. Ты теперь моя, Саманта.

У меня нет возможности ответить ему, так как эйфория наполняет меня до краёв, прежде чем он захватывает мои губы.

В отличие от нашего первого поцелуя, этот просто дикий: этот голод и дикость. Адриан буквально полностью пожирает меня. Его свободная рука пробирается под мою рубашку и забирается под лифчик, его пальцы находят и сжимают мой твёрдый сосок.

Я выгибаюсь к нему, стону ему в рот, когда боль растворяется в наслаждении, побуждая его сделать то же самое с другим соском, только сильнее. Вырывается всхлип, потребность становится такой сильной, что я чувствую, что вот-вот расплачусь.

Он отпускает мой рот с сердитым стоном, убирает руку с моей рубашки и хватает меня за подбородок, чтобы посмотреть на него.

— Ты помнишь стоп-слово?

— Да.

— И ты понимаешь, что я планирую заклеймить тебя всеми возможными способами? Начиная своим ртом и заканчивая членом. Ты прочувствуешь меня целиком.

Всё моё тело сжимается от его обещания и возможности того, что мы делаем всё правильно для моего либидо.

— Да, Адриан. Я хочу проснуться, чувствуя тебя везде.

Его зрачки вспыхивают.

— И ты будешь. Это я могу обещать.

Он дергает подол моей рубашки и одним плавным движением срывает её с моего тела. Я вскрикиваю, чувствуя, как ткань трётся о мою кожу, но прежде чем я понимаю, что происходит, он связывает мои руки разорванной рубашкой.

Прохладный ветерок почти не охлаждает пламя, бушующее на моём обнаженном теле. Наоборот, только усиливает десятки ощущений, окружающих его.

Он отталкивает меня от дерева, затем поднимает и перекидывает через плечо, как будто я ничего не вешу. Мое сердце подскакивает к горлу, из-за чего мой визг удивления больше похож на искаженный вздох.

Адриан посмеивается, поворачиваясь, направляясь к центру поляны и останавливаясь перед массивным пнем. Он вцепляется пальцами в пояс моих джинсов, а другой рукой прижимается к середине моей спины.

Я знаю, что он собирается сделать, но свист ветра в ушах, когда он швыряет меня на пень, всё ещё заставляет мой желудок переворачиваться.

Моё тело лежит прямо в центре пня, моя голова в футе от края, а колени свисают на другом конце. Он возвышается надо мной, его томный взгляд освещает путь вниз по моему телу. Я физически чувствую это, когда его взгляд слишком долго задерживается на одном месте. Он словно запоминает меня: каждую впадину, веснушку, изгиб.

Я люблю это. Мне нравится, что ни одна часть меня не стесняется и не нервничает из-за его взгляда. Он мой лучший друг. Он видел меня в моём самом худшем состоянии и все еще говорил мне, что я прекрасна. Он заставил меня чувствовать себя красивой. Это одна из многих вещей, которые он сделал, за что я полюбила его.

Адриан наклоняется вперед и целует меня в лоб, словно слышит мои мысли. Это заставляет бабочек в моём животе взлететь. Маленький момент привязанности отрезает все остальное и заставляет меня таять.

— Ты не представляешь, как долго я этого ждал, — шепчет он, проводя рукой по моей талии.

— Не так долго, как я.

Он переводит взгляд на меня, и я вижу, как в радужных оболочках бушует буря.

— Самой большой ошибкой в моей жизни было то, что я не поцеловал тебя в тот день.

Мои глаза закрываются, боль наполняет до краёв, а сердце сжимается, но он не даёт мне сидеть с ней. Вместо этого он поднимает мои руки над головой и роется в кармане в поисках складного ножа.

Он раскрывает его и протыкает центр ткани, фиксируя меня на месте. Моя грудь вздымается вверх и вниз, когда я смотрю на то, как он двигается вниз по моему телу. Через минуту мой лифчик, джинсы и кружевные трусики падают на пол, исчезая в густой лужайке клевера.

Взгляд Адриана, который был полон признательности и незащищённости, становится голодным. Он возвращается к моему рту, жадно целуя меня. Я выгибаюсь к нему, похоть увеличивается и отбрасывает все остальное, когда я чувствую его эрекцию сквозь джинсы.

Он отпускает мои губы, скользя вниз по моей шее. По пути он всасывает кусочки кожи, покусывая и кусая с разной силой. Я визжу и стону, двигаюсь и сгибаюсь. Дерево подо мной создает грубое трение. Боль и удовольствие сливаются, застилая мой взор звездами от удовольствия. Он всасывает один из моих сосков в рот, вращая языком, прежде чем сжать мягкую плоть.

— Адриан! — кричу я, пока моё тело дрожит от нужды. — Пожалуйста.